Федор Раззаков - Шакалы из Лэнгли
Москва, Смоленская-Сенная площадь, 32/34.
МИД России
Заместитель министра иностранных дел России Евгений Петрович Кожевников пригласил второго посла США в Москве Джона Стокмана (первый посол был в отъезде) пройти в комнату для переговоров, где они уселись за дубовый стол по разные стороны друг от друга. В нарушение всяческих протоколов начал разговор гость, который извлек из папки, которую он с собою принес, лист бумаги и протянул ее своему визави со словами:
– Сегодня утром мистер Вишнев обратился к американским властям с просьбой предоставить ему политическое убежище в США. Вот копия его заявления на имя офицера иммиграционной службы, который аккредитован в нашем консульстве. Мистер Вишнев просит предоставить ему статус беженца по категории «Refugee», мотивируя это причинами политического характера. И у нас есть все основания ему верить: мы тоже полагаем, что его преследуют исключительно по политическим мотивам, а политические убеждения, согласно международному праву, исключаются из перечня обвинений, влекущих выдачу преступников.
Взяв документ, Кожевников внимательно его прочитал, после чего вложил в папку, лежавшую перед ним на столе. И только потом произнес:
– В своем заявлении господин Вишнев указывает, что боится политического преследования, но это абсурд: его никто никогда не преследовал и ни в чем не ущемлял. Не далее как несколько дней назад он выступал от лица руководства МИД России по российскому телевидению, что ясно указывает на то, что мы всегда доверяли господину Вишневу и ни в чем его не подозревали. Поэтому его претензии более чем необоснованные.
– Но факт остается фактом, он обвиняет ваше руководство в политических преследованиях и боится покидать пределы американского посольства, опасаясь репрессий. Следуя установленным правилам, мы вынуждены рассмотреть его просьбу.
– Господин Вишнев правильно боится. Мы действительно собираемся его задержать, но вовсе не по политическим мотивам, а по сугубо уголовным. Он обвиняется в шпионаже в пользу американского правительства, а также в двойном убийстве. Вот постановление об его аресте, выписанное прокурором, – Кожевников достал из той же папки документ и передал его послу.
Американец углубился в чтение, а Кожевников не спускал с него глаз, пытаясь по выражению лица понять его внутреннее состояние. Но лицо посла сохраняло непроницаемое выражение. Наконец, он оторвал глаза от документа:
– Мистеру Вишневу предъявлены весьма серьезные обвинения. Но мы склонны полагать, что они притянуты за уши. Вы хотите любой ценой заполучить назад вашего дипломата, поэтому на свет и родилось данное уголовное дело. Вы прекрасно знаете, что международная практика обеспечения защиты подразумевает под собой предоставление таковой только обвиняемому в ненасильственных политических преступлениях. Поэтому и присовокупили к шпионажу еще и двойное убийство.
– Вы уличаете нас в фальсификации? К лицу ли подобное поведение господину послу? Ведь уголовное дело на господина Вишнева заведено не вчера и не сегодня, а несколькими днями ранее. Поэтому постановление об аресте основано на многочисленных уликах, которые собраны следователями. Эти улики с полным основанием доказывают факт сотрудничества господина Вишнева с вашим Центральным разведывательным управлением. В частности, в его гараже найдены шифровки и инструкции, посылаемые ЦРУ на его агентурное имя – Фараон. На этих уликах обнаружены отпечатки пальцев господина Вишнева, поэтому отпираться от них бессмысленно. В этом же тайнике был обнаружен и баллончик с ядом, которым была отравлена любовница Вишнева – Юлия Андреевна Жолташ, – которая на момент смерти была беременна. На баллончике, которым была отравлена несчастная и ее неродившийся ребенок, тоже имеются отпечатки пальцев господина, которому вы собираетесь предоставить политическое убежище. Хочу напомнить вам, что даже у вас, в США, подобное преступление относится к разряду тягчайших: Сенат Конгресса США в 2004 году принял законопроект, который приравнивает убийство матери и нерожденного ребенка к убийству двух человек. Поэтому вам, как нашим партнерам по российско-американскому договору о взаимной правовой помощи по уголовным делам от июня 1999 года, надлежит всячески содействовать нашей стороне в привлечении преступника к ответу.
– Еще раз повторюсь: у нас имеются серьезные подозрения относительно того, что все эти обвинения предъявлены мистеру Вишневу в силу его политических расхождений с российским руководством.
– Я вновь повторяю вам, господин посол, что у нас до недавнего времени не было никаких претензий к господину Вишневу. Он являлся высокопоставленным сотрудником нашего ведомства, допущенным в том числе и к секретной информации. Но он пренебрег этим доверием, решив сотрудничать с вашей разведкой. К тому же в его заявлении не перечислено ни одного факта, которые могли бы указать на его преследование по политическим мотивам.
– Полагаю, что если дело только за этим, то эти факты не заставят себя долго ждать.
– То есть у вас еще будет время их придумать, коль вы не сумели это сделать до сего момента?
– Мы не собираемся ничего придумывать, эти факты предоставит сам мистер Вишнев. Просто сейчас он плохо себя чувствует, поэтому ограничился всего лишь коротким заявлением.
