Джон Гришем - Фирма
— Кто там был персонально?
— Тарранс. Видимо, он старший.
— И как он?
— Хорош. Молод, зелен, излишне ревностен, но компетентен. С нашими людьми он не сравнится.
— И часто он говорил с Козински?
— Сейчас это невозможно установить. Поскольку они вычислили, что мы их слушаем, они стали слишком осторожны. Нам известно о четырех их встречах в прошлом месяце, но я подозреваю, что их было больше.
— Много он успел вынюхать?
— Надеюсь, не очень. Пока ФБР ведет бой с тенью. Их последняя беседа, о которой мы знаем, состоялась неделю назад, и важного там ничего сказано не было. Козински очень напуган. Общаются они, видимо, много, а толку нет. Он так еще и не решился пока сотрудничать с ними. Они же сами на него вышли, имей это в виду. По крайней мере, мы так считаем. Они прижали его довольно крепко, и он готов был расколоться, но теперь, похоже, начинает задумываться. Однако контакты продолжаются, и это тревожит меня.
— Жена его что-нибудь знает?
— Думаю, нет. Она видит, что ведет себя он как-то странно, а он объясняет это перегруженностью на работе.
— А что Ходж?
— Насколько мы осведомлены, он пока с фэбээровцами не контактирует. Больше разговаривает с Козински, или шепчется, я бы сказал. Ходж твердит, что боится ФБР хуже смерти, что ФБР ведет бесчестную игру, что им нельзя доверять. Без Козински он и шагу не сделает.
— А что, если Козински исчезнет?
— Они выйдут на Ходжа. Надеюсь, нам не придется прибегать к таким средствам. Черт побери, Олли, он ведь не убийца какой-нибудь! Он очень достойный молодой человек, у него дети и все такое…
— Твоя чувствительность ошеломляет. Ты, верно, думаешь, что я получу от этого удовольствие. Дьявол, я ведь сам воспитывал этих парней.
— Ну тогда призови их к порядку, пока все это не зашло слишком далеко. Нью-Йорк становится все более подозрительным, Олли. Они начинают задавать кучу вопросов.
— Кто?
— Лазарев.
— И что ты им сказал, Де Вашер?
— Все. Это моя работа. Тебя ждут в Нью-Йорке послезавтра, для детального доклада.
— Чего они хотят?
— Им нужны ответы. И планы.
— Какие планы?
— Предварительные планы устранения Козински, Ходжа и Тарранса, если будет такая необходимость.
— Тарранса! А ты не сошел с ума, Де Вашер? Мы не можем устранить полицейского. Сюда же пришлют армию.
— Лазарев болван, Олли. Ты знаешь это. Он идиот, но я не думаю, что с нашей стороны было бы умно сказать ему об этом.
— А я скажу. Я поеду в Нью-Йорк и скажу ему, что он круглый дурак.
— Сделай это, Олли. Сделай это!
Оливер Ламберт поднялся с кресла и направился к двери.
— Наблюдать за Макдиром еще месяц.
— Хорошо, Олли. Он согласится, держу пари. Не беспокойся.
4
«Мазду» продали за двести долларов, большая часть которых пошла в уплату за аренду небольшого грузовичка. Его вернут арендной конторе уже в Мемфисе. Часть старой мебели раздали соседям, часть выбросили, и погруженными оказались только холодильник, кровать, шкаф для одежды, комод, небольшой цветной телевизор, ящики с посудой, одеждой, всякими мелочами. Из чисто сентиментальных воспоминаний взяли с собой и старую кушетку, понимая, однако, что долго она в новом доме не простоит.
Эбби держала на руках их беспородного пса Херси, а Митч сидел за рулем и гнал машину через Бостон на юг, все дальше на юг, туда, где их ждала лучшая жизнь. Уже три дня они пробивались второстепенными дорогами, наслаждаясь сельской местностью и подпевая передаваемым по радио песням. Они ночевали в дешевых мотелях и болтали о доме, о «БМВ», о мебели, детях, богатстве. Опустив стекла кабины, они с радостью подставляли свои лица ветерку в те моменты, когда грузовичок набирал максимальную скорость — почти сорок пять миль в час! Где-то уже в Пенсильвании Эбби робко намекнула, что они могли бы по пути заскочить ненадолго в Кентукки. Митч не сказал ничего, но выбрал маршрут, пролегающий через обе Каролины, Северную и Южную, и Джорджию, так что в любой точке их пути между ними и границей штата Кентукки было не меньше двухсот километров. Эбби смирилась.
Они добрались до Мемфиса в четверг утром; как и было обещано, черный «БМВ» триста восемнадцатой модели стоял у гаража в ожидании хозяев. Митч не сводил глаз с машины. Эбби — с дома. Трава перед ним была густой, зеленой и аккуратно подстриженной. Невысокая ограда вокруг поблескивала свежей краской. Ноготки на клумбе — в цвету. Ключи, как договаривались, лежали в кладовой под ведром.
