Прости меня - Влад Свон

Влад Свон

Прости меня

Отец всегда любит говорить мне одну избитую цитату – «Ты – атеист, пока самолет не начнет дрожать в воздухе».

Упоминает он ее каждый раз, когда речь заходит о религии. Чтоб вы понимали, родители у меня немного верующие. Почему немного? Это я оставлю за ширмой тайны.

На сегодняшний день, мои «отношения» с Богом и верой твердо устоялись. Пока что. Но, в далеком 2010 году возник конфликт, который привел к весьма странному событию.

Умерла моя бабушка. Жила она в Украине, поэтому отец отпросился на работе и готовился к перелету в соседнюю страну.

Небольшое отступление. В народе сложилось поверье, что, когда человек уходит на тот свет, то живым родственникам нужно в обязательном порядке завесить зеркала, экраны телевизоров и мониторов тканью на сорок дней. Якобы душа не попадет в мир иной, если отразиться в каком-либо из предметов. Так же нельзя слушать музыку.

И вот на этой почве возникает следующее. Я, полностью игнорируя поверья, лежал на кровати и наслаждался своим плейлистом. Играло все, конечно же, в наушниках, не на всю комнату. Завидев подобное, мой отец очень разозлился, и сказал, что так нельзя. Слово за слово, и у нас возникла перепалка, которая быстро закончилась. Каждый остался при своем, вроде бы было достигнуто перемирие, но осадочек остался. Где-то пару раз после того, как папа уехал на похороны, у меня возникали стычки с мамой на похожую тему, но на этот раз из-за домашней физической активности. Она тоже была под запретом по поверьям. В итоге, на меня махнули рукой и оставили в покое.

Прошла неделя. Именно сегодня, я по полной разошелся и забил на все ограничения. Тренировка, с громкими, пиликающими гитарными соло в наушниках на протяжении двух часов, оставила меня с неописуемым чувством облегчения от проделанной работы, и осуждающим взглядом со стороны матери.

Несмотря на то, что физический труд знатно вымотал меня, ночь оказалась неспокойной. Бессонница, мучавшая в последнее время, напомнила о себе. Метод борьбы был простой – прослушать пару тройку песен, попереписываться с друзьями и подругами, да надеяться, что Морфей сжалится. Спустя три часа после полуночи, глаза сомкнулись, словно придавленные камнем.

Где-то там, на перекрестке между сном, реальностью и моей кроватью, я видел образы. Черные, безликие детишки, не имеющие четких черт, водили хоровод напротив меня. Мне казалось, что они смеялись, хотя ни рта, ни чего-то похожего разглядеть было невозможно. Затем они замерли и посмотрели на мое сонное тело, которое открыло глаза или нет, я было непонятно. Но существа заметили или ощутили, что за их танцем наблюдают. Из их маленькой компашки, вышел один самый смелый и очень серьезный. Пару секунд, ребенок просто стоял на месте и сверлил меня своей черной бездной, затем поднял руку и указал в сторону.

Мои глаза, не понимающие, видят они или нет, закрутились, как в припадке, пытаясь зафиксировать положение. В этой зрительной суматохе и черно-белой каше помещения, взгляд резко остановился на углу комнаты, куда тыкал пальцем малец. Там стояла новая фигура, высокая и такая же черная, безликая. От ее вида мне захотелось кричать. Я открыл рот, напряг голосовые связки, но ни единого звука. Тяжелое дыхание било по ушам. Тело, скованное страхом, лежало мертвой тушей и дергалось, как от ударов током.

«Мне нужно проснуться, здесь что-то не так. Сплю или нет? Почему я не могу пошевелиться? Глаза, открывайтесь же! Почему вы не открываетесь? Я ведь вижу! Мама! Она в соседней комнате! Неужели она не слышит, что ее сын умирает? Что он зовет на помощь? Где она?», – панически витало в голове, и усиливало сердцебиение настолько, что другие звуки просто исчезли. Беды добавляло еще и то, что взгляд снова начали кружить по комнате, но даже так, я заметил, что существо идет ко мне.

Оно двигалось медленно, пошатываясь. Каждый его шаг сопровождался противным хлюпаньем, будто по лужам с примесью дерьма. Добравшись до кровати, монстр лениво запрокинул на нее ногу, затем ухватился за край рукой и перекатился всем телом на постель. Оно ползло по мне, как улитка, оставляя мокрый след на одеяле, теплый и одновременно холодный.

Я лежал на животе, и все, что мне оставалось – ждать и чувствовать, ощущать тяжесть на теле, прерывистое сопение невидимых ноздрей и страх, комом вставший в горле.

Его руки дотронулись моих плеч. В этот момент, я испытал странное спокойствие, словно меня коснулось что-то родное, близкое. Покров сущности оказался не загробно-ледяным, как вырисовывало мое напуганное сознание, а по человечески теплым. Но облегчение закончилось так же быстро, как и наступило. Монстр резко развернул меня к себе, уложив на спину. Его пальцы плавно ползли по моей груди, пока не достигли падгрудинной ямки. На безликой голове, в районе, где должны были быть губы, мелькнула тонкая полоска, изобразившая улыбку. В этот же момент, палец, державший меня прижатым к кровати, заострился. Существо сделало разрез от горла до живота, не напрягаясь, словно расстегнуло куртку, и запустило обе пятерни под кожу.

«Нет, это точно сон! В реальности такого быть не может! Я бы почувствовал боль, но ее нет! Просыпайся! Ну же, вставай!», – доказывал и приказывал я сам себе, но ничего. Мне оставалось лишь смотреть, как сущность оголяет мои мышцы, разрезает и их, гладит ребра, а затем открывает их, как ларец.

Я вижу, как бьется голое сердце, как наполняются воздухом легкие, вздымаются кишки, но ничего не могу поделать. По щеке пробежала горячая слеза. Закрыв глаза, я прошептал и шепот, наконец, покинул рот: «Бабушка, не надо».

И сущность замерла. Она переводила взгляд с моего заплаканного лица на легкие, с легких на лицо и так несколько, до бесконечности медленных, раз. Затем, оно откинулось чуть назад. Из его тела вылезло еще две дополнительные конечности, которые резким движением обхватили кольцом мою шею. Свободные руки впились в легкие и сдавили их, как мочалку.

Я не мог дышать, задыхался. Мне было тяжело. Тело билось в конвульсиях, а рот хватал воздух, пытаясь схватит хоть капельку живительной атмосферы, чтобы потом обратить ее в истошный крик. Но тщетно. Не мог. Не получалось.

Демон, такое он получил название, улыбнулся так широко своей полоской, что половина его головы откинулась назад. Из второй части доносился голос, знакомый, уставший и очень искаженный: «Приезжай следующим летом! Ты ведь приедешь? Я буду ждать. Всегда жду вас в гости! Спокойно ночи!»

И тут, глаза, наконец, послушались.

Я очнулся на животе, укрытый одеялом. Глубоко вдохнув и резко выдохнув, до меня дошло, что это был всего лишь сон. Перевернувшись на спину, я дотронулся груди, сердце стучало в ускоренном темпе, оно все