Стиг Ларссон - Девушка с татуировкой дракона
Арманскому стало интересно: как бы отреагировала Саландер, приди он однажды на работу с зелеными волосами, в потертых джинсах и разрисованной кожаной куртке с заклепками? Но скорее всего, она бы просто-напросто посмеялась над ним.
Она сидела к нему спиной, ни разу не обернувшись и, по всей видимости, не замечая, что он тут. Ее присутствие странным образом не давало ему покоя, а когда он через несколько минут поднялся, собираясь незаметно уйти, она вдруг повернула голову и посмотрела прямо на него, словно все время знала, что он здесь, и держала под наблюдением своего радара. Ее взгляд был словно внезапная атака, и Арманский поспешно покинул кафе, притворившись, что не заметил девушку. Она не поздоровалась, но проводила его глазами, и только когда он завернул за угол, этот взгляд перестал жечь ему спину.
Смеялась она редко или даже вообще никогда не смеялась. Однако со временем Арманскому стало казаться, что ее отношение к нему немного потеплело. Она обладала, мягко говоря, сдержанным чувством юмора, временами вызывавшим у нее лишь кривую язвительную усмешку.
Ее бесчувственность иногда внушала Арманскому желание схватить ее, встряхнуть, хоть как-то прорваться сквозь ее защитную скорлупу, чтобы завоевать ее дружбу или хотя бы уважение.
Один-единственный раз, когда она уже проработала на него девять месяцев, он попытался поговорить с ней об этих чувствах. Дело было декабрьским вечером на рождественском празднике «Милтон секьюрити», где Арманский, против обыкновения, выпил лишнего. Ничего недопустимого не произошло — он просто попытался сказать, что на самом деле хорошо к ней относится. Больше всего ему хотелось объяснить ей, что он чувствует потребность оберегать ее и что если ей понадобится помощь, то она может с полным доверием обратиться к нему. Он даже попытался ее обнять, разумеется, по-дружески.
Саландер высвободилась из его неуклюжих объятий и покинула праздник. После этого она не появлялась на работе и не отвечала по мобильному телефону. Драган Арманский воспринимал ее отсутствие как пытку — почти как личную драму. Обсуждать свои чувства ему было не с кем, и он впервые с ужасом осознал, какую роковую власть над ним имеет Лисбет Саландер.
Тремя неделями позже, когда Арманский в один из январских вечеров трудился над проверкой годового отчета, Саландер вернулась. Она вошла в кабинет неслышно, как привидение, — просто он внезапно заметил, что она стоит в полумраке неподалеку от двери и разглядывает его. Он не имел никакого представления о том, как долго она уже там находилась.
— Хотите кофе? — спросила Лисбет.
Она прикрыла дверь и протянула ему принесенный от кофейного автомата стаканчик, который Арманский молча взял. Он испытал облегчение, смешанное с испугом, когда девушка, подтолкнув ногой дверь, уселась в кресло для посетителей и посмотрела ему прямо в глаза. Потом она задала запретный вопрос, да так, что от него нельзя было ни отшутиться, ни уклониться:
— Драган, я тебя привлекаю?
Арманский сидел как парализованный, отчаянно пытаясь сообразить, что ему отвечать. Его первым побуждением было встать в позу обиженного и все отрицать. Потом он встретил ее взгляд и осознал: она впервые задала личный вопрос, причем на полном серьезе, и если он попытается отшутиться, она воспримет это как оскорбление. Ей захотелось поговорить с ним, и ему стало интересно, сколько времени она набиралась смелости, чтобы задать этот вопрос. Он медленно отложил ручку, откинулся на спинку кресла и наконец расслабился.
— Почему ты так думаешь? — спросил он.
— Потому что я вижу, как ты на меня смотришь и как отворачиваешься. А еще иногда ты хочешь протянуть руку и коснуться меня, а потом сдерживаешься.
Внезапно он улыбнулся ей:
— Мне казалось, что если я прикоснусь к тебе пальцем, ты откусишь мне руку.
Она выжидала, даже не улыбнувшись.
— Лисбет, я твой начальник, и даже если бы я и увлекся тобой, то никогда бы ничего себе не позволил.
Она по-прежнему выжидала.
— Между нами говоря, бывали случаи, когда я чувствовал, что меня к тебе тянет. Объяснить это я не могу, но это так. Сам не знаю почему, но ты мне очень симпатична. Однако ты меня не возбуждаешь.
— Отлично. Потому что из этого все равно ничего не выйдет.
Арманский внезапно захохотал. Саландер впервые высказала ему что-то личное, пусть даже это было самое неприятное, что только может услышать мужчина.
