Николай Стариков - Ваше благородие
— При открытии огня противником как начнут действовать подразделения?
— Едва раздадутся выстрелы, где бы это ни произошло, цепи останавливаются, ложатся, изготавливаются к бою. Движение возобновляется по приказу руководителя операции.
— Кто руководит операцией?
— В населенных пунктах — командиры рот, с выходом к лесному массиву подразделения переходят в подчинение Шведова.
— Кто возглавит фильтрационные пункты и кого задерживать?
— Командный состав полка и батальонов. В населенных пунктах на фильтрацию направлять лиц, не имеющих документов, удостоверяющих личность, неизвестных местным жителям граждан, дезертиров, уклонистов от службы в армии, пособников врага, предателей Родины.
— Как быть с членами ОУН, боевиками УПА? — спросил Шалевич.
— Их следует взять на учет и отпустить, если на них нет компромата и они не относятся к перечисленным категориям преступников.
— Начало операции?
— Завтра в шесть ноль-ноль.
Утро выдалось светлым, солнечным. В населенных пунктах подразделения поиска были в полной готовности к началу операции. Посты наблюдения отметили более оживленное движение граждан в сторону леса, едва начало рассветать. О необычном факте руководитель операции получил информацию своевременно. Шведов доложил об этом командиру полка, однако решения на отмену операции или перенос не последовало. Она началась в назначенное время. За полчаса до этого для прикрытия леса были выставлены заслоны.
Дом за домом осматривали бойцы, проверяли документы, сверяли личности граждан. На удивление, в проверяемых селах проживали лишь законопослушные граждане. Если от соседей знали, что в этом доме должен находиться еще кто-то, в ответ на вопрос слышали одно и то же: ушел за дровами, скоро должен возвратиться.
В середине дня чекистско-войсковые операции в населенных пунктах закончились. Ни поисковые группы, ни заслоны никого не задержали. В шести селах были изъяты один автомат IIIIITT с перебитым цевьем да несколько охотничьих ружей, которые числились у владельцев еще с довоенного времени.
К обеду погода начала портиться. По небу поплыли тяжелые облака, подул порывистый ветер, оживший лес зашевелился, помрачнел. Полк оперативного назначения Бодрова построил цепи для прочесывания в трехстах метрах от опушки. Едва командир получил последний доклад о готовности, Шведов передал по радио: «Всем, двести» и цепи одновременно со всех сторон двинулись к центру «Мрачного». Перед кромкой леса остановились, подровнялись и вновь — вперед!
Лес оправдывал свое название. Потемнело. Затуманился влагой воздух. Непросохшая листва заглушала звуки, и красноармейцы бесшумно продвигались вперед, придерживаясь назначенных каждому подразделению азимутов.
Минул час движения. Вокруг по-прежнему тишина. Росла физическая усталость, от постоянного напряжения готовности к открытию огня немели руки — момент, когда нервы на пределе и срыв может произойти из-за возникшего впереди движения человека, животного или просто внезапного колебания куста, дерева под порывом ветра. Не сдержался дозор одного из взводов восьмой роты. Метнулась тень от кучи валежника к кустарнику. Автоматчики открыли огонь. Цепи залегли. Командир взвода выдвинулся со своим резервом к месту происшествия. Виновником оказался волк-одиночка. Застрелил его дозор.
Несдержанного дозорного, напуганного собственной стрельбой, заменили бойцом из взводного резерва. Доклад о причинах задержки прошел по команде до руководителя операции, и вновь сигнал «Всем, двести».
Руководителю операции начали поступать сообщения о появлении впереди поисковой цепи лис, кабана.
— Всем, кроме резерва, построить ротные цепи уступом влево до ста метров, — распорядился руководитель операции, — создать тем самым коридор для ухода зверья, отдельных особей пропускать через интервалы между бойцами.
Еще один раз цепь прочесывания останавливалась вынужденно. Не заметил боец узкой промоины под корнями дерева, оступился, сломал ногу. Цепь не должна разрываться в любом случае. Понадобилось заменить выбывшего из строя красноармейца. Ротный санинструктор посадил пострадавшего на велосипед и покатил по лесной дороге на опушку, передал фельдшеру полка Тамаре Тропинке.
Время неумолимо приближалось к вечеру. Заморосил дождь, когда наконец цепи сошлись флангами. По взводу в каждой роте командиры вывели во вторую линию, затем укороченные по фронту прочесывания подразделения вновь сомкнулись. Дальнейшее движение цепью теряло смысл.
