Кен Фоллетт - Обратный отсчет
Специалисты-ракетчики знали, что на них смотрит весь мир. Четыре месяца назад Советский Союз ошеломил Соединенные Штаты, запустив первый в мире искусственный спутник Земли. Спустя месяц русские отправили в космос второй спутник, с собакой на борту. Американцы были в отчаянии: сегодня собака, завтра человек?
Президент Эйзенхауэр обещал: не позже Нового года у США будет собственный спутник. В первую пятницу декабря ВМС запустили ракету «Венгард». Поднявшись на несколько метров, она загорелась, завалилась на бок и упала на бетонную площадку. Журналисты вдоволь поиздевались над этой неудачей.
Теперь все свои надежды Америка возлагала на «Юпитер-Си». Третьей ракеты, способной вывести спутник на орбиту, у страны не было. Если сегодняшний запуск сорвется, Соединенные Штаты выйдут из соревнования. Американская космическая программа развалится, и в обозримом будущем космос будет целиком принадлежать русским.
Теперь все зависит только от этой ракеты, подумала Элспет. Машины в зону стартовой площадки не допускались, поэтому она вылезла из джипа и пошла к пусковой башне. Позади нее была длинная стальная постройка, где размещались механизмы и помещения для персонала. Элспет открыла металлическую дверь.
Главный по башне обслуживания, Гарри Лейн сидел на складном стуле, углубившись в чертежи.
— Привет, Гарри, — сказала она бодрым голосом.
Вместо ответа он что-то пробурчал себе под нос. Он не любил, когда на стартовой площадке появлялись женщины, и никакие правила вежливости не могли заставить его скрыть свое недовольство.
Элспет кинула график на металлический столик и вышла. Возвращаясь к ангарам, она вдруг поняла, что теперь у нее есть прекрасный повод позвонить Энтони. Она расскажет ему о струйном течении, а потом спросит про Люка.
Войдя к себе в кабинет, она набрала номер Кэрролла. Он сразу ответил.
— Запуск, вероятно, перенесут на завтра. Из-за сильного ветра в стратосфере. В пять часов будет совещание, на котором рассмотрят прогнозы метеорологов. Как Люк?
— У нас возникла проблема. Мы его потеряли.
У Элспет замерло сердце.
— Что?
— Он улизнул от моих парней.
— Помоги нам, Господи, — сказала она.
1941 год
Люк возвратился в Кембридж-Хаус только под утро. Проскользнув в общежитие с заднего хода, по служебной лестнице добрался до своей комнаты, разделся и рухнул на кровать. Проснулся он оттого, что Энтони тряс его за плечи.
— Вставай!
— Сколько времени? — пробормотал Люк, с трудом открывая глаза.
— Час дня, и внизу тебя ждет Элспет.
Услышав ее имя, он вспомнил. Он больше ее не любит. Он влюбился в Вилли. И испортил жизнь всем: себе, Элспет, Вилли, Энтони.
Люк вылез из постели, натянул брюки, свитер и теннисные туфли и, пошатываясь со сна, побрел вниз.
Элспет ждала его в холле, дальше которого девушек в мужское общежитие не пускали. Это была просторная комната с камином и мягкими креслами. Элспет, в шерстяном фиолетовом платье и шляпе с широкими полями, выглядела, как всегда, сногсшибательно. Увидев его, она рассмеялась:
— Ты похож на маленького мальчика, который никак не может проснуться.
Он поцеловал ее в щеку и сел в кресло.
— Дорога до Ньюпорта оказалась очень длинной.
— Я вижу, ты забыл, что пригласил меня на обед, — сказала Элспет, будто не заметив напоминания о вчерашнем вечере.
Люк посмотрел на нее. Он ее не любил и чувствовал себя негодяем. Но надо что-то ответить.
— Может, отменим этот обед? Я еще даже не брился.
По ее лицу пробежала тень, и он понял: она заметила, что в их отношениях что-то изменилось, однако ее голос звучал беззаботно:
— Конечно.
— Мне жаль, что ты зря нарядилась, — сказал он.
— Вовсе не зря. Я увиделась с тобой. И твои соседи, насколько я заметила, оценили мой туалет по достоинству.
Она встала.
— В любом случае профессор Деркхем с женой устраивают прием. Пойду туда.
Люк поднялся и помог ей надеть пальто.
— Мы можем встретиться позднее.
— Это было бы чудесно, — радостно согласилась Элспет. — Зайди за мной в шесть.
В свою комнату он вернулся совершенно удрученный.
— О вчерашнем никто ничего не говорил? — спросил он у Энтони.
— Все тихо.
— Вилли хорошая девчонка.
— Ты тоже понял, какая она замечательная? — Энтони прямо-таки светился от гордости.
