Джон Гилстрап - Беги, Натан!

Джон Гилстрап

Беги, Натан!

Ты не хочешь, чтобы полицейские снова упрятали тебя за решетку?

Тогда беги, Натан!

Не хочешь пасть от руки беспощадного убийцы?

Тогда беги!

Ты ни в чем не виноват?

Все равно беги!

Глава 1

Приглушенный залп салюта возвестил о начале основного действа. Тысячи глаз следили за тем, как ракета взмыла на сотни метров вверх и исчезла в ночи, чтобы вскоре взорваться ослепительным дождем красных и золотых искр. Потом раздались еще залпы. Зрители восторженно кричали. Уоррен Майклс улыбался. Уже тридцать семь лет подряд он одинаково отмечал День независимости, полагая, что соблюдение традиций — залог семейного благополучия. Он разлегся на капоте своего полицейского автомобиля рядом с женой, их дочери устроились на крыше. Впервые за долгое время он чувствовал себя по-настоящему счастливым.

— Ну что, девочки, весело вам? — спросил Уоррен.

— Ага.

— Веселее некуда, — вздохнула Моника, и Уоррен рассмеялся в ответ. Его жена терпеть не могла жару, комаров и шум. То, что она год за годом принимала участие в этих празднествах, лишний раз подтверждало ее любовь к мужу.

— Брайану сегодня тоже было бы весело, — раздался голос Кейтлин.

Моника сжала руку Уоррена.

— Да, дорогая, я тоже так думаю.

Уоррен крепче обнял жену, и она в ответ молча погладила его по колену.

Майклсы были на ногах с самого утра: в девять на ступенях ратуши разыгрывали спектакль о подписании Декларации независимости, а в десять начался парад.

Парад длился три часа. Устроили его на средства родного города Уоррена — Брукфилда, штат Виргиния. В последние годы брукфилдский парад, в котором принимали участие пожарные из трех штатов и восемь школьных оркестров, стал конкурировать с парадом в Вашингтоне, потихоньку оттягивая столичных зрителей.

Сразу после парада начался карнавал, а на бейсбольном поле задымились сотни жаровен с барбекю. Родственники, друзья и просто незнакомые люди объединялись в едином кулинарном порыве. Родители мгновенно теряли из виду своих детей, но это их не беспокоило: в Брукфилде ни с кем ничего плохого произойти не могло.

Прогремела всего дюжина залпов, когда в кармане шорт Уоррена завибрировал пейджер. Недовольный, что его потревожили, он достал маленькую черную коробочку — свой поводок, как он его называл, — и посмотрел на дисплей: на нем высветился телефонный номер его офиса, за которым следовали цифры 911 — признак того, что дело срочное.

— В чем дело? — спросила Моника.

— Пока не знаю. Если Джед звонит мне во время салюта, это не к добру.

Уоррен скользнул на переднее сиденье машины, взял сотовый телефон и нажал кнопку быстрого вызова.

После третьего звонка в трубке раздался женский голос:

— Полиция округа Брэддок. У вас срочное дело?

— Привет, Дженис, это Майклс. Что там у вас стряслось?

— Лейтенант! Слава Богу, это вы. В Исправительном центре для подростков произошло убийство. Сержант Хэкнер сказал, чтобы вы прибыли как можно скорее.

— Послушай, Дженис, сегодня ведь не я дежурю.

— Сержант Хэкнер сказал, что ему нужны именно вы.

Уоррен глубоко вздохнул.

— Хорошо, но тебе придется кого-нибудь за мной прислать. Моя машина стоит в Брукфилдском парке — здесь все смотрят салют и выехать сейчас невозможно.

— Да, сэр. Где вас подхватить?

— На углу улиц Брэддок и Хорнер.

— Хорошо, сэр. Я скажу, чтобы вас там ждали.

Уоррен выключил телефон и вышел из машины.

Вот уже несколько лет Уоррен Майклс не бывал в Исправительном центре для подростков. Это место всегда нагоняло на него тоску.

Снаружи здание ИЦП было выкрашено в цвет глины — мода начала восьмидесятых. Ухоженные деревья и цветы, никаких решеток или колючей проволоки. Это место вполне могло бы сойти за больницу или небольшую школу и меньше всего походило на тюрьму для трудных подростков.

Уоррен прицепил на ремень полицейский значок. Он чувствовал себя неловко от того, что его внешний вид не соответствовал званию — рубашка с короткими рукавами, шорты и сандалии на босу ногу. Двое полицейских в форме провели его через проходную мимо плаката с изречением: «Плохих детей не бывает».

Пройдя по короткому коридору и свернув направо, Уоррен наткнулся на группу чем-то сильно озабоченных мужчин и женщин в форме. Центром всеобщего внимания была комната с табличкой «Изолятор» на двери. Уоррен не мог заглянуть в нее, но по мерцанию фотовспышек понял, что именно здесь и было совершено преступление.

