Борис Громов - Лубянская ласточка
Мишель благодарно прижал к себе податливое тело Натали и стал нежно целовать ее лицо. Натали решила, что будет нелишним еще раз продемонстрировать Мими свои особые, ни с чем не сравнимые способности, заставляющие мужчину почувствовать себя желанным и неповторимым.
Натали стала часто видеться с Мишелем, который, вероятно, к этому времени получил о ней довольно исчерпывающую информацию от Валентины и ее подруг. Она это поняла из его отдельных замечаний, что, впрочем, ее нисколько не смущало. Что они могли сказать ему такого, что повлияло бы на его отношение к ней? Ровным счетом ничего. Мишель оставался внимательным, заботливым и щедрым любовником. Однажды он принес несколько журналов-каталогов. Их получали западные дипломаты в Москве, чтобы иметь возможность заказывать кое-какие вещи с внушительными дипломатическими скидками. Готье получал эти каталоги от своего приятеля в посольстве Франции. Парочка провела волшебный вечер, выбирая для Натали зимние вещи. Что еще могло так увлечь и захватить молодую девушку в стране тотального дефицита?
Мишель обладал изысканным вкусом, знал западную моду, и, очевидно, именно он воспитал в ней любовь к неброским, но стильным классическим туалетам от дорогих парижских домов. Он также подобрал ей косметику и отыскал именно те ароматы, которые стали ее «фирменным знаком» на долгие годы.
Как журналист западного издания, Мишель автоматически получал приглашения на все сколь-либо значимые события культурной жизни столицы и стал брать с собой Натали на театральные премьеры, концерты и выставки. Для нее это явилось еще одной школой воспитания художественного вкуса и расширения кругозора. Мишель был страстным поклонником джаза. Впрочем, в то время все молодые люди, считающие себя интеллектуальной элитой, увлекались джазовой музыкой. Не знать композиций и не восхищаться игрой Паркера, Монка или Колтрейна расценивалось в их среде как если бы вы не читали Пушкина, Лермонтова или Некрасова. Тогда в Москву впервые приехал американский биг-бэнд[5] под руководством всемирно известного кларнетиста Бени Гудмена. Конечно, Мишель получил через УПДК[6] билеты на концерт, и они с Натали сидели в первых рядах партера среди работников дипломатического корпуса, разбавленных представителями советской номенклатуры. Было забавно видеть, как среди улыбающихся людей, притоптывающих в такт заразительно веселой музыке, в которой золотой лентой вилась неповторимая по почерку и кристальной чистоте звука импровизация короля свинга, белели строгие лица монументально неподвижных партийных боссов.
Натали охватил восторг. С этого момента она стала рьяной почитательницей джаза. Особенно ей нравился джазовый вокал, который она с наслаждением слушала на квартире у Мими. Мишель обладал большой коллекцией американских пластинок, и Натали просто растворялась в завораживающем исполнительском искусстве Фрэнка Синатры, Дина Мартина, Эллы Фитцджеральд и Дорис Дей. Этим вокалистам американской популярной и джазовой музыки она поклонялась всю жизнь.
А Мишель Готье стал для нее прообразом «настоящего француза», которого она непременно однажды встретит. В этом она ни секунды не сомневалась.
История с Феликсом, которому «гуру» Храпов передал ее просто так, на одну ночь, что-то изменила в ней. Ей показалось естественным использовать максимальное количество мужчин чуть ли не одновременно, взамен приобретая презрение к большинству представителей сильного пола. «Одноразовые Феликсы», некие подобия неповторимого Храпова, интересовали ее меньше всего. Поэтому она после ничего не значащих легких, иногда полезных связей всегда возвращалась к нему.
– Сегодня ты увидишь один из самых красивых московских домов и, вероятно, самую богатую квартиру, – неожиданно заявил Храпов после очередного возвращения «блудной дщери», как он однажды окрестил ее.
– Зачем? – спросила Натали – Что нам там делать?
– Я как-то рассказывал тебе о коллекционере Эдике Бутмане.
– Рассказ незабываем, но я не хотела бы нарушать возникшее ощущение после твоих ласок, милый. – Она нежно провела горячей ладонью по груди, животу Виктора, опускаясь все ниже…
– Тем не менее, мне кажется, тебе будет более чем интересно побывать в этой квартире и познакомиться с ее хозяином, – загадочно ответил Храпов.
– А тебя не пугает его всепоглощающая любовь к прекрасному? – с кокетством спросила Натали. От Виктора она знала, какой страстный ценитель женских прелестей его друг Эдик.
