Кристиан Жак - Сфинкс. Тайна девяти

Кристиан Жак

Сфинкс. Тайна девяти

Я абсолютно уверен в том, что через тысячу лет нашим миром будут управлять высокоинтеллектуальные машины. Такая революция будет возможна вследствие ошеломляющих достижений в области электроники, которые позволят помещать большие объемы памяти в искусственный мозг. Я думаю даже, что машины и люди будут составлять единое целое. Мы сформируем идеальный органический симбиоз. У нас также будет встроенная память, и мы будем загружать модули знаний в кору нашего головного мозга.

Есть только две бесконечные вещи: Вселенная и глупость. Хотя насчет Вселенной я не вполне уверен.

Пролог

В мире было полно проблем, и у Брюса тоже. Этим утром ему никак не удавалось надеть ботинки. А ведь сегодня, учитывая скверную погоду, обещанную по прогнозу, они ему понадобятся, чтобы отправиться на охоту за информацией. Как подметил один внимательный философ, мир не только маленький, но и паршивый.

Но выбирать не приходится, поэтому у Брюса, бывшего регбиста сорока лет, который еще мог бы играть в профессиональной сборной, была только такая территория охоты. Игрок устрашающей второй линии, Брюс обладал необходимым ростом, весом и силой для того, чтобы забросить мяч в ворота противника, проходя сквозь стены.

Брюс и теперь, работая журналистом в международной газете, финансируемой его другом Марком, сыном миллиардера, всегда умудрялся преодолевать любые препятствия.

Брюс ненавидел дух современного мира и ошибочные идеалы, которые заменили здравый смысл. Одно лишнее слово, одна мысль, идущая вразрез с общепринятым мнением, – и конец твоей карьере. По правилу большого пальца:[1] «Если об этом не нужно говорить – не говорить». В этом-то и была проблема. Брюс был специалистом по лишним словам и неправильным мыслям. Непредсказуемый и неконтролируемый, он шарил везде с ужасающей эффективностью, не гнушаясь рыться и в мусорных баках, если это было необходимо. Когда он выходил на тропу войны, не один лицемер дрожал от страха, так как статьи Брюса всегда поднимали много шума.

Он прокладывал себе дорогу, обладая мощью быка и чутьем волка. Уже около года журналист продвигался по странному следу, который сулил еще не виданную ранее добычу. Пока обманывали простых людей, кто тем временем дергал за нити марионеток?

Нужно, чтобы к собранному материалу невозможно было придраться. В противном случае вспыхнет критика: теория заговора. Идем дальше, тут не на что смотреть. Тихо-тихо, продолжаем вращаться.

Брюс натянул ботинки с пятой попытки. Пазл складывался, но не хватало главных элементов. А в воздухе витал сильный запах: запах опасности.

Нужно ли задавать себе вопрос, рискуя жизнью: кто на самом деле управляет нашим миром?

1

– Где золото?

Нож бородатого впился в шею Халеда, потекла струйка крови.

– В Пальмире нет золота.

Пальмира… Античный город в Сирии, где Халед родился и хранителем которого стал. Увлекшись сокровищами этого оазиса, он изучал археологию, внимательно рассматривал каждое сооружение, каждый камешек, преисполненный огромным желанием их сохранить и передать последующим поколениям.

Являясь автором многочисленных публикаций и будучи признанным защитником этого уникального места, восьмидесятидвухлетний старик был всё так же самоуверен. Он прожил жизнь, не ведая страха, и фанатики Исламского государства уж точно не заставят его покориться.[2]

– Признавайся, собака, иначе я отрежу тебе голову!

– А ты, подонок, не говори со мной таким тоном!

Подобная реакция удивила бородатого. Обычно его молили о пощаде – и чем больше его молили, с тем большим удовольствием он перерезал несчастным глотки. Этот же старик, седой и беззащитный, наводил на него страх.

– Мы знаем, что тут есть золото и что ты его изготавливаешь! Если хочешь выжить, скажи мне, где ты его прячешь и как ты его получаешь!

Заключенный с таким презрением посмотрел на него, что бородач, сходя с ума от ярости, чуть не нарушил приказ и не избил Халеда.

Понимая, что ничего не добьется, палач плюнул на свою жертву и вышел из храма Баалшамина,[3] где держали Халеда. Очередной допрос оказался безрезультатным.

Короткая передышка.

