Шэрон Болтон - Жертвоприношение

Доктор Ренни сделал на брюшной полости Y-образный разрез, чтобы исследовать внутренние органы. Теперь он был грубо зашит, что уродовало изящную бронзовую фигуру. Грудная клетка была обезображена еще сильнее, но в данном случае доктор Ренни был ни при чем. Посередине зияла глубокая рана, почти овальной формы и примерно пяти сантиметров в длину. Именно в этом месте грудина была рассечена каким-то тупым инструментом. Я попыталась представить, с какой силой должен был быть нанесен подобный удар, и с облегчением вспомнила о пропофоле, о котором нам рассказывал доктор Ренни. Вниз и вверх от этой раны шли рваные швы. Вверху шов доходил до шеи, а внизу – почти до талии, до того места, где кожа была разорвана после грубого проникновения в глубь грудной клетки. Я вдруг живо представила обагренные кровью руки с побелевшими от напряжения костяшками пальцев. Представила, как они проникают внутрь нее, как трещит под их напором грудная клетка… Я судорожно сглотнула.

Когда я нашла ее, грудная клетка была раскрыта и отсутствия сердца просто невозможно было не заметить. Я склонна была согласиться с доктором Ренни. Удаленный подобным образом орган никак нельзя использовать для последующей трансплантации.

Внезапно я осознала, что в комнате стоит абсолютная тишина, и поняла, что все наблюдают за мной.

– Это здесь, – раздался за моей спиной голос Ренни. Вдоль трех кафельных стен тянулся рабочий стол. Подойдя к нему, Ренни поставил на рабочую поверхность стальной лоток, который держал в руках. Я подошла к нему. Таллок встала слева от меня, Гиффорд – чуть сзади. Я даже чувствовала его дыхание. Данн предпочел держаться на расстоянии.

Сосредоточившись, я взяла себя в руки и подняла матку. Для женщины такой комплекции, как наша жертва, она была слишком большой и тяжелой. Я взвесила ее. Пятьдесят три грамма. Доктор Ренни протянул мне линейку. Я измерила длину и ширину в самой широкой, верхней части. Разрез был уже сделан, и я просто раскрыла его. Полость матки была обширной, а стенки гораздо более мускулистыми, чем были бы у женщины, не выносившей ребенка. На весь осмотр мне понадобилось не более трех минут. Этого вполне хватило. Положив матку в лоток, я повернулась к доктору Ренни и сказала:

– Вы совершенно правы. Эта женщина родила за семь-десять дней до смерти. Точнее сказать сложно.

– Вы не могли бы взглянуть еще на ее грудь? – самодовольно сияя, попросил доктор Ренни. Я подавила приступ раздражения. В конце концов, это его работа, и нельзя осуждать его за то, что он хотел выполнить ее со всей возможной основательностью.

Я снова подошла к каталке. Женщина была очень стройной, но теперь, когда я знала, на что обращать внимание, то отметила и маленькие жировые валики на талии, и слегка обвисшую кожу на животе, и слишком большую для такой хрупкой женщины грудь. Подойдя к каталке, я ощупала правую грудь женщины – левая была слишком обезображена. Млечные протоки набухли, а большие соски растрескались в некоторых местах.

Я кивнула.

– Эта женщина кормила грудью.

Я слышала, что мой голос дрожит, но мне уже было все равно.

– Надеюсь, мы закончили?

Ренни заколебался.

– Вообще-то я хотел еще попросить вас…

Я проследила за направлением его взгляда. О нет! Я не собиралась обследовать влагалище этой несчастной. Я и так прекрасно знала, что там обнаружу.

– Пожалуй, на сегодня довольно. Давайте оставим что-нибудь и для других.

– Думаю, что господам полицейским будет интересно взглянуть еще кое на что, – сказал Ренни после небольшой паузы. – Пожалуйста, помогите мне перевернуть ее.

– Давайте я вам помогу, – предложил Гиффорд, заметив выражение моего лица, и, подойдя к изголовью каталки, взял тело за плечи, в то время как Стивен Ренни держал его за бедра. На счет «три» они аккуратно приподняли тело и быстро перевернули его. Теперь перед нашими глазами была узкая, изящная спина с россыпью веснушек на плечах, длинные, стройные ноги и округлые ягодицы. Никто не произнес ни слова, но оба полицейских одновременно подошли поближе к каталке. Я тоже невольно сделала шаг вперед.

– Какого черта все это значит? – наконец заговорил Гиффорд.

