Иван Цацулин - Опасные тропы
Отправив задержанного в камеру, Спорышев хотел было идти обедать, но неожиданно получил приказание оставаться на месте и ждать телефонного звонка в КПП, от подполковника Шелеста.
Глава шестая
Шелест заговорил было о том, что за долгих шестнадцать лет пограничной службы на Камчатке и Курилах он не видел столько коварства и подлости со стороны врагов его Родины, сколько в Красногорске всего зa три года, но взглянул на часы и быстро поднялся с места:
— До отхода поезда на Москву остается десять минут.
— Я помогу Клюеву, товарищ подполковник, — предложил офицер Крапоткин.
— Да, да, идите…
— Слушаюсь, — Крапоткин стремительно вышел.
Шелест подошел к окну кабинета — отсюда как на ладони был виден перрон и поезд, готовый к отходу на Москву.
Капитан Клюев нервничал — через несколько минут поезд уйдет, а Ян Войцеховский все еще не появлялся. Неужели выводы, к которым пришел начальник КПП, ошибочны? Нет, не может быть! Нельзя Войцеховскому скрываться в Красногорске — риск! Ему обязательно следует поторопиться. К тому же вряд ли ему известно о том, что произошло с заменившим его на паровозе Васюкевичем. Задержание произведено буквально за одну минуту до того, как поезд пересек государственную границу, на территории пограничной зоны посторонние люди эту операцию видеть не могли.
Однако время шло, а Войцеховского не было.
До отхода поезда осталось три минуты, перрон опустел, и капитан с испугом вдруг подумал: «А может быть, я проглядел, и он сейчас спокойно расположился уже в каком-нибудь купе? Я мог и не узнать его, ведь он переоделся».
До отхода поезда осталась одна минута. И тут Клюев наконец-то увидел человека, сегодня утром покинувшего польский паровоз в промасленной одежде железнодорожника. Теперь тот был в ничем не примечательном костюме. Соломенная шляпа, перекинутый через плечо старенький пыльник, небольшой дорожный чемодан в левой руке. И все-таки это был он!
«Правая рука у него свободна», — отметил Клюев и пошел навстречу.
Поезд трогался. Войцеховский быстро сбежал по деревянной лестнице к перрону. Поезд уже шел. Войцеховский бросился к вагону, но неожиданно почувствовал сильный рывок назад. Он обернулся: перед ним стоял капитан-пограничник, худощавый и строгий, тот самый, которого сегодня утром он видел на другом перроне, с противоположной стороны вокзала. Что это — случайность или провал? Он снова рванулся, но последний вагон был уже далеко.
— В чем дело? — возмутился Войцеховский.
— Прошу, — капитан сделал приглашающий жест.
Обращать на себя внимание публики не имело смысла. Войцеховский огорченно пожал плечами и со страдальческим выражением лица зашагал рядом с Клюевым. Позади шел другой капитан, с длинными черными усами, а на обоих концах перрона стояли солдаты в зеленых фуражках — наряды пограничников с КПП. О бегстве сейчас нечего было и думать.
Сначала он предъявил довольно потрепанный паспорт, выданный милицией еще в ноябре 1953 года… По паспорту значился он жителем Москвы — Макаровым Леонтием Ильичом. С фотокарточки смотрели на Шелеста наглые, чуть навыкате глаза человека, который сейчас сидел перед ним. Предъявил он и служебное удостоверение одной из столичных хозяйственных организаций, в коем значилось, что работает гражданин Макаров в отделе снабжения. А еще бумажка удостоверяла: послан Макаров в город Красногорск в командировку.
Держался он спокойно, не выражал бурного возмущения, не заявлял резких протестов против задержания, хотя и было заметно, что инцидент ему весьма неприятен.
Шелест снова и снова внимательно рассматривал документы задержанного — подлинные они или очень уж искусно сфабрикованы? Но на этот вопрос могла ответить лишь экспертиза.
Подполковник аккуратно сложил документы и положил их на стол, перед собой. На холеной, гладко выбритой физиономии Макарова-Войцеховского появилось выражение удивления и недовольства.
— Надеюсь, вы удовлетворены? — обратился он к подполковнику.
Шелест сухо произнес:
— Мы вынуждены проверить ваши документы, гражданин.
Раздраженно Макаров спросил:
— По какому, собственно, праву вы меня задерживаете? Из-за вас у меня пропал билет до Москвы…
Подполковник резко возразил:
— С билетом дело поправимое, а задержали… значит, нужно — здесь ведь пограничная зона.
— Я могу наконец быть свободен?
