Р. Шулиг - "Белые линии"
Бланка заговорила первой:
— Вот и мы, папа!
Она подходила к стульям, столу, шкафу, старым креслам, дивану, кровати, переходила от вещи к вещи, которые ей когда-то принадлежали. Дотрагиваясь до них легко и нежно, как до реликвий, как бы здороваясь с ними, Бланка растроганно повторяла:
— Все здесь осталось так, как было... Все...
Старый Свобода наконец пришел в себя и начал суетиться по дому, чтобы угостить гостей получше, но только беспомощно бегал и ничего не находил.
— Это хорошо, дети, что вы приехали... А Лидушка-то уже какая большая... Настоящая девушка... У тебя уже каникулы, девочка? Почему вы не написали, что приедете?.. Я бы... Здесь не прибрано... Чем вас угостить? Знаете, одинокий дед... готовлю себе кое-как...
Бланка его успокаивала:
— Не беспокойся, папочка. Я сейчас все сделаю!
Свобода вытащил из одного из шкафов бутылку и поспешил с ней к столу:
— Выпьешь со мной сливовицы, Гонзик? — И, не ожидая ответа, принес две стопки. Подышал на них, вытер не очень чистым полотенцем, которое вытащил из ящика, и налил. — Такую в Праге не достанешь. У меня осталось еще семнадцать слив в саду. Девять деревьев пришлось срубить, напала какая-то болезнь. — Он поднял свой стакан. — Ну, за что?
— За то, чтобы у вас опять зрели ваши сливы, — чокаясь с ним, сказал Земан. — Чтобы эта безумная весна скорее кончилась. Чтобы осень была мудренее.
Свобода отпил глоток и тут же сказал:
— Ну почему? Эта весна не самая плохая. Влаги достаточно...
Это удивило Земана. Он знал, что старый Свобода, коммунист со стажем, всегда активно следил за политической судьбой своей страны.
— Вы что, не читаете газет? — недоверчиво спросил Ян.
— Читаю, — без особого интереса ответил Свобода. — Делаете вы там, в своей Праге, разные глупости, если только это правда. Об этом все говорят. Люди даже смеются над тем, что сегодня пишут.
Земан не верил своим ушам.
— Смеются, говорите? Что же, считают происходящее несерьезным? А за республику они не боятся?
— Здесь люди боятся только одной вещи, — улыбнулся Свобода. — Как бы у вас там в Праге кто-нибудь не сошел с ума и не начал старым хозяевам возвращать скот и землю. Что они с ними будут делать?..
Земана это еще больше изумило.
— Вот как?! Они не хотят возвращения старого? Им не хочется уходить из кооператива? А ведь пятнадцать лет назад...
Свобода не дал ему договорить:
— Да, голубчик, что было тогда, того нет сегодня. Сейчас деревня социалистическая, с этим уже ничего не поделаешь. Дела у них идут очень хорошо, никогда в деревне так не жили.
Земан вдруг с облегчением рассмеялся:
— Тогда за это мне, отец, налейте еще одну... — Земан выпил сливовицу и оживленно обратился к своей дочери: — Видишь, Лида! Это то, что делали мы в те суровые пятидесятые годы и за что ты меня отчитывала. Мы создавали кооперативы, из которых сегодня никто не хочет уходить. — И весело добавил: — Ни за что не уйдут!
Лидушка не знала, куда девать глаза, на которые стали навертываться слезы. В голове у нее все перепуталось. Она подумала, что несправедливо обидела своего замечательного, всегда по-юношески жизнерадостного отца.
Бланка заметила состояние Лидушки, положила ей на плечо руку и сказала:
— Пойдем, я покажу тебе свою старую кухню. А потом мы переоденемся и приготовим поесть... Чего бы вы хотели, мужчины?
— Зарежь курицу и сделай ее в сметане, — бодро предложил Свобода. — Все равно они только во дворе гадят. Пусть одной будет меньше. — Он долил рюмки в третий раз: — Ну что, поедем, Гонзик?
Однако Земан отказался:
— Нет, нет, отец! Мне нужна ясная голова. У меня здесь есть кое-какие служебные дела.
— Ведешь следствие? Какое-нибудь новое дело?
— Скорее старое, но кое-кто из него хочет сделать новое.
— О чем речь?
— О правде. Более того, о смысле всего, что мы строили в течение последних двадцати лет. О партии!
И здесь ему Свобода с высоты своего опыта и прожитых лет спокойно сказал:
— За нее не бойся, она уже многое пережила, переживет и эту весну. Я, например, вспоминаю 1929 год, когда у руководства стояли Йилек и Болен. Тогда казалось, что партия развалится, а видишь, пришел Готвальд.
Земан с благодарностью сказал Свободе:
— Мудрый вы человек, отец!
Свобода лукаво усмехнулся:
— А ты разве не мудр? У тебя все для этого есть — и годы, и чин. Ты тоже уже должен быть мудрым, Гонзик. — Он поднял стопку со сливовицей: — За мудрость и спокойствие!