Он попытался подобрать подходящие слова:
— Лисбет, я понимаю, что тебя не интересует старик, которому уже пятьдесят с хвостиком.
— Меня не интересует старик, которому пятьдесят с хвостиком, являющийся моим шефом. — Она подняла руку. — Подожди, дай мне сказать. Иногда ты кажешься тупицей и бюрократом, и это меня раздражает, но ты, в общем-то, привлекательный мужчина, и… я тоже порой чувствую… Но ты мой шеф, и я встречалась с твоей женой и хочу продолжать у тебя работать, и закрутить с тобой было бы самой большой глупостью с моей стороны.
Арманский сидел молча, едва решаясь дышать.
— Я же понимаю, что ты для меня сделал, а неблагодарность не в моих правилах. Я ценю, что ты оказался выше собственных предрассудков и дал мне шанс. Но я не хочу, чтобы ты был моим любовником, и папаша мне тоже не нужен.
Она умолкла.
Чуть погодя Арманский беспомощно вздохнул:
— В каком же качестве я тебе нужен?
— Я хочу продолжать на тебя работать. Если тебе это подходит.
Он кивнул, а потом ответил с максимальной откровенностью:
— Я очень хочу, чтобы ты на меня работала. Но мне бы также хотелось, чтобы ты питала ко мне какие-то дружеские чувства и доверие.
Лисбет покачала головой:
— Ты не тот человек, с которым хочется дружить.
Казалось, она собирается уйти, и он сказал:
— Я понял, что ты не желаешь, чтобы кто-то лез в твою жизнь, и я постараюсь этого не делать. Но ты не против, если я по-прежнему буду к тебе хорошо относиться?
Саландер долго размышляла. Потом она ответила: встала, обошла вокруг стола и обняла его.
Арманский был совершенно обескуражен.
Только когда она отпустила его, он схватил ее за руку:
— Мы можем быть друзьями?
Она кивнула.
Это был единственный раз, когда она проявила к нему нежность и когда она вообще его коснулась. Этот миг Арманский вспоминал с теплотой.
За четыре года она так и не приоткрыла ему ни своей личной жизни, ни прошлого.
Однажды Арманский испробовал на ней свое искусство разбираться с «лобстерами». Он также имел долгую беседу с адвокатом Хольгером Пальмгреном, который, похоже, отнюдь не удивился его приходу, и от полученных сведений его доверие к ней отнюдь не возросло. В разговорах с Лисбет он никогда не касался этой темы и ни единым словом не дал понять, что копался в ее личной жизни. Он скрыл от нее свое беспокойство и просто усилил бдительность.
В тот странный вечер Саландер и Арманский заключили некое соглашение. В дальнейшем она станет выполнять для него задания по сбору сведений на новых условиях. Ей назначается маленькая ежемесячная зарплата, не зависящая от того, есть у нее работа или нет; настоящий же доход ей будет приносить выполнение поручений, каждое из которых он станет оплачивать отдельно. Ей разрешалось работать исключительно по собственному усмотрению, но за это она принимала на себя обязательство никогда не делать ничего, что могло бы смутить его или опозорить «Милтон секьюрити».
Арманский принял практичное решение, выгодное как для него и предприятия, так и для самой Саландер. Он сократил доставляющий неприятности отдел ИЛО до одной штатной единицы — пожилого сотрудника, выполнявшего необходимую рутинную работу и собиравшего сведения о кредитоспособности. Все запутанные и сомнительные задания Арманский передал Саландер и другим внештатным работникам. Юридически они являлись посторонними индивидуальными предпринимателями, и в случае возникновения серьезных проблем ответственности за них «Милтон секьюрити» не несло. Поскольку Арманский часто прибегал к услугам Саландер, она получала вполне приличные деньги. Ее доход мог бы быть значительно выше, но девушка работала, только когда ей того хотелось, считая, что если Арманскому это не нравится, он может ее выгнать.
Арманский принимал ее такой, какая она есть, но запрещал ей встречаться с клиентами. Исключения из этого правила случались редко, но сегодняшнее дело, к сожалению, было из разряда таковых.
В этот день Лисбет Саландер явилась в черной футболке с изображением клыкастого инопланетянина и текстом: «I am also an alien». [22] Еще на ней были черная юбка с оторванным подгибом, поношенная черная короткая кожаная куртка, ремень с заклепками, массивные ботинки «Док Мартенс» и гольфы в поперечную красно-зеленую полоску. Цветовая гамма ее макияжа давала основания заподозрить Лисбет в дальтонизме. Иными словами, выглядела она на редкость аккуратно.
