Николай Томан - Прыжок через невозможное

— Да, понтонно-мостовые типа эн два пэ.

— Но они громоздки. Их надо подвозить мощными машинами или даже тракторами. А потом собирать для моста под танки из полупонтонов одинарные или полуторные. Сколько это занимает времени по их нормам?

— При наведении моста — до пяти минут на каждый его погонный метр.

— Значит, для преодоления Гремучей уйдет на это в среднем около часа. А за это время мы…

— Простите, господин генерал, но я не думаю, что они будут форсировать Гремучую с помощью понтонного парка.

— Каким же образом тогда они ее преодолеют? — уже с заметным раздражением спрашивает генерал.

— В том-то и дело, что это нелегко предугадать. Они, например, могут построить мост под водой. Я лично видел, как они сделали это на реке, высокий западный берег которой занимали наши войска. Строить мост днем они не могли — это было бы у нас на виду. И тогда русские саперы заготовили все необходимые части для него в верхнем течении реки, а ночью сплавили их к месту намеченной переправы. Затем под покровом темноты собрали его и установили. Весь он находился под водой, а так как река была мутная, мы не могли рассмотреть его даже сверху. По этому подводному мосту они и перебросили танки на нашу сторону.

— Вполне вам верю, полковник, что было и такое, — соглашается генерал Ганштейн. — Однако сейчас ситуация для русских явно не подходящая. В верхнем течении Гремучей нет никакого леса, так что давайте исходить из реальной обстановки, а не из…

Не договорив, он снова склоняется над крупномасштабной картой полковника Штрэлера и медленно ведет пальцем по синей жилке реки, огибающей позиции его дивизии.

— Попробуем наметить сначала места наиболее выгодных пунктов для их переправы. Полагаю, что это вот тут, тут и, пожалуй, еще и тут.

— Да, — подтверждает полковник, — здесь условия вполне подходящие. Скрытые подступы, пологие берега, отсутствие заболоченной поймы. Есть даже небольшие рощицы.

— Но, согласно вашей теории, именно это и не должно их устраивать?

— Вне всяких сомнений, господин генерал. Именно здесь мы уже подготовили им соответствующую встречу. И об этом им нетрудно догадаться даже без разведки нашей территории.

— Допустим. Наметим тогда места менее благоприятные для переправы. Их гораздо больше. Практически это все остальные участки реки.

— И в этом преимущество русских, ибо очень трудно предугадать, где же именно ждать их вторжения.

— А я думаю, задачу можно упростить, если определить участки реки, явно непригодные для форсирования их танками. Ну, вот тут, например, в самом узком месте Гремучей. По отметкам высоты и по тому, как близко сходятся горизонтали, изображающие рельеф этой местности, крутизна берегов тут более сорока пяти градусов. А судя по этим вот штрихам, которыми на русских картах изображаются скаты круче сорока пяти градусов, они могут быть и обрывистыми. Да так оно и есть, по имеющимся у нас сведениям. Никакому танку, следовательно, их не преодолеть. И конечно же, нет никакого смысла делать тут съезды. Потребуются огромного объема земляные работы. К тому же они не могут производиться незаметно от нас.

— И все-таки, господин генерал, именно тут нужно ждать от них какой-нибудь каверзы.

— Почему же, черт побери! — не выдерживает корректного тона Ганштейн.

— Потому что сегодня ночью во время перестрелки именно тут был убит разведчик русских. Есть предположение, что он был сапером.

— Но ведь он мог вести разведку не только этого участка нашей обороны…

— Видимо, все-таки именно этого, господин генерал. У него была обнаружена схема-донесение с нанесенной на нее системой заграждений только этого участка нашего берега.

Откинувшись на спинку кресла, генерал долго молчит, глядя в потолок.

— И все-таки это явная случайность, — сухо произносит он, вставая. — Я согласен с вами — русские не так уж простоваты, как кое-кто из нас думает. Не следует, однако, считать их и такими, для которых нет ничего невозможного.

3. В штабе генерала Кунакова

В одно из распахнутых окон деревянного домика на окраине села, в котором расположен штаб инженерных войск армии, просовывается голова дежурного сержанта.

— Генерал! — кричит он таким голосом, будто объявляет воздушную тревогу.

— Вентиляцию! — командует молодой, розовощекий, рано располневший подполковник, мгновенно вскакивая и хватая какую-то папку.