Люк не знал, что ему делать. Увести чужую подружку вообще подло, но то, что Энтони явно от нее без ума, делало его положение еще тяжелее. Люк застонал.
— В чем дело? — спросил Энтони.
Люк решил сказать ему половину правды:
— Я больше не люблю Элспет. Думаю, нам надо расстаться.
Энтони был потрясен.
— Очень жаль. Вы такая великолепная пара.
— Я чувствую себя подонком.
— Ты что, делал ей предложение? — спросил Энтони, удивленно подняв брови.
— Нет. Но мы обсуждали, сколько детей хотели бы иметь.
— Ерунда, главное — вы не помолвлены.
— Наверно, ты прав. И все равно у меня такое ощущение, словно я совершил гнусный поступок.
В дверь постучали, и в комнату вошел человек, которого Люк никогда раньше не видел. В руке у мужчины было два конверта, и у Люка сразу возникло недоброе предчувствие.
— Декан по работе со студентами попросил меня отдать эти уведомления вам лично. — Он вручил каждому по конверту и ушел.
Энтони вскрыл свой конверт.
— Проклятие!
Люк тоже достал и прочел лежавшую в конверте записку: в три часа его просили зайти в кабинет декана.
Такие приглашения никогда не предвещали ничего хорошего. Кто-то донес декану Райдеру, что вчера ночью в общежитии была девушка. Энтони это грозило исключением из университета.
В дверь снова постучали. Это был Джефф Пиджин, их добродушный, круглолицый сосед из комнаты напротив.
— К вам что, заходил помощник декана? Слушай, Энтони, я никому не говорил, что видел тебя здесь с девушкой.
— Кто ж тогда настучал? Единственный известный доносчик — Дженкинс, но он уехал на выходные.
— Он не уехал. У него изменились планы.
— Значит, это он. Я задушу сукина сына собственными руками. — Энтони кипел от злости.
— Интересно, Элспет и Вилли тоже вызвали? — сказал Люк.
— Если Дженкинс знает их фамилии, он наверняка и их заложил, — заметил Пиджин. — Ему б только выслужиться перед начальством.
— Элспет не о чем волноваться. Ее здесь не было, — напомнил Люк. — А вот Вилли могут исключить из колледжа. И тогда она потеряет свою стипендию.
— Мне сейчас не до Вилли, — отмахнулся Энтони.
Люк был поражен. Ведь это из-за Энтони ей теперь грозит отчисление, а значит, считал Люк, элементарная порядочность требует, чтобы он в первую очередь думал о ней, а не о себе. В то же время Люк нашел повод снова увидеться с Вилли и ничего не мог с собой поделать. Перебарывая чувство вины перед товарищем, он предложил:
— Может, мне сходить к девчонкам, узнать, вернулась ли Вилли из Ньюпорта?
— Это было бы здорово, — сказал Энтони. — Спасибо.
Люк побрился, сменил одежду и в два часа уже был в общежитии Рэдклиффского колледжа.
Когда Вилли спустилась к нему, он сразу заметил, что она чем-то расстроена, и ему захотелось обнять ее и утешить. Их с Элспет тоже вызвали к Питеру Райдеру.
Они прошли в курительную комнату, в которой девушкам разрешалось принимать гостей мужского пола.
— Что мне делать? — Ее лицо исказилось от боли, но Люку она казалась еще более восхитительной, чем вчера.
— Энтони может сказать, что это была не ты.
— Они ему не поверят, — возразила она и с горькой улыбкой добавила: — Придется возвращаться в Даллас. Устроюсь секретаршей к какому-нибудь нефтедобытчику в ковбойских сапогах.
В комнату влетели две студентки с раскрасневшимися от возбуждения лицами.
— Слышали новости? — сказала одна из них.
Сейчас Люку было не до новостей. Он покачал головой, а Вилли без особого интереса спросила:
— Что случилось?
— Мы вступили в войну!
Люк нахмурился:
— Что?
— Это правда, — подтвердила вторая девушка. — Японцы бомбили Гавайи. На улицах только об этом и говорят.
Вилли повернулась к Люку:
— Мне страшно.
Он взял ее за руку. Ему хотелось сказать ей, что он не даст ее в обиду, что бы ни случилось, он будет о ней заботиться. В курительную вошли еще две девушки, оживленно обсуждая последние события. Кто-то принес радиоприемник. Когда его включили, все затихли, ожидая, пока он нагреется. Наконец послышался голос диктора: «По поступающим сообщениям, в Перл-Харборе выведен из строя линкор „Аризона“, линкор „Оклахома“ затонул. Потери американцев составляют не менее двух тысяч убитыми и тысячи ранеными».
— Две тысячи убитых! — Люк почувствовал прилив ярости.