— Пока нет… Вот проверим ваши документы, и поедете куда следует…
Макаров резко встал.
— Вы обязаны объяснить мне, в чем меня обвиняете! — произнес он взволнованно.
— Ни в чем пока не обвиняем.
— Так в чем же дело? — глаза Макарова выражали удивление. Неожиданно он хлопнул себя рукой по лбу и рассмеялся: — Простите, товарищ подполковник, уж не считаете ли вы меня, чего доброго, нарушителем границы? Может, я для вас сейчас какой-нибудь агент империалистической разведки, а?
Шелест строго сказал:
— Не волнуйтесь, разберемся. Проверка много времени не займет.
Макаров огорченно пожал плечами:
— Тут какое-то недоразумение, товарищ подполковник.
На этом беседа кончилась.
Личный досмотр задержанного особых результатов не дал — в чемодане, кроме пары белья, зубной щетки и туалетного мыла, ничего не оказалось; в карманах, за исключением носового платка с вышитой золотистым шелком стрелой на синем фоне, абсолютно ничего не было.
Документы передали в лабораторию, но Шелеста не оставляло беспокойное чувство: надо, обязательно надо сделать еще что-то. Но что?
Погруженный в свои мысли, мучительно пытаясь поймать все время ускользавшую догадку, Шелест чисто механически через каждые несколько минут задавал капитану Клюеву один и тот же вопрос:
— А вы не ошиблись, уверены, что задержанный нами Макаров и Ян Войцеховский одно и то же лицо?
И каждый раз капитан твердо отвечал:
— Можете не сомневаться, товарищ подполковник, я ж его утром рассмотрел как следует.
В таком случае, этот лже-Макаров тянет. Зачем? Ведь он отлично понимает, что будет изобличен. Стало быть, ему нужно выиграть время? Для чего? Вряд ли он захочет в ближайшие дни объяснить это, но раз он стремится получить нужное ему время, задача пограничников КПП — как можно скорее выяснить его личность. И тут одни документы всего не скажут, нужно что-то другое, то самое, над чем Шелест сейчас ломал себе голову.
Вдруг он возбужденно поднялся с места и снова принялся разглядывать обнаруженные при Макарове вещи.
— Та-ак, — вслух рассуждал Шелест, — будем исходить из того, что этот гражданин не Макаров, а прибыл к нам сегодня утром из-за кордона. Здесь, в городе, он имел явку, на которой его снабдили советскими документами и одеждой… Но посмотрите, капитан, на носовой платок… Что вы замечаете?
Клюев смущенно молчал: платок как платок. Шелест озабоченно продолжал:
— Ведь при нем оказался единственный носовой платок, вот этот — с золотой стрелой на синем фоне. Взгляните, он смят и неопрятен, им пользовались по крайней мере недели две-три. Так что же, вместе с другими вещами на явке вручили этому субъекту и грязный носовой платок? Сомнительно.
— Значит, этот платок был у него еще до того, как он прибыл в Красногорск, — произнес Клюев, начиная догадываться, в чем дело.
— Вот именно, — подтвердил Шелест, — это, по-видимому, единственная вещь, с которой он не расстался, переходя границу. Спрашивается — почему? В таких обстоятельствах случайностей не бывает.
События развивались в обычной для таких историй последовательности: тщательно проведенная экспертиза установила, что с паспорта москвича Леонтия Макарова была аккуратно удалена фотография и на ее место искусно наклеена новая карточка того, кто был задержан пограничниками КПП. На запрос в Москву был получен ответ, что месяцев пять назад у служащего Л.И. Макарова был похищен паспорт.
Теперь задержанного можно было передать в Управление госбезопасности — пусть там ведут следствие.
Шелеста крайне интересовали результаты химической обработки вещей нарушителя. Химическая экспертиза не заставила себя ждать: на платке был обнаружен кодированный текст. Однако расшифровать его пока не удалось.
Кто же этот человек? Что за сообщение вез он из-за кордона? Кому оно предназначалось? В характере текста можно было не сомневаться, он мог содержать только какое-то приказание разведки. Но какое и кому? И почему для доставки его адресату потребовалось специально посылать человека?
Поскольку появление на советской территории неизвестного было связано с попыткой нарушения границы Васюкевичем, ведение следствия и по этому делу поручили майору Спорышеву.
Лже-Макаров появился в кабинете спокойный, но явно настороженный. Присутствие Шелеста определенно сбивало его с толку, не давало ему возможности сразу же определить — раскрыт он или еще нет, и в зависимости от этого принять решение о линии поведения на следствии. На этот раз он начал с протеста, но Спорышев резко прервал его:
