Борис Григорьев - Скандинавия глазами разведчика
Вероятно, мы все присутствовали на последнем приёме в российском загранпредставительстве по случаю годовщины революции...
Время было глубоко за полночь, но никто из гостей не хотел уходить. Пришлось сюссельману употребить власть и напомнить гостям о долге вежливости. Разгулявшиеся «норги» стали нехотя одеваться, а когда настала минута прощания, сердце главного врача лонгйербюенской больницы не выдержало, и он стал опять раздеваться. Он поверил шутливой фразе Еремеева о том, что желающие могли остаться в консульстве на всю ночь.
— Я не хочу уезжать домой! Я хочу остаться с моими русскими друзьями! — заявил он, чуть не плача.
Его, как ребёнка, пришлось уговаривать старшему полицейскому Юнссону и заботливой супруге.
Норвежцы пригласили нас на ответный приём, традиционно устраиваемый губернатором в предрождественские дни. На этот приём наша делегация приехала с подарками, заранее зная, что норвежцы тоже приготовили подарки для нас. Приём этот проходил в аналогичной дружеской и непринуждённой обстановке, все много пели, танцевали и веселились от души.
Вспомнив новогодние вечера в посольствах в Копенгагене и Стокгольме, я придумал несколько юмористических сценок-рассказов, перевёл их на шведский язык и выступил с ними перед норвежцами. Рассказ был выдержан в документальнотелеграфном стиле: я пародировал переписку губернатора с Осло по вопросам взаимоотношений с русскими на Шпицбергене и сорвал громкие аплодисменты. О моём выступлении на приёме узнал убывший уже со Шпицбергена Л. Элдринг и попросил меня прислать ему текст в Осло. Норвежцы потом рассказывали, что рассказ был «пущен» им по сотрудникам министерства юстиции и имел успех.
Вообще в полярной обстановке, вдали от мировой цивилизации, обычные вещи и события приобретали на Шпицбергене несколько иную, более эмоциональную, что ли, окраску. Помнится, вместе с курирующим руководителем Центра, приехавшим в командировку на Шпицберген, мы прилетели в посёлок Пирамида и пошли знакомиться с местными достопримечательностями.
Заглянув в тепличное хозяйство, мы обнаружили там двух молодых американцев, о чём-то оживлённо беседующих на интернациональном языке жестов с хозяйкой теплицы.
Последняя увидела нас и с радостным лицом бросилась к нам навстречу:
— Как хорошо, Борис Николаевич, что вы появились у нас! Помогите нам объясниться с американскими господами.
Мы с моим спутником подошли к насторожившимся «янки» и представились: вице-консул такой-то и ответственный сотрудник МИДа СССР такой-то. Реакция американцев была не совсем обычной. Засмущавшись, они сунули нам свои визитки и быстро ретировались в гостиницу. Вероятно, перед поездкой на архипелаг они довольно много наслушались о «тотальной системе слежки за иностранцами в коммунистической России» и приняли наш визит в Пирамиду на свой счёт. Не знаю, с какой миссией они оказались в засыпанном снегом советском посёлке на Шпицбергене, но на их визитках было указано, что являлись членами Географического общества США, филиал в Калифорнии.
Был я свидетелем ещё одного странного визита американцев в Пирамиду: под видом туристов прибыли довольно компетентные специалисты в области угледобычи из транснациональной компании «Назерн Рисосез Лимитед» с филиалами в Пасадене (США), Лондоне и Брюсселе. Их всю ночь «развлекал» директор рудника
Август Петрович Назаренко, чем вызвал серьёзные нарекания со стороны своей строгой супруги. Но ни одной коммерческой тайны он «янки» так и не выдал. Август Петрович, чистой воды украинец, круглый сирота, воспитанный в Сибири в немецкой семье, был настоящим стойким большевиком.
А в Баренцбурге однажды появился сотрудник Информационной конторы США из Тромсё некто Джордж М. Уайт и запросился ко мне на приём. Из беседы с ним я так и не смог составить мнение о целях его визита на Шпицберген, хотя некоторые догадки на этот счёт, естественно, были. Достаточно вспомнить, что Тромсё находится в непосредственной близости к Мурманской области, и какую информационную контору надо было содержать американцам при наличии посольства в Осло и нескольких консульств в других крупных городах страны, догадаться было несложно.
