Борис Григорьев - Скандинавия глазами разведчика
И добиваются своего!
Дух соперничества овладевает честолюбивыми авиаторами, моряками, полярниками и просто любителями приключений. Умберто Мобиле, подогреваемый дуче Муссолини, жаждущим присоединения к Италии новых земель, собирает новую экспедицию на дирижабле «Италия». Как известно, «Италия» достигнет Северного полюса, но экспедиция погибнет во льдах (подробности этой драматичной истории описаны в книге Нобиле «Красная палатка»). Мы же не будем отрываться слишком далеко от земли Нового Олесунда.
Впрочем, оторваться от неё не так уж и просто: через ставший рыхлым на солнце снег проваливаются ноги, да так глубоко, что вытащить их без посторонней помощи невозможно. На самой глубине снег чавкает накопившейся там талой водой. Весна берёт своё и здесь!
Вот дом, в котором когда-то жил Р. Амундсен перед броском к полюсу. Сейчас он приспособлен под небольшую поликлинику. Гостиница «Северный полюс». Рядом находятся почтовое отделение и радиостанция. Почта, естественно, закрыта, потому что воскресенье и Пасха, а жаль: где теперь и когда я достану оттиск штампа этого самого северного почтового отделения в мире? Почти все сотрудники консульства увлечены сбором этих оттисков. Особенно удачлив оказался Валера Каменсков, который разукрасил ими всю большую книгу-альбом «Под небом Арктики», выпущенную трестом «Арктикуголь» к своему пятидесятилетнему юбилею.
...В гости к польским зимовщикам мы попали тоже с помощью того же Зингера Е.М. На сей раз путь лежал на восточное побережье острова Шпицберген. Поляки пригласили к себе учёных Норвегии и России на международный симпозиум, в котором мы, консульские работники, выступали в качестве туристов и заинтересованной общественности.
Поляки встретили нас со всем славянским гостеприимством. Пока учёные заседали на симпозиуме, сотрудник Вроцлавского института географии Януш Кида водил нас по станции, которая чисто композиционно состояла из двух ангаров, из которых один был приспособлен под жильё и лаборатории, а второй — под складские и хозяйственные помещения. Впечатление от экскурсии было самое положительное: понравились условия труда, питания, досуга и вообще обеспечения экспедиции, которая находилась в стороне от основных путей цивилизации в полном отрыве от крупных посёлков.
Основное средство общения с внешним миром — радио, ежегодные свидания с пароходом, доставляющим полярникам продукты и снаряжение, и редкие ходки на снегоходах в Лонгйер-бюен и Баренцбург по заснеженному и опасному плоскогорью. Чтобы преодолеть отделяющие станцию поляков от посёлков 250 километров, требуется много: и умение, и хладнокровие, и выдержка, не говоря уж о таких качествах, как смелость и способность к риску.
Зато залив Хорнсунд находится на пути миграции белых медведей, которые каждую весну отправляются с Шпицбергена в район острова Врангеля. Я. Кида рассказал, что они регистрируют в год до 300 визитов этих белых хищников и некоторые из них заканчиваются для полярников не всегда благополучно. Буквально накануне нашего приезда один из непрошеных гостей напал на сторожевого пса и разорвал его на части. Собаку не успели спустить с цепи, и потому медведю не составило большого труда расправиться с ней.
К нам присоединился начальник станции профессор Яцек Яня из Силезского университета, и за столом началась задушевная беседа. Нас угощают польскими деликатесами и настоящей «выборовой». Потом просматриваем видеофильм, на котором запечатлён один из ночных визитов белого медведя на станцию.
Уезжать от новых друзей не хочется, но наши вертолётчики уже показывают на часы. По радио получен неблагоприятный прогноз погоды, и мы трогаемся в путь, чтобы избежать снежного «заряда», надвигающегося со стороны Гренландского моря.
* * *Встречи с учёными были довольно частыми, и мы старались не пропустить ни одной возможности общения с ними.
Изучать и разведывать на Шпицбергене есть что.
Ну взять хотя бы такое явление, как северное сияние. До сих пор природа сияния окончательно не изучена, и учёные не пришли к единому мнению относительно его происхождения и физики. Изучая заполярные феномены, учёные проникают в тайну материковых. Прикладные отрасли наук особенно перспективны в этом районе мира.
Не ошибусь, если предположу, что Шпицберген ещё ждёт своих исследователей.
Паломничество в Мекку будет продолжаться.
КАК Я УЕЗЖАЛ ИЗ БАРЕНЦБУРГА
— Зачем мы опять едем? К чему это всё?
