Александр Коваленко - Каменный пояс, 1976

— Юрий Алексеевич! — снова позвал Кирюшин.

Леденев сбросил с себя тело врага, встал на четвереньки, голова гудела, подобрал выпавший из руки противника нож.

Вокруг собралось уже несколько человек.

— Вы не ранены? — услыхал Леденев голос заместителя Корды.

— Слава богу, цел, — сказал Юрий Алексеевич. — Спасибо вам. Чем это ты его так угостил, Володя?

— А фонариком, Юрий Алексеевич, чем же еще.

Человек, лежавший ничком на земле, задвигался, потом повернулся, сел, прикрывая лицо рукавом от света.

— Чем это я вас так допек, Исидор Матвеевич, что вы на меня с ножом, а? — спросил Леденев.

— Шустрый вы оказались парень, — спокойно проговорил дед Еремей, неторопливо поднимаясь в свете электрических фонариков с земли и отряхивая руками колени. — Видно, «бормотушка» моя пошла вам на пользу.

— Видимо, так, — сказал Юрий Алексеевич. — За «бормотушку» я все еще перед вами в долгу, господин Крафт.

Приехав из села Крутихи в Трубеж, Сергей Сергеевич заходить в гостиницу «Серебряное копытце» не стал. К чему лишний раз светиться перед окошком администратора и оставлять отметку о своем пребывании в книге приезжих? Задание Дэйва он почти выполнил. Резидент его разыскал сам, вступил в контакт, поначалу в односторонний, через почтовый ящик в доме номер восемь по улице Сосновой, затем сумел устроить так, что он, Буратино, передал Красюку под видом столичного телефона номер шкафа в автоматической камере хранения и цифровой код. Необходимые документы уже лежат в его портфеле, недаром резидент сказал, что ждет его в пятницу, значит, он уже позаботился обо всем.

Новехонький «Икарус» по добротной асфальтированной дороге быстро примчал Малахова из Крутихи в Трубеж, и прямо с автобусной станции Сергей Сергеевич направился на железнодорожный вокзал.

Сейчас он не очень заботился об установлении наличия наблюдения за собой, так как считал, что, ежели раньше он его не обнаружил, теперь и вовсе не было никаких причин пришивать ему «хвост», его бы он в той же Крутихе заметил.

Буратино было невдомек, что вели его еще с той самой минуты когда он, приземлившись на Шереметьевском аэродроме, прошел пограничный контрольно-пропускной пункт. Вначале это было обычное профилактическое мероприятие, так как соответствующие советские ведомства получили извещение из-за рубежа о том, что в составе группы швейцарских туристов будет находиться профессиональный разведчик.

Не прошла незамеченной и встреча Буратино с Дэйвом, правда, о чем они говорили друг с другом, установить не удалось.

Но вот Буратино, сменив обличье и документы, выезжает в Трубеж. Это уже настораживало, свидетельствовало о причастности «туриста» к делу Марины Бойко.

Теперь Буратино опекали накрепко, но так, чтоб он, этот специалист высшей квалификации, ни о чем не мог догадаться. И Сергею Сергеевичу в голову не пришло, что симпатичная Валюша, проводница скорого поезда Москва — Трубеж, поившая его в очередь со сменщицей вкусным чаем, является сотрудником управления, возглавляемого Василием Пименовичем Бирюковым.

— Ну вот, можно и брать его прямо сейчас, — сказал Корда, показывая Леденеву на экран.

На экране был видно, как Сергей Сергеевич открывает шкаф номер сто двадцать девять и достает оттуда свой портфель.

— У нас есть пленка с записью, на которой Ковров кладет в этот же портфель сверток и достает деньги. И коробку пустую из озера выудили тоже. Все улики их связи между собой налицо.

— Не спорю, — сказал Леденев. — Но для нас не менее важно выйти с такими же уликами на Дэйва. Его кипучей деятельности в Москве давно пора положить конец. Поэтому-то Василий Пименович и дал команду аккуратно проводить этого «корреспондента» обратно в столицу.

— Так, — сказал Корда, — это мне все понятно. Смотри, смотри, он что-то оставляет в шкафу!

— Газета, кажется, — произнес Леденев. — И ящик закрывает. Ставит на код… Видимо, это сигнал резиденту, что, все, мол, в порядке, товар получен, отбываю восвояси.

— Но господину Крафту уже не придется сюда больше заглянуть, — заметил Корда. — Голова не болит, Юра?

— Все прошло. Крепко он меня обошел вчера. Я иду по его следам, а он по моим. Говорят, тигры применяют к своим преследователям подобный приемчик.

— А он и есть тигр, — сказал Корда. — И еще какой тигр! Так и не промолвил до сих пор ни слова…

— Жалко, что мы взяли его вчера, — посетовал Юрий Алексеевич. — Глядишь, сегодня он вышел бы на связь с этим «корреспондентом» и где-то еще по части новых улик прокололся.

— Что же, прикажешь ждать, пока он тебя освежует? — сердито буркнул Корда. — И так был на волоске от смерти.

— Да, Володе я жизнью обязан. Вовремя подоспел.

— Говорит четвертый, — произнес динамик. — «Корреспондент» заходит на почту.

— Шестому пройти за ним, — распорядился Корда, — а пятому быть наготове изъять любую корреспонденцию, которую подаст объект. Сразу же доложите, пятый, что он отправляет.