С тех пор как боевики Исламского государства задержали его, Халед не переставал верить в возможность освобождения. Местная и международная знаменитость, основное лицо клана Аль-Ассад, владелец земельных участков и недвижимости, неоспоримый моральный авторитет, Халед отказался покинуть свой город, несмотря на предупреждения, которые делали членам его семьи и его близким. Однако он не недооценивал всю опасность исламской армии, охотно называющей себя ДАИШ[4] и решительно настроенной на то, чтобы создать халифат, который включил бы в себя сначала Сирию и Ирак, а затем поглотил бы и весь Ближний Восток.

Сбежать, укрыться в безопасном месте, наслаждаться мирной старостью со своими правнуками… Но это стало бы худшей из подлостей, невыносимым отречением! Халеда считали упрямцем, но он всегда отвечал одно и то же: «Даже если они должны меня убить, я не уйду».

Без него, он был в этом уверен, Исламское государство разрушит его дорогую Пальмиру, которую он возрождал вот уже сорок лет.

Пальмира, королева сирийской пустыни, находится в 240 километрах от Дамаска и в 140 от Евфрата и, к сожалению, считается стратегически важным местом. Кто бы обосновался здесь, если бы не было источника, гарантирующего процветание пальмовых рощ? В третьем столетии нашей эры царица Зенобия[5] посмела заявить о независимости Пальмиры от Рима, обладающего в то время тоталитарной властью. Временный успех, короткий период достатка и благополучия, пока легионы Аврелиана[6] в 272 году не лишили мятежницу власти и не выслали в Рим, чтобы показывать ее там, как диковинное животное.

Но худшее было впереди: арабское вторжение в 634 году и разрушение языческого города. К счастью, варвары вскоре обессилели и покинули обескровленные руины. С детства Халед, очарованный уцелевшими колоннадами и святилищами, чувствительными к изменению освещения в течение сезона и даже в течение дня, решил вернуть Пальмире хотя бы часть утраченного величия, вызывая тем самым гнев исламистов, которые отрицали всё культурное наследие человечества, предшествующее Корану. Даже после разрушения статуй, которые хранились в музее Мосула,[7] а также монастыря и библиотеки Доминиканцев, Халед наивно полагал, что пресловутая «международная общественность» защитит Пальмиру.

Его ждало разочарование.

Пальмира была нигде, и за место, которое нигде не находится, никто не хотел умирать.

Когда джихадисты перешли к массированному наступлению, используя большое количество смертников со взрывчаткой, верные режиму сирийские войска отступили, прекратив сопротивление. Невозможно победить фанатиков, для которых смерть является благословением.

Халед рассчитывал на свою способность очаровывать, чтобы убедить захватчиков помиловать Пальмиру. Разве контроля над территорией им будет недостаточно?

Его ждало еще одно разочарование.

Первый приказ победителей: уничтожить статую Льва Аллата,[8] которая стояла у входа в музей. Каменный хищник весом в пятнадцать тонн и высотой в три с половиной метра не устоял перед яростью фанатиков Аллаха, которые подтвердили свое намерение взорвать храмы, возведенные ложным богам.

Халед был одинок и покинут. Но на протяжении всей своей карьеры, полной трудностей, он всегда рассчитывал на оружие высочайшей эффективности: на свое умение убеждать.

Когда он организовывал семинары в уникальном особняке Пальмиры, принадлежащем ему, он превращал скучные собрания чопорных ученых в настоящие праздники для эрудитов.

В борьбе с фанатиками ДАИШ он не отчаивался, так как знал их слабое место: жадность. Продажа антиквариата богатым коллекционерам приносила им целое состояние. Помогая им выбирать особо ценные изделия, так сказать с высокой добавленной стоимостью, Халед тем самым спас бы основные достопримечательности местности и впоследствии выкупил бы их.

Что еще им нужно было от него, помимо бесплатной и предвзятой оценки с целью получить миллионы долларов? Армия Аллаха нуждалась в финансировании. И Пальмира была тем самым сейфом, код от которого знал Халед.

Солнце садилось, окружая нежно-золотистым сиянием колонны исчезнувшего мира. Время, которое Халед так любил по окончании тяжелого рабочего дня: обычно в эти часы он подводил итоги работы со своими сотрудниками и уточнял задачи на следующий день.

Следующий день… Существовал ли он еще для него? Отказаться от него – значило подчиниться закону сумерек. В стенах своей тюрьмы, этого храма, который он отреставрировал и который его палачи хотели разрушить, археолог черпал силы противостоять им. На своей родине, на своей земле он не отступит.