Так хорошо было в Черноморске!
Паниковский (И. Ильф и Е. Петров.Золотой телёнок)
Развал Советского Союза, как всем известно, почувствовал каждый его гражданин. Российскому государству стало не по карману содержать загранаппарат в тех размерах, к которым он привык во времена «застоя», и новый министр иностранных дел приступил к ликвидации кадров во ввереных ему посольствах и консульствах. Не миновала и нас чаша сия! Наша Служба не оказалась в стороне от этого «благого» дела и предложила мне и нескольким моим сотрудникам «закругляться» и собираться домой.
Не откладывая дело в долгий ящик, мы приступили к подготовке нашего отъезда на материк. Упаковать личные вещи было полдела: нужно было ликвидировать на месте кое-какое служебное имущество, а малую его часть отправить с курьерами на материк. Всё осложнялось тем, что полёты наших самолётов на Шпицберген к этому времени давно прекратились, а связь с материком поддерживалась нерегулярными рейсами грузовых и пассажирских судов, курсировавших между Баренцбургом и Мурманском. Выяснилось, что самый подходящий транспорт в виде углевоза появится в мае.
Начали с распродажи снегоходов. На них давно «положил глаз» директор рудника А.Соколов, и когда я предложил ему сразу несколько «ямах», он «загорелся» и стал «выколачивать» у руководства треста деньги на их покупку. Одновременно директор захотел приобрести у нас две «Нивы», уазик и катер. Тут наши интересы разошлись, и я был вынужден сообщить ему, что автомашины и катер, согласно указанию из Москвы, подлежали возвращению на материк. При этом мне пришлось пойти на маленькую хитрость и скрыть от него тот факт, что Центр разрешил нам приобрести указанное имущество в личное пользование. Для этого у нас имелись веские причины: я уже имел честь познакомиться с гоголевским характером тов. А. Соколова, и мы опасались, что, если бы объявили директору о том, что машины и катер куплены нами, он не стал бы нам оказывать никакого содействия в их погрузке на судно. Впоследствии выяснилось, что в своих опасениях мы оказались более чем правы.
Вообще наши отношения с ним прошли три последовательные фазы. Сначала он ко мне присматривался и изображал строгого и непреклонного начальника, независимого в своих решениях, уверенного, однако, в своей не ограниченной никакими инструкциями начальственной правоте. Свой крутой и необузданный нрав он не стеснялся проявлять даже по отношению к генеральному представителю «Арктикугля»: решил показать своё «фе», так не получишь со склада спиртное к празднику! И точка! Даже робкому консулу Еремееву приходилось иногда вмешиваться, для того чтобы смягчить ноздрёвский нрав баренцбургского директора и оградить от него того или иного невзлюбившегося поселянина. Мне докладывали, что Соколов до моего приезда своей властью мог посадить человека под домашний арест, мог выставить за ним слежку, а то и вообще своей властью посадить его в самолёт и отправить в Москву. Рассказывали также, что у него на откупе находилась целая бригада «чейнджовщиков», которых он отправлял на заработки в Лонгйербюен. Человек, несомненно обладавший способностями хозяйственника, он тем не менее был весьма опасен, оказавшись у власти. Я отказывался во всё это верить, поставив своей целью под держивать со всеми ровные рабочие отношения.
На второй фазе, оказавшейся пиком наших отношений, директор рудника решил составить вместе со мной оппозицию по отношению к консулу, хотя до моего приезда и консул, и директор были очень дружны. Поскольку я отказался следовать в фарватере его «наполеоновских» планов, он резко поменял на нас знаки «плюс» и «минус» и быстренько «сочинил» коалицию с консулом против меня. Консул Еремеев, бывший инструктор райкома, был не чужд таких закулисных интриг, так что заканчивать командировку на Шпицберген мне пришлось под знаком «минус». Таков был Шпицберген, и иного от него и трудно было ожидать: то ли магнитные аномалии, то ли скученность населения в одной точке снежной пустыни, то ли длинные полярные ночи и плотные снежные «заряды», не знаю, но что-то незримо носилось в полярном воздухе, сдвигало набекрень людям крышу и заставляло их действовать по какому-то странному сценарию.
Итак, Соколов не только отказался нам помочь, но стал грубо мешать. Он считал себя вправе отмстить за обиду, нанесённую ему за отказ уступить приглянувшуюся ему игрушку. Это напоминало гоголевскую историю о том, как Иван Иванович поссорился с Иваном Никифоровичем. Только там причиной ссоры послужила несговорчивость приятеля обменять на свинью ружьё, а здесь...