Как видишь, дорогой читатель, я не смогу поведать тебе о крутых шпионских делах, о вербовках ценной агентуры среди сотрудников конторы губернатора, о добыче сверхсекретных материалов НАТО, о подставах на заимках для звероловов, тайниковых операциях в каньонах ледника Ломоносова и тому подобной романтике. В этой командировке я во многом уподобился учёному с более-менее широкими познавательными интересами и только искал носителей интересующей меня информации, чтобы в невинном разговоре «снять» с него недостающий фрагмент и вставить его потом в мозаику информационного сообщения в Центр.
В связи с новыми требованиями информацию с контакта пришлось «снимать» не «втёмную», а «втрезвую»[68].
Не надрывались мы и над контрразведывательным обслуживанием рудника. Новые времена принесли всё-таки некоторые положительные изменения, и мы теперь не приходили в истерику оттого, что какой-то шахтёр завёл дружбу с норвежцем или, на худой случай, попросил политического убежища в Лонгйербюе-не. В конце концов, это касалось только самого перебежчика, его рудничного начальства и консульства. К КГБ и вопросам безопасности это не имело никакого отношения, если, конечно, перебежчик не обладал государственными секретами. Но таких людей в Баренцбурге и Пирамиде не было.
Моему предшественнику чуть не прервали карьеру за то, что какой-то метеоролог сбежал к норвежцам и попросил у них политического убежища. Два года спустя, уже при мне, аналогичный случай не только не «потянул» на драму, но с трудом завершился как самый бездарный фарс.
Как-то мне позвонил директор рудника Соколов А.С. и прерывающимся от волнения голосом доложил, что из поездки в Лонгйербюен не вернулся некто Романов. Этот житель Полтавщины, физически малоразвитый, оказался не подготовленным к труду шахтёра, постоянно прихварывал и не выходил на работу. Руководство рудника перевело его в подсобное хозяйство — «Скотланд-Ярд» — скотником. Скоро он стал предметом насмешек со стороны «настоящих» мужчин и загрустил.
Во время поездки в Лонгйербюен он обратился в контору губернатора и попросил там политического убежища, поскольку не смог в Баренцбурге «реализовать своё право на труд». Мы связались с Элдрингом, и тот подтвердил, что Романов находится у них и что его ходатайство направлено на рассмотрение министерства юстиции Норвегии!
— Господин Элдринг, — сказали мы сюссельману подружески, — вы можете поступать, как вам заблагорассудится, но уже прошли те времена, когда можно было бежать из России под надуманным или реальным предлогом политического преследования. Если вы дадите вид на жительство Романову, завтра к вам прибежит десяток подобных, потому что ситуация экономическая в стране и в посёлке тяжёлая.
Прошло два дня, и вертолёт сюссельмана доставил Романова на Финнэсет и улетел. Романов, как ни в чём не бывало, дошёл пешком до своего общежития и завалился спать. Отоспавшись, он заявился в консульство отметить своё возвращение, а потом отправился рассказывать о своих приключениях в Лонгйербюене товарищам по работе. Самым важным событием за эти дни для Романова явилось получение карманных денег от сюссельмана в сумме 700 норвежских крон и возможность «от пуза» напиться кока-колы.
В. пока не нашёл достаточных оснований для отказа от сотрудничества, поэтому деньги был вынужден взять.
— Парни, у меня до сих пор в животе от неё урчит, — горделиво рассказывал несостоявшийся политэмигрант любопытным коллегам в общежитии.
Следующим самолётом его отправили домой в уже самостоятельную Украинскую республику.
Правда, «романтизма» в этой скучной работе нет. Поэтому я предлагаю оставить тему шпионажа—надеюсь, я удовлетворил твой ненасытный аппетит, читатель, в предыдущих главах, посвящённых Дании и Швеции.
* * *В условиях Шпицбергена снегоход играет ту же роль, что и автомобиль на материке. Он — основное транспортное средство и для решения бытовых и оперативных вопросов, а также и для отдыха. В консульстве в скутерной стояло несколько снегоходов «Ямаха», но исправен из них был только один — консула. Остальные шесть снегоходов, принадлежащих резидентуре, находились в жалком состоянии, заезженные до предела нашими предшественниками по работе.
Первым делом мы принялись за восстановление нашего парка снегоходов, благо наш шифровальщик оказался мастером на все руки и большим энтузиастом мотоциклетного спорта. В техническом отношении двигатель снежного скутера мало чем отличается от мотоциклетного, поэтому ремонт «ямах» нам обошёлся практически бесплатно. Запасные части к ним продавались в Лонгйербюене, так что скоро вся резидентура и члены наших семей стали выезжать сначала на короткие прогулки вокруг Баренцбурга, а потом и в Лонгйербюен.