Его примеру следуют и другие офицеры: высокий худощавый майор и два капитана, один среднего роста, коренастый, другой пониже, с усиками. Хватаются за маскхалаты и сержанты. Штабное помещение становится похожим на аэродинамическую трубу.

— Дистанция? — высовываясь из окна, спрашивает подполковник.

— Пятьсот метров, — докладывает дежурный.

— Шабаш! — безнадежно машет рукой подполковник, и тотчас же все предметы, только что сотрясавшие воздух штабной избы, водворяются на место.

— Сколько раз вам говорилось, Василий Федорович, — сердито обращается подполковник к пожилому старшему сержанту с морщинистым лицом, — дежурных надо инструктировать так, чтобы они докладывали о появлении генерала, едва только он покажется в поле их зрения.

— А что толку, Алексей Владимирович? — флегматично пожимает плечами старший сержант. — Ну помахали бы мы еще пять минут. Дым бы разогнали, а запах? У генерала сами знаете какой нюх.

А в это время у штабной избы шофер начальника инженерных войск уже притормаживает машину. Штабные офицеры видят через окно направляющегося к ним генерала Кунакова с высоким худощавым майором, в котором узнают дивизионного инженера Черкасского-Невельского, недавно прибывшего в их армию из резерва инженерных войск фронта.

— Встать! Смирно! — командует подполковник и строевым шагом идет навстречу генералу.

В штабе инженерных войск армии обычно царит очень непринужденная атмосфера, ибо все офицеры его из запаса, до войны работали они инженерами на предприятиях Москвы, Киева и Львова. Да и сержанты, выполняющие здесь обязанности писарей и чертежников, — тоже бывшие инженеры и архитекторы, не успевшие получить перед войной офицерских званий. Почти все они числятся в штатах отдельного армейского саперного батальона, так же как и те рядовые и сержанты, которые несут охрану штаба. Между прочим, охрана тут тоже почти вся с высшим образованием. В Военном совете армии в связи с этим подшучивают над начальником инженерных войск, называя его штаб академией.

И офицеры, и сержанты этого штаба, когда нет посторонних, называют друг друга запросто по имени и отчеству, но в присутствии начальства показывают такие образцы строевой выправки, коим может позавидовать любой кадровый офицер.

Столь высокую дисциплину воспитал в них генерал Кунаков, служивший до войны помощником начальника одного из военно-инженерных училищ. Глядя на его довольно тучную фигуру, трудно поверить, что и сам он отличный строевик, но это действительно так. И от своих офицеров требует он безукоризненной выправки, не считаясь ни с какой обстановкой. Даже в траншеях оборонительных рубежей во время боев не упускает он случая упрекнуть за не слишком чистый подворотничок или плохо выбритую физиономию.

Вот и теперь весь штаб генерала Кунакова стоит перед ним «во фронт», а подполковник, не отнимая руки от козырька фуражки, докладывает, чем заняты его подчиненные.

— А провентилировать избу не успели? — хитро улыбаясь и демонстративно принюхиваясь, спрашивает генерал.

— Но ведь мы, товарищ генерал…

— Знаю, знаю, — перебивает его Кунаков. — Хотите уверить, что не курили, а я могу вам даже сказать, что именно курили. Ну да ладно, об этом после, а сейчас займемся делом. Товарищи сержанты, — обращается он к писарям и чертежникам, — вы свободны. Кажется, уже время обеда? Товарищ начальник штаба, распорядитесь, чтобы сюда никого не впускали. Прошу всех к столу!

Офицеры рассаживаются вокруг большого письменного стола начальника штаба, с любопытством посматривая на майора Черкасского-Невельского. Смуглый, высокий, чернобровый, он очень похож на кавказца. Известно, что до войны работал он горным инженером. На фронте командовал отдельным саперным батальоном. Был тяжело ранен, попал в госпиталь, потом в резерв инженерных войск фронта. А месяца три назад получил назначение на должность дивизионного инженера в войска генерала Кунакова. Ничем он как будто бы не отличался от остальных инженерных офицеров армии и вдруг предложил совершенно невероятный проект форсирования реки Гремучей.

Штабным офицерам известно, что Кунаков с Черкасским-Невельским вернулись из штаба фронта. Они с нетерпением ждут сообщения генерала о результатах поездки.