С. Тремейн - Холодные близнецы
Прикрывшись ладонью от солнца, Энгус бегло взглянул на новое жилище для своей семьи, но его раздумья прервал скрип тормозов подъехавшего автомобиля.
Из старого синего «Рено» вылез его друг Джош Фридленд, одетый в толстый аранский свитер и джинсы, слегка присыпанные гранитной крошкой. А может, сланцевой. Или, вообще, мраморной. Энгус махнул ему рукой и мельком взглянул на свои собственные джинсы. Да… он наверняка будет скучать по дорогим костюмам и шелковым галстукам.
– А вот и наш белый колонист! – поприветствовал его Джош.
Мужчины обнялись, похлопав друг друга по спине. Энгус извинился, что припозднился из-за того, что не успел на самолет, но Джош велел ему выкинуть всякие глупости из головы.
Энгус мысленно отметил иронию ситуации – раньше постоянно опаздывал именно Джош. Прежде Джош был самым ненадежным человеком во всей Великобритании. Но с тех пор многое изменилось.
Мужчины повернулись к берегу пролива.
– Прикинь, Джош, – пробормотал Энгус. – Я и забыл, как здесь красиво.
– Ну, а когда ты был тут в последний раз?
– Когда летом приезжал. С тобой и с ребятами.
– Серьезно? – изумился Джош и расплылся в искренней улыбке. – Наркоман за бортом! Наркоман за бортом!
Он произнес кодовую фразу из того знаменитого лета, когда они, студенты колледжа, поехали на остров бабушки Энгуса. Они провели просто эпический уикенд – пьянствовали, орали, жутко надоели местным своим поведением – и шикарно повеселились. А однажды роскошной шотландской летней ночью, когда не бывает темноты и небо залито фиолетовым светом, они чуть не потопили весельную лодку, совершив титанический заплыв с острова Скай. А потом вдруг появились тюлени, которые пристально наблюдали за их дурной компанией. Вот тогда-то и появился «наркоман за бортом» – Джош, закинувшийся «экстази», попытался обнять тюленя и рухнул в холодную воду. Времени было около одиннадцати вечера.
Все могло закончиться трагически, но им тогда исполнилось по двадцать с небольшим, и, похоже, они были бессмертны. Полностью одетый Джош доплыл до острова, и в обветшалом домике смотрителя маяка они опять напились в хлам.
– Сколько лет-то прошло? Пятнадцать? Господи Иисусе! – разглагольствовал Джош, засунув руки в карманы и поеживаясь от ветра, который ерошил волосы на его рыжей еврейской голове. – Но и оторвались мы тогда знатно, да? Сколько сидра тогда выпили на Коруиске… С кем-нибудь из парней еще видишься?
– Не особо…
«И сам знаешь, почему», – мог добавить Энгус, но промолчал.
Джош, конечно, знал, почему.
Весь прошедший год после смерти Лидии Энгус главным образом общался с Джошем, а не с прочими друзьями – они подолгу беседовали по телефону и засиживались в пабах, когда Джош наведывался в Лондон. Встречи у них получались больше похожими на сеансы у психотерапевта: говорил в основном Энгус, а Джош честно и искренне слушал, как Энгус рассказывал о Лидии. Он не замолкал часами, пока слова не начинали перемешиваться с пьяной слюной, и его не подкашивал вызванный виски хмельной сон.
Джош был единственным человеком, который видел, как Энгус рыдает, оплакивая умершую дочь: это случилось в тот роковой вечер, когда ночной цветок страдания открылся и распустился. Тогда Энгус нарушил свое табу, и, возможно, все было даже к лучшему. Мужчины сидели друг против друга: Джош слушал, а Энгус рыдал взахлеб.
Ну а теперь?
Джош копался в телефоне, и Энгус принялся разглядывать Торран. Оказалось, что идти до острова через грязевые поля надо гораздо дольше, чем он помнил. Значит, сперва им нужно спуститься в приливную полосу, обогнуть крупный приливный остров Салмадейр, а затем по дамбе попасть на меньший островок Торран. Путь занимал, по меньшей мере, минут тридцать-сорок.
И это тоже было очень важно, поскольку утлая лодка, которую они прежде использовали, давным-давно сгнила. Других средств для переправы у них не имелось. Получалось, что ему, Саре и Кирсти придется всякий раз брести через сырую и скользкую отмель, чтобы добраться до дома, да и то только при низком приливе.
– Ты не знаешь, тут кто-нибудь продает моторку недорого?
Джош оторвался от мобильника.
– Парень, ты хочешь сказать, что у тебя нет лодки?
– Ага.
– Шутишь? Гас, ну ты даешь! Как вы сможете жить на Торране без лодки?
– Никак. Но мы должны выкручиваться, пока я не достану лодку. Все упирается в деньги.
