Колин Форбс - Вождь и призрак
— Да, — согласился Ридер, — если подумать, то вы, пожалуй, правы. Но вообще-то это его дело, разве не так?
— И еще… У меня всегда возникало чувство, что он играет… играет роль… И никто не ведает, какой же он на самом деле…
— Но я уже не в силах изменить маршрут. Там все подготовлено.
— Кем?
— Тимом Уэлби, наверное. — Ридер не сумел сдержать раздражения. — Черт, я, как и вы, торчал в этой проклятой Югославии и ничего не знаю. Не цапайтесь с Уэлби, когда мы доберемся до Лидды. Если за вами и охотятся — а я думаю, вас именно это волнует, — то кому придет в голову искать вас в такой дыре, как Лидда?
— Уэлби.
Сев в «дакоту», которой предстояло преодолеть вторую часть пути, Линдсей был удивлен. Он уселся у окна, поскольку ожидал, что Пако сядет с Ридером. Но она молча уселась рядом с Линдсеем и пристегнула ремень.
— Надеюсь, я тебе не надоела? — пробормотала она, когда самолет под управлением нового пилота тронулся с места. — А то я могу и пересесть, тут полно кресел…
— Нет, сиди, пожалуйста. Я просто думал…
— Что я выберу себе в спутники Лена Ридера? Я по твоему лицу вижу, что ты так думал. Неужели ты до сих пор ничего, не понял?
— Я — тугодум, да?
Когда дело касалось женщин, Линдсей всегда робел. Его безумно страшила возможность отказа. Он подбил в Кенте и над Ла-Маншем шесть немецких самолетов, но в кое-каких вопросах был еще совсем юнцом и боялся высунуться из своей скорлупы.
— Да! — тихо, страстно прошептала Пако. — Ты — тугодум, а девушки не любят все решать за мужчин…
— Но ты же сказала…
— Я помню, что сказала тебе в Югославии… но тогда ведь казалось, что у нас нет шансов выбраться оттуда живыми… И потом, я тебе говорила, что не доверяю Ридеру? Это действительно было так! Мне хотелось быть уверенной, что в нашу среду не затесался провокатор.
— Провокатор?
— О Господи! Немец, прикидывающийся англичанином! Они уже прибегали к подобной тактике, и последствия были для нас плачевными. Вспомни, я ведь училась в Англии и много знаю о твоей стране. Вот я и старалась использовать свои знания, чтобы проверить Ридера, попытаться его подловить. А девушке это сделать проще, если притвориться неравнодушной к мужчине… он может тогда потерять бдительность. Боже мой, Линдсей, порою мне кажется, что ты совсем тупой…
Пако положила свою маленькую ладошку на его руку. Линдсей повернулся и поглядел на Пако. На ее лице играла прелестная полуулыбка. Зеленые, полузакрытые глаза тоже улыбались. Пако склонила голову на его плечо.
— О Линдсей, Линдсей! Какой же ты дурачок!..
— Да, совсем тупой, — согласился он. — Я глуп, как пробка…
Он буквально захлебывался от чувств, которые не мог выразить словами. Линдсей взял Пако за руку, казавшуюся совсем крошечной, и крепко сжал ее, с трудом переводя дух. Девушка поняла его…
— Линдсей, ты возьмешь меня в Лондон? Я хочу еще раз увидеть Грин-Парк.
— Да-да, Грин-Парк… ты права!
— Там у пруда гуляют такие большие птицы, очень смешные… У них огромные-преогромные мешки…
— Ага, это пеликаны. Только они разгуливают по Сент-Джеймскому парку. Я покажу тебе весь Лондон. А потом мы поедем за город.
— С удовольствием. — Пако повернула к нему лицо, и ее волосы пощекотали Линдсею щеку. — Я знаю одну деревушку в Суррее, возле Гилдорда. Там кругом холмы, холмы…
— Ты про Пислейк?
— Ну, вот, ты тоже знаешь это место. — Пако выпрямилась и просияла. — О, как чудесно! Я никогда больше не вернусь в Югославию. Знаешь, у меня ведь двойное гражданство, английский паспорт…
— Я не знал… Ты мне не говорила. Это облегчает дело. У тебя не осталось родственников в Югославии?
— Нет, никого. Я была единственным ребенком, так что, когда мои родители погибли во время бомбежки в Белграде, я оказалась совершенно одна. — Пако взяла его под руку. — Учти, я не выпущу тебя из виду, пока мы не доберемся из Лондона. Наверно, я веду себя как дешевка? Ну и пусть! Мне все равно…
То недолгое время, что «дакота», мерно урча, летела в Палестину, они были очень, Очень счастливы. Через проход от них, у окна сидел Ридер, который невольно слышал большую часть их разговора, потому что обладал удивительно острым слухом.
