Николай Устинович - Черное озеро
Выходило, что надо искать другой путь.
Игорь хорошо знал карту этой местности, и он решил избрать иное направление. Невдалеке отсюда протянулся отрог горного хребта. Через него не было ни дорог, ни троп, путь предстоял очень трудный. Но, перевалив через отрог, можно было уже легко выйти к реке и затем попасть в город с любым попутным судном.
Никакого иного выхода у Окунева не было, и он, не теряя времени напрасно, отправился в путь.
Идти следовало всё время только на юг. Стояло ясное время лета, и опасности потерять направление не было. Это успокаивало Игоря, который прекрасно понимал, что заблудиться в тайге без оружия и без пищи значило наверняка погибнуть.
Через несколько часов Окунев достиг края пожарища. Здесь на пути огня встала какая-то речушка с болотистыми берегами. Прыгая с кочки на кочку, Игорь кое-как пробрался к ней и, припав пересохшими губами к холодной воде, долго и жадно пил. Не раз он отрывался от воды, вытирал рукавом лицо, потом снова ложился на живот и пил, и пил, не в силах утолить жажду…
Напившись, Окунев увидел своё отражение в спокойной речушке. Увидел — и невольно отшатнулся. Что у него был за вид! Покрытое пятнами сажи лицо, потрескавшиеся губы, обожжённая щетина бородки, воспалённые глаза… Трудно было бы узнать в этом образе всегда элегантного директора краеведческого музея!
Только теперь Игорь почувствовал, что он страшно голоден. Ему казалось, что он мог бы есть что угодно, есть без конца — лишь бы это было съедобно. Но у него не было буквально ничего…
На другой стороне речушки Окунев нашел кусты чёрной смородины. Ягоды были ещё недозрелые, от них сразу же появилась оскомина, и всё-таки Игорь съел их несколько горстей и набрал в карманы.
Наломав пихтовых веток, Окунев устроил некое подобие постели и тотчас же уснул. Проспал он долго, вероятно, не менее полусуток. Проснулся бодрый, но распухший от комариных укусов и ещё более голодный…
Дальнейший свой путь по тайге Игорь впоследствии вспоминал как тяжёлый, полузабытый сон. Несколько суток шёл он напрямик через таёжную чащу, то карабкаясь на кручи, то спускаясь в узкие распадки. Случалось, что направление его пути совпадало со звериными тропами, и тогда продвигаться вперёд было легче. Но тропы виляли, делали зигзаги, уходили в сторону, и Окунев снова лез напрямик через кручи и бурелом.
Игорь неплохо знал местные растения, и это ему сейчас очень пригодилось. Он выкапывал съедобные корни, рвал, где только было можно, черемшу, жевал лиственничную хвою. Всё это почти не утоляло голода, но поддерживало жизнь, и Окунев мог, хоть и медленно, брести к своей цели.
Лишь к концу пути Игорю случайно повезло.
В глухом ущелье он наткнулся на свежие следы медведя. Несколько часов назад зверь ворочал здесь колодник и камни, сгребая лапами мох…
Встреча со свирепым хищником не сулила безоружному путнику ничего хорошего, и первым его желанием было уйти от опасной близости. Но тут Окунев обратил внимание на груду камней и валежника. По всему было видно, что именно эту груду и сложил медведь.
Игорь начал поспешно разбирать завал. Это было совсем не лёгким делом для обессилевшего человека, но всё-таки через некоторое время Окунев добился своего. Впервые за последние дни на его лице отразилось радостное оживление. Под завалом лежал добытый медведем олень!
Окунев слышал об этой особенности сытого медведя — оставлять свою добычу в укромном месте до тех пор, пока у неё не появится «душок». Раньше Игорь считал подобные рассказы досужей выдумкой охотников. И как же он приветствовал теперь оригинальный вкус мохнатого гастронома!
Найдя плоский острый камень, Игорь занялся разделкой туши. Мясо было совсем свежее, и Окунев, взвалив его на плечи сколько мог, поспешил уйти из ущелья.
На вершине каменистой сопки Игорь провёл весь день. Преодолев отвращение, он прежде всего наелся сырого мяса и нашёл его не так уж плохим. Утолив голод, Окунев стал думать, как сохранить Остальной запас. Вспомнив, что ему не раз приходилось есть у эвенков вяленую оленину, он развесил длинные полосы мяса на солнцепеке, и, блаженно улыбаясь, растянулся на земле…
По всем расчетам Игоря получалось, что путь его подходит к концу. И действительно, на другой день он увидел с возвышенности сверкающую впереди гладь реки. До неё было ещё немалое расстояние, но что это значило по сравнению с тем, что осталось позади!