– Могу тебя на своей подбросить хоть сейчас.
– Нет, я хочу пойти через грязевые поля – попробовать.
Джош наклонил голову, скептически ухмыльнувшись.
– Ты хоть забыл, насколько это опасно?
– Нет.
– Гас, послушай меня. Ночью, после гражданских сумерек,[1] лучше по трясине не ходить даже с фонарем. Подвернешь лодыжку на камнях или увязнешь в грязи – и конец тебе.
– Джош…
– На Скае твоих криков никто не услышит – половина летних домов на побережье пустует! Зимой вода студеная, и ты сразу погибнешь.
– Джош, хватит! Торран, между прочим, мой остров. Я там практически все детство провел.
– Но ты ведь почти всегда жил здесь летом, да? А на Гебридах с декабря по февраль световой день пять часов длится, если не меньше. Подумай хорошенько, парень. Зимой на Торране может быть тяжко, даже если лодку купишь – все равно можно там застрять на неделю.
– Ладно тебе. Зимы здесь не сахар. Я знаю, что будет нелегко. Но мне без разницы.
Джош хмыкнул.
– Понял тебя. Делай, как знаешь.
– Ты мне по телефону говорил о приливах, – продолжал Энгус. – Во сколько он нынче вечером начнется?
Джош взглянул на отступающее море, затем уставился на Энгуса.
– Я же тебе кинул ссылку по электронке – официальная таблица приливов Маллейга, там все подробно.
– Я еще почту не проверял – с самого утра путешествую.
Джош кивнул. Он задумчиво смотрел то на грязевую отмель, то на подсыхающие на слабом солнце водоросли:
– Ладно… Сейчас отлив… максимума он достигнет в четыре. В твоем распоряжении час до и час после. В общем, нам еще тридцать минут нужно где-нибудь болтаться, часиков до трех.
Между приятелями опять повисло молчание. Энгус сообразил, что сейчас будет. Мягким тоном его друг задал вопрос:
– Как Кирсти?
Вот именно – как Энгус и предчувствовал. «Как Кирсти?» или «Как дела у Кирсти?»
И что ответить?
Энгусу хотелось рассказать другу правду. Что примерно полгода назад Кирсти начала вести себя очень странно, и с его единственной оставшейся в живых дочерью произошло нечто непонятное. Личность Кирсти пугающе изменилась. И на этой почве Энгус чуть было не пошел к врачу, но в самый последний момент нашел верное средство. Весьма специфическое.
Но он не мог никому в этом признаться, даже Джошу. Ведь Джош наверняка растрезвонит все Молли, своей жене, а Молли с Сарой – закадычные подружки. А Сару не следует посвящать в новые проблемы… в принципе, ей вообще не стоит знать о кардинальных переменах, случившихся в их семье.
Энгус ей просто-напросто не доверял в подобных вопросах.
Энгус не доверял ей уже много месяцев – во многих вопросах.
Похоже, придется врать.
– С Кирсти нормально. Для данной ситуации.
– Ага. А Сара? Она как – в порядке? Не хочу быть навязчивым…
Очередной неизбежный допрос.
– Разумеется, у нее все хорошо. У нас все отлично. Сара безумно хочет переехать, – заявил Энгус, стараясь говорить небрежным тоном. – Кирсти мечтает русалку увидеть или тюленя. Думаю, что со всяким зверьем ей повезет.
– Ха!
– Джош, ты говоришь, нам полчаса нужно где-то болтаться? Может кофе попьем?
– Давай. Заодно вспомнишь старую забегаловку, ее уже не узнать, – сказал Джош, толкнув заскрипевшую дверь паба.
И Джош не ошибся – едва они переступили порог «Селки», Энгус удивленно завертел головой по сторонам.
Грязная уютная пивнушка, где собирались рыбаки-селедочники, преобразилась. Вместо попсы в колонках играл турбо-фолк – бойраны[2] и скрипочки, а ветхий ковер на полу сменился дорогущей серой плиткой.
В противоположном конце помещения висела доска, на которой было мелом написано: «мясо лобстеров». Молодая круглолицая девчонка орудовала за барной стойкой, где были раскиданы рекламные программки местных театров и брошюры о том, как наблюдать за орланами. Барменша угрюмо теребила колечко в носу – она явно обиделась на то, что Джош заказал лишь два кофе.
Энгус был впечатлен, но не шокирован: подумаешь, обычные дела, просто появился еще один новомодный отель с гастропабом, рассчитанный на богатых туристов, которые прилетали в Хайленд и на Гебриды в поисках свежих впечатлений.
А пропахшей кислятиной пивнушки, которую Энгус помнил двадцать лет назад, конечно, и в помине не было.
Хотя сейчас туристы отсутствовали – какие приезжие будут мерзнуть на острове в середине ноября? Холодно, да и не сезон. Единственными клиентами были местные.