Руководитель операции принял решение: фронтальное движение остановить, вперед выслать от каждого взвода отделение в качестве разведывательно-поисковых групп с прежним азимутом движения.
Однако и РПГвскоре остановились, сойдясь флангами. Впереди метались две лисицы. Хрюкнув, стремглав пронесся мимо цепи кабан с засохшей глиной на боках. Пара оленей, не обращая внимания на людей, обкусывала прошлогодние побеги на кустах. И все! Никаких бандитов.
— Никого, — доложил дозор от второй роты.
Прибыл командир роты, понаблюдал за сблизившимися РПГ, доложил руководителю операции: «Никого». Затем слово, означавшее неудачу, полетело в эфир к радиостанции начальника оперативного отделения штаба войск, по телефону полковнику Волынову, а от него генералу.
— Да-а… — произнес озадаченно начальник войск. — Но ведь что-то должно быть?
Вопрос полетел в обратном направлении.
— Два бункера на взвод, три крыевки, один схрон с трофейным оружием, мастерская по ремонту обуви и одежды, полевая кухня без колес, пепел от недавних костров, — ответил Шведов.
— В чем дело? — понесся по инстанциям вопрос генерала.
Но ответа ни у кого, от бойца до командира полка и начальника штаба вместе с разведывательным отделом, не находилось. Работа постов наблюдения в населенных пунктах, сообщение Василя о нахождении в лесу хотя и медленно, но постоянно растущей по численности четы под руководством Тараса, отказников и дезертиров, оказалось не соответствующими действительности.
— Разберитесь, потом доложите, — позвонил Николай Михайлович командиру полка.
Сергей вызвал Лисячко, Шведова.
Командир разведывательного отделения полка, который накануне получил «лейтенанта», не скрывал возмущения.
— Я вчера вечером получил сообщение от Василя, в лесу должно было сосредоточиться до полусотни интересующих нас лиц. Он там с ними. Он куда подевался?
— Мне лично докладывали командиры рот об итогах работы постов наблюдения. Люди спозаранку шли в лес. Этито где теперь? — развел руками Шведов.
— Хотелось бы послушать ответы, а вы мне задаете вопросы. Какие мысли есть на этот счет?
— У меня никаких, — откровенно сознался Лисячко.
— Я могу высказаться, но не верю тому, что приходит в голову.
— А все-таки?
— Не хочется соглашаться, будто у нас есть кто-то, способный уведомить Тараса и других граждан о времени проведения операции. Думал я над этим вопросом до операции и после, перебирал в памяти едва ли не всех сослуживцев. И знаете, ни на ком мысль даже не задержалась.
— Возможна случайность? — высказался лейтенант.
— А вдруг правда? — поддержал Шведов.
— Дважды случайность — уже совпадение, а трижды — можно не сомневаться, надо искать источник утечки информации.
— В данной ситуации она нужна врагу. А значит, и среди нас есть враг?
— Выходит так. Остается скрупулезно заниматься этим вопросом, хотя в это никто не верит.
Не зная, что конкретно доложить начальнику штаба, Бодров прибыл к Николаю Михайловичу. Тот посмотрел на смущенного начальника оперативного отделения, не стал говорить о провале операции.
— Каковы планы? — спросил он.
— Никаких. Пока. Уверен, организуй повторную операцию, получим аналогичный результат.
— Согласен. Правильно отмечается в ориентировке НКВД СССР — мы ее только получили, — что в основе тактики подразделений УПА лежит мобильность и превосходное знание местности. Если это помножить на хорошо налаженную разведку да инициативность командного состава, высокую маневренность… Одним словом, операции надо продумывать с учетом этих характеристик.
— Не очень-то ясно. УПА — враждебные или дружеские формирования? Какую ставить людям задачу: боевую или служебно-боевую?
— Боевая ставится, когда впереди противник, враг с оружием в руках, а его уничтожение — дело чести и славы. В остальных случаях мы выполняем служебно-боевые задачи. По-другому мыслить нельзя. Иначе вреда от нас будет больше, чем полезного дела. Вражеская пропаганда стремится и впредь не перестанет изображать нашу деятельность в черных красках. Поэтому каждый нынешний промах — это пособничество националистам, так как поднимает их авторитет в глазах населения.
