Джек Хиггинс - Отходная молитва
Миган крепко схватил его за волосы, и парень, выпустив собаку, издал пронзительный крик.
— Ты хочешь, чтобы я рассердился, Билли? А? Ты этого добиваешься? — процедил он.
— Я не думал ничего плохого, Джек! — простонал Билли. Миган отпустил его.
— Ну, так будь пай-мальчиком. Иди, позови Бонати, потом возьми тачку и отправляйся за Верзилой Альбертом.
Билли судорожно облизнул губы.
— Альберт? — прошептал он. — Умоляю тебя, Джек, ты же знаешь, я не переношу этого типа. При виде его я готов наложить в штаны.
— Тем лучше. Я вспомню об этом, если ты еще когда-нибудь вздумаешь возникать. Тогда мы позовем Альберта, чтобы он занялся твоим воспитанием, — сказал Миган, нехорошо улыбаясь. — Такой выход тебя устроит?
Глаза Билли округлились от ужаса.
— Нет, Джек, только не это. Только не Альберт.
— Ну так будь послушным. — Миган похлопал его по щеке и открыл дверь. — Давай, поворачивайся.
Билли вышел, и Миган, вздыхая, обернулся к Доннеру.
— Прямо не знаю, что с ним делать, Фрэнк. Ей-богу, не знаю.
— Он еще молодой, мистер Миган.
— Он думает только о девках. О маленьких шлюшках в мини, которые готовы показать все, что у них есть, — ворчливо проговорил Миган, передергиваясь от искреннего отвращения. — Однажды я самолично видел, как он трахает приходящую работницу после завтрака. Лет пятьдесят пять, вся в пыли... да еще в моей кровати!
Доннер дипломатично промолчал, а Миган открыл небольшую дверцу в глубине комнаты, которая вела в часовню. Там постоянно поддерживали атмосферу свежести, воздух был наполнен ароматом цветов. В динамиках звучала органная музыка, создававшая настроение тихой печали.
С каждой стороны было устроено по шесть ниш. Миган снял шляпу и вошел в первую. Там всюду были цветы, гроб был установлен на постамент в черной драпировке.
— Это кто?
— Девушка. Студентка, которая угодила под колеса спортивного автомобиля, — ответил Доннер.
— Ах да, я сам ей занимался.
Он приподнял ткань, закрывавшую ее голову. Умершей было лет восемнадцать-девятнадцать; веки ее были опущены, губы полуоткрыты; грим на ее лице был наложен так искусно, что казалось, она спит.
— Хорошая работа, мистер Миган.
Тот кивнул головой в знак согласия.
— Честное слово, ты прав, Фрэнк. Если хочешь знать, то когда ее привезли, у нее на левой щеке не было даже намека на мясо. Не лицо, а гамбургер, говорю тебе.
— Вы гений, мистер Миган, — сказал Доннер с искренним восхищением. — Вы — талант. Другого слова и не подберешь.
— Приятно слышать, Фрэнк. Я действительно горд своей работой. Я всегда стараюсь сделать как можно лучше, но в случае с этой девочкой... Ведь надо было подумать о ее родителях.
Из часовни они прошли в вестибюль, оформленный в безупречном стиле отделанный настоящей голубой и белой веджвудской плиткой. Направо находилась дверь с витражами, выходящая в приемную. Подойдя ближе, они услышали шум голосов и плач.
Дверь открылась, и появилась очень пожилая женщина, плачущая навзрыд. Ее голова была повязана косынкой, на плечи накинуто старенькое шерстяное пальто, протершееся на швах. В одной руке она держала корзинку, в другой — очень потрепанный кожаный кошелек. Ее лицо распухло и покраснело от слез.
Генри Эйнсли, в обязанности которого входило встречать клиентов, следовал за ней. Это был высокий худой человек со впалыми щеками и хитрыми глазами. Он носил строгий темно-серый костюм и черный галстук. Руки его вспотели.
— Я весьма сожалею, мадам, — сухо повторил он, — но таковы правила. Тем не менее, все хлопоты вы можете предоставить нам.
— Что за правила? — спросил Миган, подходя и кладя старушке руки на плечи. — Ну-ну, успокойтесь, милая, не надо так плакать. Что происходит?
— Все хорошо, мистер Миган. Просто эта милая дама очень расстроена. Она недавно потеряла мужа, — принялся объяснять Эйнсли.
Миган оставил его слова без ответа и повел вдову в свой кабинет. Он усадил ее в кресло.
— Ну, милая, теперь расскажите мне все.
Он дотронулся до ее руки, и она судорожно сжала пальцы.
— Девяносто лет, вот сколько ему было. Я думала, он будет жить вечно и вдруг нашла его у подножия лестницы, когда возвращалась из церкви в субботу вечером, — сказала она, продолжая плакать. — Он был таким крепким, даже в этом возрасте. Я не могла поверить глазам.
— Я понимаю, милая, и вы обратились к нам, чтобы похоронить его?
— Да. Денег у меня немного, но мне не хотелось бы, чтобы это были похороны для бедных. Я хотела, чтобы все было по-человечески. Думала, денег от страховки будет достаточно, а этот господин мне сказал, что это стоит семьдесят фунтов.