– Девочка моя, любить прекрасное и уметь оценить его по достоинству – это же высшая добродетель.
– Ах да, ты же у нас сексуал-демократ, – с иронией произнесла Натали.
Храпова ничуть не смущала перспектива делить любовницу с кем-то еще, тем более с человеком своего круга. Воистину щедрой душой обладал Виктор! Все стало на свои места. Настроение Натали заметно улучшилось. Она действительно много слышала об этом коллекционере. Даже звучание фамилии «Бутман» показалось загадочно интригующим.
– А где он работает? – спросила она Храпова, вальяжно сидевшего за рулем «Волги».
– Да нигде, – рассмеялся он. – Числится искусствоведом в каком-то никому не известном музее. Но Эдик очень богатый человек.
– Богаче тебя? – удивилась Натали.
– Я – другой, – неожиданно строго ответил Храпов. – Деньги пришли – деньги ушли. Ты меня знаешь. А Бутман – это штучка. Он вроде Скупого рыцаря, помнишь у Пушкина?
– Еще бы, – улыбнулась Натали, – Бутман тоже скряга и монстр?
– Я этого не говорил, – отмахнулся Храпов. – Очень милый человек, внешне похож на британского лорда. Не то что я.
– Зато ты любимец московских женщин, занесенный в «красную книгу» исчезающего генофонда страны, и к тому же мой самый любимый любовник. Прости за тавтологию. Но где же этот знаменитый дом?
– Вон, впереди, – кивнул Храпов.
Вдоль Бульварного кольца на пересечении с улицей Кирова (ныне Мясницкая) находится шестиэтажное здание в стиле русского модерна. Двор дома с внешней стороны огораживает высокий чугунный забор с большими резными воротами, украшенными витиеватым орнаментом в том же стиле. На последнем этаже и находилась квартира Эдуарда Бутмана, известного в определенных кругах, как один из самых богатых и удачливых коллекционеров в Москве. Репутацию свою он заработал благодаря колоссальным знаниям в области живописи, иконописи, в ювелирном деле, да и вообще во всем, что касается прикладного искусства. К тому же Эдуард обладал фотографической зрительной памятью, что было большим плюсом в его профессии искусствоведа. Но своей истинной профессией он считал коллекционирование. Именно этим занятием Бутман зарабатывал на жизнь, одновременно приумножая и увеличивая в цене свою коллекцию. Официально же, для властей, которые недавно ввели закон о тунеядстве[7], Эдуард числился искусствоведом в одном из третьеразрядных музеев Москвы.
Решение сводить Натали к Бутману возникло у Виктора по двум причинам: во-первых, он давно заметил у Натали неподдельный интерес к произведениям искусства, особенно к антикварным, во-вторых, ему хотелось показать приятелю свою очаровательную пассию.
Поднявшись на старинном, скрипучем лифте на шестой этаж, они позвонили в дверь, напоминающую сейф. Защелкали – каждый на свой лад – хитрые механизмы полудюжины замков, металлическая преграда на удивление плавно отворилась и, пропустив Виктора с Натали, тут же закрылась. Хозяин улыбнулся и приветствовал гостей только после того, как запер последний замок. Неудивительно! Пройдя в огромную, как ей показалось, гостиную, через просторную прихожую и примыкающую к ней смежную комнату, Натали ахнула от восхищения. Помещение, в котором она оказалась, менее всего напоминало жилую квартиру.
– Боже! – Она не могла сдержать эмоций. – Я попала в музей!
– Можно сказать и так, – с показной скромностью подтвердил хозяин.
Натали с восторгом переходила от полотна к полотну. Рокотов, Репин, Корин, Пименов… Развешенные по стенам старинные мечи и шпаги, севрский и мейсенский фарфор за стеклом витрин карельской березы… Обессиленная от нахлынувших чувств, Натали осторожно присела на краешек старинного кресла. Напротив расположился настоящий иконостас, экспонаты которого собраны были коллекционером вряд ли исключительно по чердакам русских деревень. Некоторые, скорее всего, «заимствованы» из государственных хранилищ.
В гостиной за стеклянной дверцей одного из шкафчиков она заметила несколько пасхальных яиц – то ли копии, то ли подлинники творений гения Фаберже. Тогда она еще не умела с первого взгляда установить хотя бы приблизительно цену подобных вещей. Этот навык у нее появится позднее. Но она безошибочно определила, что хозяин квартиры – обладатель этого великолепия – очень, очень богатый человек. Ко всему прочему Натали отметила, что Бутман весьма импозантен, манеры его изысканны… Рядом с неказистым Храповым он действительно выглядел прямо-таки британским лордом.