Увидев лейтенанта, толпа расступилась, и Уоррен Майклс прошел внутрь. Белый мужчина, примерно тридцати лет, одетый в форму воспитателя ИЦП, лежал на полу в луже запекшейся крови. В углу валялась перевернутая койка. На полу у двери отпечатался кровавый след детской ноги.

Уоррен осматривал комнату, когда в коридоре раздался знакомый бодрый голос:

— Хорошо выглядишь, лейтенант. — Джед Хэкнер подошел сзади и похлопал своего босса по плечу.

Хэкнер и Майклс учились на одном курсе в академии, а до этого сидели за одной партой в школе.

— Представляешь, а я уж подумал, что если у меня выходной, то работать сегодня не придется.

— Жуткое зрелище, да? — спросил Хэкнер.

— Что здесь произошло?

Хэкнер извлек из внутреннего кармана блокнот.

— Пока нам известно только, что это Ричард У. Харрис, двадцати восьми лет. Последние четыре с половиной года он работал здесь воспитателем.

— Это то же самое, что охранник? — перебил его Майклс.

— Да, — с улыбкой подтвердил Хэкнер, — но только для неполиткорректных стариков.

Майклсу было тридцать семь, и он был старше Хэкнера на восемь месяцев. Джед продолжал:

— В семь часов мистер Харрис повздорил с одним из подростков, Натаном Бейли, и отправил его в изолятор.

— Изолятор — это что-то вроде карцера?

— Да, почти то же самое. Об остальном мы можем только догадываться. Короче говоря, мы думаем, что Натан Бейли убил Рики Харриса и сбежал.

— Предполагаемый мотив убийства?

Хэкнер пожал плечами:

— Думаю, он просто хотел выбраться отсюда. Ты бы тоже захотел, правда?

Майклс нахмурился:

— Я не стал бы ради этого никого убивать. Орудие убийства найдено?

— Конечно. Присмотрись, лейтенант.

Из груди покойного торчала деревянная рукоятка ножа. Майклс показал на камеру наблюдения в верхнем левом углу комнаты.

— Вы проверили пленку? — спросил он. — Может, у нас тут целый фильм про то, как все было.

— Проверили. Нет у нас фильма. Записывающая аппаратура вышла из строя.

— Ну конечно, как всегда. А откуда взялся нож?

— Неизвестно.

— Сколько времени прошло с момента смерти?

— Точно сказать не могу. Полагаю, часа два.

— Два часа! Сколько же они сидели здесь с трупом, прежде чем позвать нас?

— Нам позвонили сразу, как только обнаружили труп. Ночью они здесь дежурят по одному. Харриса нашел его сменщик, когда пришел сюда в девять. Сейчас девять сорок.

Майклс покачал головой:

— Значит, мальчишка опережает нас на два часа?

— Да. Но мы уже позвонили старику Петерсу, позвали его сюда с собаками, выставили патрули на дорогах — ну, знаешь, все как обычно.

Майклс глубоко вздохнул:

— Если мы не сможем его выследить, у нас будут большие неприятности. А лет-то ему сколько?

Двенадцатилетний Натан Бейли изо всех сил пытался спрятать свое тощее тело за кучей влажного чернозема. Стать совсем незаметным ему никак не удавалось. Несмотря на жаркую ночь и удушающую влажность, его била дрожь.

Его внешность очень бросалась в глаза: летней ночью все вокруг были в шортах и футболках, он же потел в безразмерном оранжевом комбинезоне с крупными буквами «ИЦП» на спине.

Натан даже не знал, где находится. Выбравшись из здания центра, он бежал так быстро, как только мог бежать босиком. Сначала ему было больно наступать на камешки и ветки, но, когда начался салют и осветил всю округу яркими вспышками, Натан забыл обо всем, кроме своего страха. Он просто бежал, сам не зная куда, и думал только об одном: назад он больше не вернется.

Справа от него раздался громкий хлопок — несколько мальчишек что-то поджигали на улице. Похоже, это были петарды.

Натан сразу вспомнил, как они с отцом пускали петарды во дворе своего дома. Вслед за этой в его памяти тут же всплыли тысячи других картин из прошлого. Жизнь несправедлива. Почему отец отправился на небеса, а его оставил в этом аду, одного с дядей Марком? Почему, когда рядом нет никого, кто мог бы тебе помочь, люди обращаются с тобой как с грязью? Почему всему, что бы ты ни сказал, не верят лишь оттого, что ты еще ребенок? Почему иногда приходится убивать?

Впервые он осознал всю тяжесть и весь ужас того, что совершил. Его будут искать. Надо спрятаться, но где?