— Нет, послушайте мистер Миган, — вмешался Эйнсли, — все было не так.
Тот повернулся к нему и в упор посмотрел ему в лицо. Эйнсли вздрогнул и затих.
— Вы заплатили наличными, милая?
— Да, — всхлипнула она. — Сначала я зашла в страховое бюро, и они выдали деньги по полису. Пятьдесят фунтов. Я думала, этого хватит.
— А еще двадцать?
— У меня был почтовый перевод на двадцать пять фунтов.
— Ясно, — сказал Миган выпрямляясь. — Покажите мне документы.
Эйнсли подошел к столу и взял тоненькую пачку бумаг, которые дрожали в его руках. Миган просмотрел их. Затем он обаятельно улыбнулся и коснулся плеча старой женщины.
— У меня для вас хорошие новости, моя дорогая. Произошла ошибка.
— Ошибка?
Он вытащил бумажник и извлек оттуда двадцать пять фунтов.
— Мистер Эйнсли забыл о специальных расценках для пенсионеров, которые мы ввели нынешней осенью.
Она непонимающе посмотрела на деньги.
— Специальные расценки? Но скажите мне, это не будут похороны для бедных? Я не хочу этого допустить.
Миган помог ей подняться с кресла.
— Ни в коем случае. Все будет по высшему разряду. Отдельный участок. Я гарантирую вам. А теперь давайте подумаем о цветах.
— Цветы? О, это... как это было бы прекрасно! Мой Билл так любил цветы.
— Их стоимость включена в счет, — объявил Миган и добавил, обращаясь к Доннеру через плечо. — Пусть он сидит здесь. Я сейчас вернусь.
В стене была устроена дверь, которая вела в цветочный магазин. Когда Миган вошел туда вместе с посетительницей, с ним приблизился стройный молодой человек с темными волосами до плеч и красиво очерченным ртом.
— К вашим услугам, мистер Миган. Чем могу служить? — подобострастно проговорил он.
Миган похлопал его по щеке.
— Руперт, помоги этой даме выбрать букет цветов. Самых красивых в магазине, а кроме того — венок. За счет фирмы, естественно.
Руперт не выразил ни малейшего удивления.
— Все будет сделано, мистер Миган.
— И позаботься о том, чтобы один из наших ребят подвез ее домой. Ну, милая, теперь вы чувствуете себя лучше?
Она привстала на цыпочки и поцеловала его в щеку.
— Вы так добры. Вы — чудесный человек. Да благословит вас Господь.
— Он только этим и занят, моя дорогая, — заверил ее денди Джек Миган. — Каждый день.
И вышел.
— Смерть — это такая вещь, которую надо уважать, — объявил Миган. — Эта старая дама, например. Судя по документам, которые она представила, ей восемьдесят три года. В конце концов смерть — это чудо.
Он уселся в кресле-качалке у стола. Генри Эйнсли стоял перед ним. Доннер был у двери. Эйнсли нервно взмахнул рукой и попытался улыбнуться.
— Понимаю, что вы имеете в виду, мистер Миган.
— Правда, Генри? Я спрашиваю себя об этом.
В дверь постучали, и вошел человечек небольшого роста, одетый с иголочки. На нем был непромокаемый плащ с поясом. Выглядел он как уроженец юга Италии, а его акцент выдавал жителя южного Йоркшира.
— Вы хотели говорить со мной, мистер Миган?
— Да, Бонати. Заходи, — сказал Миган и вновь повернулся к Эйнсли. — Да, я задаю себе этот вопрос, — повторил он. — Судя по тому, что я понял, это был трюк со страховкой. С первого взгляда понятно, что она из рабочего класса. Полис на пятьдесят фунтов, ты говоришь цену семьдесят, и милая старушка их выкладывает, потому что она не может перенести то, что ее дорогой Билл будет похоронен как бедняк. Ты выдаешь ей квитанцию на полтинник, зная, что она слишком стара и слишком потрясена, чтобы в этом разобраться. Затем ты отмечаешь в общем списке сумму в пятьдесят фунтов.
Эйнсли дрожал как осиновый лист.
— Пожалуйста, мистер Миган, пожалуйста. У меня недавно возникли некоторые сложности.
Миган поднялся.
— Ее мужа привезли?
Эйнсли кивнул.
— Сегодня утром. Он в третьем номере. Его еще не готовили.
— Приведи его, — сказал Миган Доннеру и вышел.
Он прошел часовню, в нишу номер три и зажег свет. Остальные следовали за ним. Старик лежал в открытом гробу. Он был покрыт тканью, которую Миган приподнял. Мертвеца уже раздели. Было очевидно, что этот человек обладал необыкновенной силой, силой атлета, судя по торсу и плечам... Миган с восхищением глядел на него.
— Да, это настоящий бык, никаких сомнений. Взгляните на его инструмент! — воскликнул он, обернувшись к Эйнсли. — Подумай обо всех тех женщинах, которых он приводил в экстаз. Подумай об этой старой даме. Боже мой, я понимаю, почему она его так любила. Это был настоящий мужик.