Повеселевший Окунев спустился в широкую долину. Здесь тянулась всё та же глухая, нетронутая тайга, однако Игорь был твёрдо уверен, что скоро увидит следы людей. Он выбирался наконец к обжитым местам!
И это случилось значительно скорее, чем предполагал Окунев. Идя по берегу говорливого ключика, Игорь почуял, как навстречу ему пахнуло дымком. Костёр в тайге! Что может быть желаннее для выбившегося из сил, изголодавшегося путника, несколько дней не видевшего ни огня, ни горячей пищи, ни человеческого лица…
Игорь прибавил шагу. Он уже заметил вьющийся среди пихтача дымок и с наслаждением вдыхал доносящийся по ветру его запах.
У крутого изгиба ручья Окунев увидел наконец маленький костёр, горящий над самой водой.
У огня, спиной к Игорю, сидел человек и что-то поджаривал на прутике. Игорь хотел его окликнуть, но тут незнакомец повернулся в профиль, и Окунев, холодея, бесшумно отступил за толстое дерево. В человеке, сидящем у костра, он узнал Журбу.
ПОСЛЕДНЯЯ СХВАТКА
Жителям рыбацкого станка Подсопочного были не в диковину таёжные драмы. Живя на краю освоенных людьми мест, они привыкли ко многому. Поэтому, когда в избу одного рыбака вошёл долговязый оборванный человек и, видимо не в силах сдержать себя, потянулся к столу за краюхой хлеба, хозяин и хозяйка не особенно этому удивились.
— Налей ему ухи, — коротко бросил рыбак жене.
Странный незнакомец мгновенно уничтожал всё, что ему подавала сердобольная хозяйка, до тех пор, пока рыбак не остановил его:
— Хватит, парень. Нельзя этак сразу…
Незнакомец с жадностью посмотрел на недоеденный хлеб и, неохотно отодвигаясь от стола, спросил:
— Куда это я вышел?
— На станок Подсопочный, — ответил хозяин. — Откуда же ты бредёшь и кто такой будешь?
— Долго рассказывать… — произнёс путник, с удивлением глядя на своё отражение в стенном зеркале. — Из города я, директор музея. Окунев фамилия…
Слова рыбака дошли до его сознания, казалось, только теперь, и он встрепенулся:
— Станок Подсопочный… Это здесь живёт учитель Василий Михайлович Перевалов?
— Здесь, здесь, — подтвердил хозяин. — Знакомый, поди?
— Давнишний… А как его разыскать?
— Проще простого. Четвёртый дом налево.
Окунев пожал рыбаку и его жене руки и нетвёрдой походкой направился к указанному дому.
С учителем его связывала старая дружба. Когда-то они учились в одной школе, вместе рыбачили и охотились. В последние годы встречались хоть и не слишком часто, но вспоминали друг о друге с неизменной теплотой.
Перевалов не отличался невозмутимостью рыбака, у которого только что был Игорь, и поэтому встретил нежданного гостя залпом вопросов. В конце концов он понял, что другу его сейчас совсем не до разговоров, и уложил Окунева спать.
В нормальную колею Игорь начал входить лишь на следующий день. Побрившись и сменив свои лохмотья на костюм товарища, он только теперь стал походить на самого себя.
Василий Михайлович принял самое живое участие в делах Окунева. Друзья долго обсуждали план дальнейших действий. Они решили прежде всего связаться по рации с начальником районного отделения милиции.
Сделано это было немедленно. Приняв сообщение Окунева о Журбе, начальник ответил лишь одним словом: «Благодарю». После этого Перевалов снабдил друга деньгами, необходимыми для проезда до города, и проводил его на пристань.
И вот большой пароход отвалил от причала.
Стоя на палубе, Игорь долго махал другу рукой, пока тот не слился с толпой провожающих и любопытных, считающих своим обязательным долгом выходить к каждому пароходу.
После перенесённых лишений Окунев чувствовал себя довольно скверно. Ныло всё тело, болели обожжённые руки… Он с удовольствием полежал бы сейчас в постели, но каюты ему не досталось, а спускаться в третий класс, где было его место., не хотелось из-за стоявшей, там духоты.
«Ладно, пересижу здесь, — решил Игорь. — До города-то не так уж далеко».
Облокотись о перила, он смотрел на проплывавший мимо берег. Тайга казалась отсюда совсем не страшной и даже приветливой. Горный отрог, перевалить через который Окуневу стоило таких трудов, выглядел невысокой живописной грядой, прогуляться по которой — одно удовольствие…
«Как часто многое бывает издали обманчивым!»- вздохнул Игорь, вспомнив о Пантере. Где она сейчас, эта матёрая шпионка? Сидит за крепкими решётками или прячется в тайге, что так обманчиво обещает неискушённому человеку тишину и покой?
