Кен Фоллетт - Молот Эдема

Кен Фоллетт

Молот Эдема

Часть первая

Четыре недели

Когда он ложился в постель, у него перед глазами всегда возникала одна и та же картина.

Холмы, заросшие сосновым лесом, густым, как мех на спине медведя. Яркое голубое небо так прозрачно, что на него больно смотреть. В нескольких милях от дороги в ущелье с почти вертикальными стенами прячется тайная долина с протекающей по ней холодной рекой, берущей свое начало в расселине. Здесь, скрытый от посторонних глаз, на южном склоне ровными рядами растет виноград.

Когда он вспоминает, как там красиво, ему кажется, что у него разорвется сердце.

Мужчины, женщины и дети медленно идут вдоль виноградника, ухаживают за ним. Здесь его друзья, его любимые, его семья. Одна из женщин, крупная, с длинными темными волосами, смеется. Он испытывает к ней особую симпатию. Она откидывает голову, широко раскрывает рот, и ее чистый высокий голос плывет над долиной подобно птичьим трелям. Некоторые мужчины негромко произносят молитвы, обращаясь к богам долины и виноградной лозы с просьбой о хорошем урожае. Тут и там из земли торчат огромные пни – напоминание о тяжелой работе, которую пришлось проделать двадцать пять лет назад, когда они сюда пришли. Почва здесь каменистая, но это хорошо, поскольку камень сохраняет тепло солнца и согревает корни лозы, защищая их от смертоносного холода.

За виноградником виднеется несколько деревянных домов, простых, но надежных, прекрасно защищающих от непогоды. Над кухней поднимается дым. На поляне женщина учит мальчика делать бочки.

Это святое место, охраняемое тайной и молитвами. Оно остается чистым, населяющие его люди свободны, в то время как мир вокруг погряз в коррупции и лицемерии, зависти и грязи.

Но потом видение меняется.

Что-то случилось с быстрым холодным ручьем, питающим водой долину. Его журчание смолкло. Остался лишь темный водоем, тихий и словно неживой. Его берега кажутся неподвижными, но, если на несколько мгновений отвести взгляд, водоем начинает увеличиваться. Вскоре ему уже приходится подняться вверх по склону.

Он не понимает, почему остальные не замечают наступления черной воды. Когда она доходит до первых рядов виноградника, люди продолжают работать, хотя вода уже добралась до их ног. Она окружает дома, и вскоре они исчезают под ней. Гаснет кухонный очаг, пустые бочки плавают по разрастающемуся озеру.

«Почему они не убегают?» – задает он себе вопрос; его охватывает паника.

Небо темнеет, появляются свинцовые тучи, холодный ветер цепляется за одежду, но люди продолжают расхаживать по винограднику, наклоняются и выпрямляются, улыбаются друг другу, спокойно переговариваются. Он единственный видит опасность и должен спасти от смерти хотя бы кого-нибудь из детей. Он хочет подбежать к дочери, но чувствует, что ноги увязли в грязи, он не может сдвинуться с места; его переполняет отчаяние.

На винограднике вода уже доходит людям до колен, потом до пояса, вот она поднялась до шеи. Он пытается крикнуть тем, кого любит, что им необходимо что-то делать – иначе они все погибнут, но, когда открывает рот, не может произнести ни звука. Теперь он охвачен ужасом.

Вода заливает открытый рот, он начинает захлебываться.

И только после этого наступает пробуждение.

1

Человек, которого звали Пастор, вглядывался в пустынные просторы южного Техаса, надвинув на лоб ковбойскую шляпу.

Всюду, куда ни кинешь взгляд, низкий чахлый кустарник мескитового дерева и полынь. Перед ним протянулась старая колея шириной в десять футов. Водители испанских бульдозеров называли колею sendero[1]. Вдоль нее через каждые пятьдесят ярдов стояли яркие пластиковые флажки на коротких проволочных шестах. По sendero медленно катился грузовик.

Пастор собирался украсть грузовик.

Первый автомобиль он угнал, когда ему исполнилось одиннадцать лет, – новый, белый как снег «линкольн-континенталь» 1961 года выпуска стоял с ключами в замке зажигания, припаркованный рядом с театром «Рокси» на Южном Бродвее в Лос-Анджелесе. Пастор, которого в те дни называли Рикки, почти ничего не видел из-за рулевого колеса. Ему было так страшно, что он едва не обмочился, однако у него хватило мужества проехать десять кварталов и вручить ключи Джимми Райли по прозвищу Свиное Рыло, который дал ему пять долларов. Потом Райли поехал покататься с подружкой и разбил машину на автостраде. Так Рикки стал членом банды Свиного Рыла.