Ридер упорно смотрел в иллюминатор на море, над которым они летели почти постоянно. Он был уверен, что Линдсей и Пако даже не подозревают, что летят над Средиземным морем. Как она повторяла: «Мне все равно!»
Пако испуганно прикрыла рот ладонью.
— Господи, я, по-моему, кричу? На весь самолет, да?
— Ага. Наверно, все слышали. Но мне тоже наплевать. Только знаешь что? Пока мы не добрались до Лондона, нам хорошо бы разделиться.
— Почему?
— Так безопасней. Я должен до конца выполнить задание. Кстати, я вспомнил, что мне нужно сказать пару слов Ридеру. Я ненадолго…
— Пожалуйста, не вставай, я и так пройду… — вставая, Линдсей оперся о колено Пако и не сразу убрал руку.
Усевшись рядом с Ридером, он отвернулся от девушки, чтобы она не могла уловить даже обрывков его разговора с майором службы безопасности. Линдсей вынул из кармана дневник в кожаной обложке.
Это строго между нами, Ридер. Сохранить дневник жизненно важно. Я, конечно, держу всю информацию в голове, но если мне не суждено добраться до Лондона, хорошо было бы спрятать дневник в каком-нибудь безопасном месте. А то получится, что мы зря терпели все лишения. Мне бы этого не хотелось…
— А что именно я должен сделать?
— Вы тоже уязвимы. Вы не знаете кого-нибудь в Палестине, кому можно доверять, по-настоящему доверять? Я бы оставил у него дневник, а потом прислал за ним…
— Я знаю одного штатского… Его зовут Штейн. Он торгует бриллиантами. Для таких людей честность — залог успеха. И он не связан ни с одной из еврейских банд. Вы можете доверить ему свою жизнь…
— Вполне вероятно, так все и будет…
Отойдя от Ридера, Линдсей встал в проходе, и тут к нему подошел Гартман. Немец сказал, что хотел бы побеседовать с ним с глазу на глаз. Они выбрали два кресла, стоявшие немного особняком, и Гартман начал говорить по-английски:
— Теперь, когда мы летим над территорией союзников, я могу открыть свою тайну. Я выполняю специальное задание адмирала Канариса; как вы знаете, это начальник абвера. Он велел мне убежать из Германии: вот почему я ухватился за возможность принять участие в погоне за вами. Это было занятие не для слабонервных. Мне предстояло перехитрить стольких людей: Грубера, Ягера, Шмидта и Майзеля, который был моим самым серьезным противником. Ну, и, конечно, самого Бормана…
— Я всегда чувствовал, что в вас есть что-то странное…
— Да, я замечал, — откликнулся Гартман. — Я знаю по именам всех членов антинацистской оппозиции. Мы пытались передать наши мирные предложения агентам союзников в Испании, но кто-то нам помешал… Агентурной сетью руководил некий Уэлби…
— Я его знаю, — ответил Линдсей, но не стал продолжать.
— Мне нужно благополучно добраться до Лондона. Мы готовы убить Гитлера и создать гражданское, ненацистское правительство, а взамен просим провести с нами мирные переговоры. Имена своих товарищей я смогу сообщить только, когда приеду в Лондон. А до тех пор я прошу вас никому не рассказывать о нашем разговоре…
— Это ваш единственный путь к спасению, — сказал ему Линдсей.
Было еще светло, когда Моше, притаившийся за скалами, откуда был виден аэропорт «Лидда», заметил снижающуюся «дакоту». От долгого ожидания в одной и той же позе у него ныло все тело, но Моше отличался удивительной выносливостью.
В холщовом мешке, лежавшем рядом с ним на земле, была бутылка с водой, остатки сэндвичей с сыром и бинокль ночного видения. Вскоре ночь окутает своим темным покрывалом безмолвную землю, а как распознать в темноте, прилетит Линдсей или нет?
Моше поднес к глазам бинокль, который висел у него на шее, и посмотрел на аэродром, поросший травой. «Дакота» летела прямо туда, приземлилась и, затормозив, остановилась возле здания аэровокзала. Он знал, что тут припаркованы машина и броневик, но оттуда, где он стоял, их не было видно.
Мужчина по фамилии Уэлби, на которого ему указал в Иерусалиме Влацек, подошел к самолету. Несмотря на холодный вечер, Тим был в легком костюме и с непокрытой головой. Моше, не отрываясь, смотрел в бинокль на Уэлби, ожидая, что тот подаст ему условный знак, когда появится подполковник авиации Линдсей.
Служащие подвезли к самолету металлический трап. Двое английских солдат, вооруженных автоматами, патрулировали пространство перед «дакотой». На верху трапа показался человек с палочкой в руках.
Моше прильнул к биноклю, наблюдая за пассажиром, который медленно спускался по ступенькам. Оказавшись на земле, он обернулся, и Моше отчетливо увидел в бинокль его лицо. У него не осталось сомнений… Это был Линдсей! И тут же Моше получил окончательное подтверждение своей догадки.