Земан чокнулся с ним:
— По последней, отец, и я пойду!
— Куда?
— Туда, где начиналось старое дело. В школу!
Он стоял в пустом и тихом школьном коридоре перед дверью в классную комнату, и у него не было силы войти туда. Снова у него звучали в ушах те слова, которые он тогда говорил членам местного национального комитета Мутлу, Бабицкому, Вчелаку и Анне Шандовой:
«Я с радостью взялся за выполнение этого задания, товарищи. Во-первых, я установил, что здесь живет мой друг, Карел Мутл, а во-вторых, этот Босак меня лично интересует. И наконец, ведь здесь же действительно часто случаются пожары!.. Сами посудите... Горит вокруг вас. Здесь... здесь... здесь... Горят амбары, стога сена, хозяйственные постройки, сараи с машинами и инвентарем. Уже месяц ходит красный петух вокруг вашей деревни. И ходит он по правильному кругу. Заметили? Знаете, что это значит? Либо это спираль, и рано или поздно она закончится здесь. Либо это круг, и в таком случае поджигатель живет тут, в вашей деревне...»
Пересилив себя, Земан нажал на ручку и вошел.
На возвышении за столом сидела какая-то пожилая, седовласая, очень худая, почти высохшая, женщина в очках, придававших ее лицу строгое выражение, и проверяла тетради. Он сразу ее узнал, но она не узнала его. Она подняла на него глаза и настороженно спросила:
— Что вам угодно?
Немного волнуясь, он спросил ее:
— Вы уже меня не помните, пани директор?
Женщина отрицательно покачала головой, и тогда Земан представился:
— Майор Земан. Я...
И тут она узнала его и строго спросила:
— Это вы? Что вам нужно?
Это был далеко не радушный прием. Земана это смутило, и он, подбирая слова, продолжал:
— В моей жизни то был самый трагичный случай... Я думал...
Женщина прервала его, не дав договорить:
— Все это переболело. К этому лучше не возвращаться!
— Но я должен...
Она снова прервала его:
— Я знаю, понимаю вас. Недавно сюда к нам приезжал один молодой поэт, фамилия его, кажется, Данеш. У него такой искренний, восторженный взгляд. Он собирал подписи под какой-то резолюцией.
Земан быстро, с волнением в голосе спросил:
— Вы ее подписали?
Пани директор спокойно, сдержанно ответила:
— Да.
— Да? — Земан был потрясен и недоверчиво переспросил: — Вы это действительно подписали?
Пани директор ему спокойно объяснила:
— А почему бы нет? Мы здесь, в деревне, не мстительны и не кровожадны. Этот священник свое отстрадал, зачем ему вредить еще? Я здесь живу тихо, спокойно много лет и все уже позабыла. Простила. Всем, и вам тоже!
Земан был взволнован и ничего не понимал.
— Мне? Почему мне?
— Вам это лучше знать!
— Бог с вами, пани директор, вы же здесь тогда были! Вашего же мужа здесь убили! Вы все видели собственными глазами!
Пани директор тихо, с достоинством ответила:
— Я видела то, что можно было увидеть. Узнала то, что можно было узнать. То, что скрывалось за всем этим, я не знала и не хочу знать!
Потрясенный, Земан выпалил:
— Но это, вероятно...
Она опять прервала его и холодно, с неприязнью в голосе, спросила:
— Так что вам еще угодно?
Он понял, что проиграл, и обронил:
— Больше ничего! — Повернулся и вышел.
Поручик Матыс, начальник районного отдела Корпуса национальной безопасности, привез Земана на кооперативный двор на своей собственной машине как раз тогда, когда оттуда выезжали в поле тракторы. Председатель кооператива Анна Шандова весьма энергично руководила этим выездом — так генерал бросает свои танки в сражение. Она кричала, приказывала, просила, уговаривала, и мужчины на могучих машинах слушались ее.
Заметив наконец Матыса и Земана, она нетерпеливо их спросила:
— Что, Ладя? Не видишь, сколько у меня работы?
Матыс, который, видимо, был у нее под каблуком, как бы извиняясь, улыбнулся:
— Посмотри, кого я тебе привез, Аничка. Узнаешь его?
Шандова, женщина памятливая, вгляделась в гостя и воскликнула:
— Еще бы нет! Земан! Приглашай! Вот это гость!
Здороваясь, она энергично пожала Яну руку. Земан был приятно удивлен таким приемом, так отличавшимся от того, с которым он столкнулся в школе.
— Я не знал, что вы с Матысом поженились.
Шандова грубовато пошутила:
— Ему очень хотелось поднять свой жизненный уровень, в этом все дело. Мечтал о собственном автомобиле, вот и женился на мне, пересилил себя, а я ему за это машину купила. Так, Ладя? Ему, короче говоря, надоело ваше скудное жалованье стражей порядка.