— Либо сообщение об окончании операции, — сказал Леденев. — Либо сами «материалы».

Вскоре Корде доложили, что отправлена заказная бандероль по адресу: гор. Каменогорск, Главпочтамт, до востребования, Конторовскому Демиду Францевичу.

— Еще одна птичка в наших сетях, — заметил Корда, — хотя это может быть и непосвященный человек.

— Надо послать туда кого-нибудь для связи с каменогорцами, — сказал Леденев.

— Распорядитесь, — обратился Корда к заместителю.

Тот кивнул и вышел из спецмашины.

— «Корреспондент» возвращается на вокзал, — сообщил динамик.

— Хорошо. Пусть возвращается, — сказал Корда и, обращаясь к Леденеву, добавил: — Занимайтесь им сами, товарищи москвичи.

— Там есть кому заняться, — отозвался Юрий Алексеевич. — Твой работник готов выехать следом?

— С утра ждет команды.

Сообщили, что «корреспондент» взял билет на фирменный поезд до Москвы.

— Отправление через сорок минут. Дождемся, Юра?

— Да уж проводим. Можно и на перрон выйти, поглядеть на гражданина Малахова, так сказать, в натуре.

— Останьтесь здесь, — сказал Корда вернувшемуся заместителю, — руководите операцией, а мы с Юрием Алексеевичем прогуляемся на перрон.

«По существу заданных мне вопросов могу сообщить следующее: с полгода тому назад я был на товарищеской вечеринке, устроенной режиссером народного театра М. Бойко по случаю премьеры. Находясь в состоянии опьянения, я высказывал некоторые мысли, которые свидетельствовали о моем недовольстве своим положением, говорил о желании иметь много денег, чтобы жить настоящей жизнью. Как оказалось впоследствии, эти мои слова были записаны незаметным для меня образом на магнитофонную пленку. Спустя несколько дней я получил от Бойко приглашение навестить ее. Надо сказать, что я этому несколько удивился, так как не подозревал о ее интересе ко мне, счел этот вопрос чисто женским, мне было лестно получить такое приглашение, и я, не задумываясь, принял его. У себя на квартире Бойко приняла меня весьма приветливо, угощала французским коньяком, хотя я и принес с собой хорошее вино и конфеты. Затем она начала разговор о том, что я живу ниже своих возможностей, а имеется случай разом вырваться из этого полунищенского существования. Я сказал, что готов на все, если за это хорошо заплатят. Тогда без всяких предисловий Бойко предложила мне достать материалы, излагающие суть открытия инженера Кравченко. Я знал о том, что лаборатория АЦ уже работает над этой темой, но ответил Бойко отказом. Тогда она дала мне прослушать запись моих высказываний, а затем показала листок бумаги, в котором говорилось, что я даю обязательство сотрудничать с «ними» и стояла моя собственная подпись. Одновременно она назвала сумму гонорара за мою услугу, и я согласился, тем более, что Бойко убедила меня, что это не обычный шпионаж, а промышленный, никакого ущерба, мол, своим я не принесу. Таким образом, я стал работать на Марину Бойко, вернее, на тех, кто стоял за нею. Мне же она определила кличку Умник и пароль, по которому со мной должны были связаться, минуя Бойко, если возникнет подобная необходимость.

Вопрос: Каким образом вы добыли секретные материалы?

Подобраться к лаборатории АЦ было трудно. Я постепенно накапливал сведения, так как в качестве начальника лаборатории научной организации труда имел доступ повсюду, в том числе и в закрытую лабораторию. Но ключ ко всему лежал в сейфе, которым могли пользоваться только завлаб Горшков, сам Кравченко и инженер Травин. Мы решили с Бойко использовать последнего, так как известно было о его чувствах к режиссеру. Был разработан следующий план. Выбирается время, когда Горшкова и Кравченко, тех, кто может сунуться к сейфу, не будет в лаборатории. Я вхожу к Травину, затеваю разговор. И в этот момент звонит Марина Бойко и просит Травина срочно выйти к ней из лаборатории, для входа в которую у нее нет пропуска. Я знал, что, приходя к себе в кабинет, Травин снимает пиджак, в котором лежат ключи, вешает на спинку стула и поверх сорочки надевает белый халат. Важно было организовать так, чтобы пиджак с ключами висел на стуле, я был в кабинете, а Травина неожиданно и срочно вызвали бы вдруг извне. И нам это удалось. Не знаю, что там сказала Бойко Травину, только он выбежал после ее звонка из кабинета. Бойко обещала задержать его не менее чем на четверть часа. Этого оказалось достаточно. Я взял травинские ключи, прошел в кабинет Горшкова, ключ к замку у двери у меня был подготовлен заранее, это дело несложное, вскрыл сейф и быстро скопировал то, что мне было нужно. Я по образованию инженер-металлург, и мне не понадобилось долго разбираться в сути открытия Кравченко. Хватило взглянуть на его формулы одним глазом да черкнуть для памяти в блокноте. Тем более что я заранее готовился по этой проблеме. Но тут я едва не попался, так как в момент возвращения Травина только собирался положить ключи обратно и не успел этого сделать.. Правда, Травин был сильно взволнован и, выбрав подходящую минуту, когда он отвернулся, я положил ключи в карман пиджака. Но не в тот, где они лежали, тут уж было не до точности. Не знаю, заметил ли это инженер Травин…»