Не вытерпев и опробовав новенький «БМВ» тут же во дворе, они кинулись разгружать грузовик — им не хотелось давать соседям шанс рассмотреть небогатые пожитки. Грузовичок сразу же отогнали в отделение арендной конторы. И — снова за руль «БМВ»!
Женщина-декоратор, специалист по интерьерам, та самая, которой вменили в обязанность оформить его кабинет, пришла после обеда, принеся с собой образчики ковров, красок, занавесей, драпировок и обоев. Затею с декоратором Эбби нашла излишней, особенно после их спартанской квартирки в Кембридже, но потом сдалась. Митчу это моментально наскучило, он извинился и вновь отправился к машине. Он с гордостью ехал по трехрядному шоссе утопающего в зелени уютного пригорода, жителем которого отныне он сам являлся. Он ехал и улыбался ребятишкам на велосипедах, которые посвистывали при виде его нового автомобиля. Он приветственно махнул рукой почтальону на тротуаре, потеющему под тяжестью сумки. Вот он, Митчел И. Макдир, двадцатипятилетний выпускник юридического факультета Гарвардского университета. Вот он, собственной персоной.
В три часа они вместе с женщиной-декоратором отправились в дорогой мебельный магазин, где управляющий вежливо информировал их о том, что мистер Оливер Ламберт отдал соответствующие распоряжения об открытии им кредита, если, конечно, они не будут против, и что кредит этот фактически не ограничивался никакой определенной суммой. Они тут же закупили мебель на весь дом. Митч иногда хмурил брови, дважды наложив вето на какие-то особо дорогие покупки, но в целом балом заправляла Эбби. Женщина-декоратор не уставала делать комплименты ее изысканному вкусу, но и не забыла договориться с Митчем о том, что придет в его офис в понедельник. Великолепно, ответил он.
С планом города на коленях они отправились к дому супругов Куин. Эбби еще в прошлый раз была у них, но дороги не помнила. Дом располагался в части города, называвшейся Чикасо-Гарденс, и сейчас Эбби узнавала бульвары, просторные особняки с профессионально спланированными газонами. Подъехав, они припарковали машину между двумя «мерседесами» — старым и новым.
Прислуга приветствовала их вежливым наклоном головы, но без улыбки. Их провели в гостиную и оставили одних. В доме было темно и тихо — ни смеха детей, ни голосов. Они сидели, любовались мебелью и ждали. Начали тихонько переговариваться, затем нетерпеливо ерзать. В конце концов, ведь их пригласили на ужин — сегодня, 25 июня, в четверг, в 6.00 вечера. Митч посмотрел на часы и пробормотал себе под нос что-то о невоспитанности. Но все же они сидели и ждали.
В гостиную из коридора стремительно вошла Кэй и попыталась улыбнуться. Глаза ее были чуть припухшими и влажными, тушь в уголках размазалась. Внезапно по щекам хлынули слезы, она поднесла к губам платок. Обняв Эбби за плечи, она села на диван рядом с ней, даже не села, а просто бессильно опустилась — ноги ее не держали. Губы изо всех сил сжали платок, раздалось сдавленное рыдание.
Митч опустился на колени рядом.
— Кэй, что случилось?
Она только покачала головой, не в силах говорить. Эбби гладила ее по колену, Митч слегка похлопывал по другому. Они смотрели на нее со страхом, предполагая самое худшее. Ламар? Дети?
— Случилось несчастье, — едва слышно проговорила Кэй сквозь рыдания.
— С кем?
Она вытерла глаза, глубоко вздохнула.
— Два сотрудника фирмы, Марш Козински и Джо Ходж, погибли. Мы были очень близки с ними.
Митч опустился на журнальный столик. С Козински он встретился, когда приезжал сюда второй раз, в апреле. Вместе с Ламаром они втроем как-то обедали в небольшом ресторанчике на Фронт-стрит. Ему оставалось до партнерства не так уж много, однако вид у него был совсем не радостный. Джо Ходжа Митч припомнить не смог.
— Что случилось? — спросил он. Рыдания прекратились, но слезы все еще текли по щекам Кэй. Она вытирала их и смотрела на Митча.
— Мы еще точно не знаем. Они занимались подводным плаванием на Большом Каймане. На их лодке что-то взорвалось, и мы думаем, что они утонули. Ламар сказал, что другие подробности пока неизвестны. Несколько часов назад в фирме было совещание, всех оповестили. Ламар еле добрался до дома.
— Где он?
— Около бассейна. Он ждет тебя.
Ламар сидел в металлическом шезлонге у садового стола под зонтиком, в нескольких футах от бассейна. Неподалеку от клумбы с цветами из травы торчала головка садовой дождевальной установки. Через равные промежутки времени из нее били струйки воды и по идеальной дуге приземлялись на стол, на зонтик, на шезлонг и сидящего в нем Ламара Куина. Он был насквозь мокрым. Вода капала с носа, ушей, волос. Голубую рубашку и брюки можно было выжимать. Обуви и носков на нем не было.