– С чем связана болезнь господина Вишнева?
– С тем сильным стрессом, который ему пришлось испытать во время вчерашних событий.
– Наши врачи могут его осмотреть, чтобы убедиться в ваших словах?
– Не могут. Его наблюдает посольский врач, и мы в скором времени готовы предоставить вам его диагноз в письменном виде.
– Значит, господин Вишнев не сможет присутствовать на допросе, где следователи нашей прокуратуры собираются предъявить ему вышеперечисленные мной обвинения?
– Естественно, нет. Я же говорю, что мистер Вишнев очень плохо себя чувствует.
– И все же я уполномочен передать вам постановление прокуратуры о возбуждении уголовного дела против него, а также официальную ноту протеста нашего правительства в связи с вашими действиями в части невыдачи Вишнева российскому правосудию. Вы нарушаете все нормы международного права, скрывая на территории своего посольства уголовного преступника. Мы примем все соответствующие меры, разрешенные международным правом, в том числе продолжим блокаду вашего посольства до того момента, пока вы не согласитесь следовать международным нормам.
– Я уже выразил наше общее мнение относительного того факта, чем могут быть вызваны уголовные претензии к мистеру Вишневу. Но я передам ваши протесты нашему правительству и доведу до его сведения всю информацию о нашем разговоре. Но хочу напомнить вам, что между нашими странами нет ни договора о передаче осужденных, ни соглашения об экстрадиции. А что касается упомянутого вами договора, то в нем есть пункт в статье 4, согласно которому исполнение запроса нанесло бы ущерб безопасности или иным существенным интересам запрашиваемой стороны. Именно от этого мы и отталкиваемся. Звучит цинично, но… – американец улыбнулся и закончил:
– Больше по этому делу мне сказать нечего.
Услышав это, Кожевников поднялся из-за стола, однако американец остался сидеть на своем месте. Прочитав удивление на лице собеседника, американец произнес:
– Мне нечего больше сказать относительно дела мистера Вишнева, но есть что сказать по другому поводу. Я хочу выразить благодарность от лица нашего правительства тем вашим людям, которые вчера спасли от смерти сотрудника нашего посольства Гленна Хьюза. Мы знаем, что эти люди рисковали своими жизнями, поэтому хотели бы их отблагодарить.
Сказав это, посол извлек из бокового кармана пиджака две небольшие коробочки. Открыв одну из них, он пояснил:
– Это очень хорошие часы, которые, на наш взгляд, могли бы стать достойным подарком людям, которые проявили мужество и благородство во время вчерашних событий.
– Вы упомянули про благородство, что же мешает вам самим проявить его и не укрывать от правосудия преступника, повинного в смерти ни в чем не повинной молодой женщины и ее нерожденного ребенка? – принимая подарки, поинтересовался хозяин встречи.
– Вы хорошо знаете ответ на этот вопрос, мистер Кожевников, – большая политика, – американец поднялся со своего места и первым протянул руку для прощания.
* * *Египет, город Каир.
Полицейский участок центрального округа
Максимов стоял у зарешеченного окна в тюремной камере полицейского участка и, задрав голову, смотрел на голубое небо. Поскольку часов у него не было, узнать точное время он был не в состоянии – только приблизительное. По его мнению, уже давно миновал полдень, поскольку с того момента, как ему принесли завтрак, прошло уже несколько часов. А с того момента, как эту камеру покинул Дьюк, времени прошло еще больше, однако результат был неутешительный – Янг здесь так и не объявился. «Почему? – в очередной раз задавал себе вопрос Максимов, глядя на проплывающие над его головой «барашки» облаков. – Решил пропустить мимо ушей слова Дьюка или в силу неких причин просто не имеет возможности прибыть сюда немедленно? Не думаю, что Дьюк решил не доводить до ушей своего босса мои слова. Этот гориллос только внешне выглядит устрашающе, а внутри его живет обыкновенный денщик. Такой не станет скрывать от своего хозяина информацию, подобную той, что я ему сообщил. Нет, здесь сомнений быть не может: Янг еще вчера должен был узнать об этом. А не пришел немедленно потому, что находится сейчас вне пределов Каира. А может, и Египта. Убрав Трейси, он ведь автоматически занял его место и вполне мог выехать из страны на какое-нибудь экстренное рандеву. Обстановка в Сирии этому способствует, оппозиционеров там здорово прищучили, а американцам и их союзникам такая ситуация не может понравиться. Наверняка ищут пути ее изменения. Собрались, к примеру, где-нибудь в Турции или Катаре и кумекают, как бы еще напакостить Асаду. Как там у Высоцкого: «Чтоб творить им совместное зло потом, поделиться приехали опытом…» Кстати, Владимира Семеновича некие литературные деятели перед моим отъездом в Египет приписали к нашему ведомству: дескать, шпионил на родину, прикрываясь маской артиста. Интересная версия у сукиных детей. Будь это правдой, лично я был бы только рад такому повороту: проходить с таким человеком по одному ведомству дорогого стоит.