На узкой спине жертвы были вырезаны три символа: первый между лопатками, второй на талии и третий на пояснице. Все три символа были угловатыми, состоящими исключительно из прямых линий. Два из них были вертикально симметричными, третий – нет. Первый из символов, тот, который был вырезан между лопатками, немного напоминал христианский символ рыбы:

Второй, вырезанный на талии, состоял из двух лежащих на боку и соприкасающихся вершинами треугольников:

Что касается третьего, то он представлял собой просто две прямые линии. Одна из них, более длинная, шла от правой тазовой кости до копчика, а более короткая пересекала ее по диагонали:

Максимальная длина каждого из символов составляла около пятнадцати сантиметров.

– Надрезы совсем неглубокие, – начал комментировать доктор Ренни. Среди нас, остолбеневших от увиденного, он один оставался абсолютно невозмутимым. – Конечно, они болезненны, но сами по себе не представляют опасности для жизни. Нанесены очень острым предметом. Скорее всего, скальпелем, – добавил он, взглянув на Гиффорда.

Я тоже посмотрела на своего босса. Но тот, казалось, не замечал наших взглядов. Он по-прежнему не отрываясь смотрел на спину женщины.

– Их сделали, когда она была еще жива? – поинтересовалась Таллок.

Ренни кивнул.

– Да. Они даже успели немного зажить. Я бы сказал, что их сделали за пару дней до ее смерти.

– Что объясняет следы на запястьях и лодыжках. Должно быть, эти пару дней ее держали связанной, – заметил Данн.

Таллок молча смотрела себе под ноги. Потом, стиснув кулаки, подняла глаза к потолку.

– Да, но какого черта это должно означать? – повторил Гиффорд.

– Это руны, – сказала я, и все обернулись ко мне. Гиффорд даже прищурил и без того глубоко посаженные глаза и склонил голову набок, словно говоря: «Нельзя ли поподробнее?»

– Древнескандинавские руны, – начала объяснять я. – В подвале нашего дома есть несколько похожих. Правда, они вырезаны на камнях. Мой свекор сразу узнал их. Он вообще много знает о местной истории.

– А вы знаете, что они обозначают? – спросила Таллок.

– Понятия не имею, – призналась я. – Знаю только, что это знаки какой-то древней письменности, завезенные на острова викингами. На Шетландских островах их можно найти повсюду. Если знать, что именно ищешь.

– А ваш свекор смог бы определить, что они обозначают? – не отступала Таллок.

Я кивнула.

– Скорее всего, да. Я дам вам его номер телефона.

– Это потрясающе! – произнес Гиффорд, который все не мог оторвать взгляда от спины женщины.

Я стянула с рук перчатки и первой направилась к двери. Таллок последовала за мной.

– И что вы собираетесь делать дальше? – поинтересовался Кенн Гиффорд, когда мы вчетвером шли по коридору по направлению к входу в больницу.

– Начнем прорабатывать список лиц, пропавших без вести, – ответил Данн. – Отправим на экспертизу лак. Возможно, удастся определить не только производителя, но и партию товара, и то, куда эта партия поступила в продажу. Льняное полотно, в которое было обернуто тело, тоже отправим на экспертизу.

– Мы располагаем ДНК и зубной формулой жертвы. Если к этому добавить, что нам известно о ее беременности, то вряд ли установление личности займет много времени, – продолжила Таллок. – К счастью для нас, население Шетландских островов не слишком многочисленно.

– Правда, следует учитывать и то, что она совсем не обязательно была местной жительницей, – сказал инспектор Данн. – Наш остров мог оказаться лишь удобным местом, чтобы избавиться от тела. Возможно, мы так никогда и не узнаем, кто она.

У меня внутри словно что-то оборвалось. Предположение инспектора было настолько маловероятным, что я сразу почувствовала фальшь в его словах и в то же время поняла, что не успокоюсь до тех пор, пока не узнаю, кем была эта несчастная и каким, черт побери, образом ее тело оказалось погребенным на моей земле.

– Прошу прощения, сэр, но я уверена, что эта женщина была местной жительницей, – раздался голос сержанта Таллок. Взглянув на нее, я ясно увидела написанное на ее лице недоумение. – Кому и зачем понадобилось бы доставлять тело на наш остров? От большого острова нас отделяют многие мили. Тело просто выкинули бы в океан.

У меня промелькнула мысль, что если бы я кого-нибудь убила, то именно так и поступила бы, даже если бы убийство произошло на самом острове. Протяженность береговой линии Шетландских островов составляет примерно тысячу четыреста пятьдесят километров, и это при том, что их общая площадь лишь тысяча четыреста шестьдесят восемь квадратных километров. Соотношение достаточно необычное. Ни на одном из островов просто нет места, от которого до берега было бы больше восьми километров, и нет ничего проще, чем достать лодку. Достаточно всего лишь отплыть на пару километров от берега, привязать к мертвому телу груз и выкинуть его за борт. Это значительно проще и надежнее, чем закапывать труп на острове. Да и шансы, что его найдут, будут практически равны нулю.