Но этот грузовик не был обычной машиной.

Пастор наблюдал, как мощный двигатель, находящийся за кабиной водителя, медленно опустил на землю массивную стальную плиту площадью в шесть квадратных футов. Наступила тишина, затем послышался грохот. Вокруг грузовика поднялась туча пыли, плита начала ритмично ударяться о почву. Пастор почувствовал, как задрожала под ногами земля.

Он наблюдал за сейсмическим вибратором, устройством, посылающим ударные волны сквозь кору земли. Пастор практически не учился в школе, образование получил, угоняя машины, но был самым умным человеком из всех, кого ему доводилось встречать. Он прекрасно понимал, как работает вибратор. Тот же принцип, что у радара или сонара. Волны отражаются от каких-то частей земли – камня или чего-то жидкого – и возвращаются к поверхности, где их улавливают специальные устройства, которые называются сейсмографы или геофоны.

Пастор работал оператором. На площади в одну квадратную милю на равных расстояниях расставили более тысячи геофонов. Всякий раз, когда начинал работать вибратор, сейсмографы фиксировали отраженные волны, а их, в свою очередь, записывал контролер, который находился в трейлере – все называли его конурой. Всю собранную таким образом информацию вводили в суперкомпьютер в Хьюстоне, чтобы получить трехмерную карту земной коры. Затем карты продавали нефтяным компаниям.

Вибраторы заработали энергичнее, казалось, океанский лайнер набирает скорость; затем стало тихо. Пастор пробежал вдоль sendero к грузовику, стараясь защитить глаза от взметнувшейся в воздух пыли. Распахнув дверцу, он взобрался в кабину. За рулем сидел приземистый темноволосый мужчина лет тридцати.

– Привет, Марио, – сказал Пастор, занимая место рядом с водителем.

– Привет, Рикки.

На водительских правах Пастора (класс Б) значилось имя – Ричард Грейнджер. Права были поддельными, но имя настоящим.

В руках он держал блок сигарет «Мальборо», которые курил Марио. Пастор бросил сигареты на приборный щиток:

– Вот, я кое-что тебе принес.

– Послушай, ты вовсе не должен покупать мне курево.

– Я постоянно стреляю у тебя сигареты.

Пастор вскрыл блок, вытащил пачку, распечатал ее и взял себе сигарету.

Марио улыбнулся:

– Почему бы тебе не купить сигареты себе?

– Проклятие. Я не могу позволить себе такую дорогую привычку.

– Да ты просто спятил, – рассмеялся Марио.

Пастор закурил. Он всегда легко сходился с людьми. На улицах, где прошло его детство, тебя бьют, если ты кому-то не нравишься, а Рикки был низкорослым мальчишкой. Поэтому он научился интуитивно понимать, чего от него ждут – уважения, любви, шуточек, – и тут же предоставлять желаемое. На нефтяных промыслах людей связывал юмор: чаще всего язвительный, иногда добродушный или непристойный.

И хотя Пастор провел здесь всего две недели, люди ему доверяли. Однако он еще не придумал, как украсть сейсмический вибратор. А задачу необходимо решить в ближайшие несколько часов, поскольку завтра грузовик должен перебраться в другое место, которое находилось в семистах милях отсюда, возле Кловиса, штат Нью-Мексико.

У него возник план – поехать вместе с Марио. Путешествие займет два или три дня – грузовик, который весил сорок тысяч фунтов, даже на автостраде не мог развить скорость выше сорока миль в час. Где-нибудь по дороге он напоит Марио, а потом сбежит с грузовиком. Пастор надеялся придумать план получше, но пока ничего не получалось.

– Моя машина еле дышит, – сказал он. – Ты не подбросишь меня завтра до Сан-Антонио?

Марио удивился:

– А разве ты не собираешься в Кловис?

– Нет. – Пастор махнул рукой в сторону пустыни. – Ты только посмотри вокруг. Здесь так красиво, я не хочу уезжать из Техаса.

Марио пожал плечами. Люди его профессии часто меняли работу.

– Конечно, я тебя подвезу. – Правила компании запрещали брать пассажиров, но водители их постоянно нарушали. – Встретимся на свалке.

Пастор кивнул. На свалке, устроенной в довольно мрачной лощине, было полно ржавых автомобилей, разбитых телевизоров и рваных матрасов. Она находилась на окраине Шило, ближайшего города. Там никто не увидит, что Марио берет его с собой, разве что мальчишки, стреляющие в змей из мелкашки.