Семен Лопато - Искушение и разгром

С живым, но спокойным интересом собеседник на секунду взглянул на него:

— А почему это будет бизнесом для меня?

На секунду понимающе-безразлично Сергей скользнул по нему взглядом.

— Espionage is a serious business…[4]

Не сразу поняв, через мгновенье сообразив и улыбнувшись, тот кивнул:

— I’ve had enough of this serious business[5]. Но дело не в шпионаже. Скорее, в направлении развития. — Он на секунду задумался. — Это полезный разговор. Есть некоторое несоответствие в этой ситуации, и отчасти оно касается именно вас, и именно поэтому есть основания опустить технические подробности. Есть основания поговорить именно о вас, в той мере, в какой специфика ситуации касается вас лично. Вы схемотехник, программист, вы строите свою аппаратуру на микросхемах, разработанных в США, вы читаете американскую техническую литературу и, по-моему, свободно говорите на английском языке, вы бизнесмен, строящий свою деятельность в условиях свободного рынка — что бы там ни говорили, в России он существует, у вас есть недвижимость, вы храните деньги в банке, проводите отпуск с семьей на известных мировых курортах, вы вполне вписываетесь в существующую систему мировых отношений. — Остановленный, словно прикидывая что-то, он пристально-выжидающе посмотрел на Сергея. — И в вашем купе это изделие.

— Да. Оно никак не вписывается в сложившуюся систему мировых отношений.

— Дело не в том, что оно не вписывается, оно — тоже часть этого мира, вопрос в другом — в вашем отношении к этому изделию и ко всему, что с ним связано. И в том, связавшись с ним, сохраняете ли вы свою индивидуальность и продолжаете ли быть тем, кто вы есть, или к чему-то возвращаетесь, от чего-то отказываетесь, превращаетесь во что-то другое. Вот о чем, полагаю, вы могли бы спросить себя.

— Я слушаю вас.

— Благодарю. Я думаю, вы понимаете, что я сейчас говорю не об этом железе, а о самом главном. И речь не о том, что это оружие, и не о том, что у вашей страны не должно быть оружия, — у всякой разумной страны должно быть оружие, — а о том, куда вы движетесь, кому и чему помогаете, помогая в данный момент создавать это оружие, сохраняете ли вы единство цели и единство собственной личности, создавая это оружие, и действительно ли работаете на свою страну, как это, очевидно, полагаете.

Поняв, помрачнев, не желая показывать этого, Сергей секунду смотрел в стол.

— Да-да, я слушаю вас.

— Россия всегда перенимала западный опыт. Не только перенимала, но и совершенствовала — у вас много талантливых людей, но эти люди проявляли, реализовывали себя, именно следуя западному опыту, они решали задачи, условия которых были принесены, подсказаны им с Запада, они не решали какие-то другие, местные задачи, условия которых были бы заданы им здесь, были местными, потому что не было таких задач. Чтобы найти ответ, надо получить вопрос, а все вопросы приходили с Запада, здесь земля не задавала вопросов. Математика, физика, химия, кораблестроение, философия, формы общественной жизни, литературы, театра, индустриального производства — все приходило с Запада. Это естественный процесс, чтобы преуспеть в нем, необходимы определенные качества и способности, и когда они проявляются, те люди и те страны, которые их проявляют, становятся естественной частью мировой системы, и она толерантно принимает их, и они сами становятся носителями этой системы и со временем сами естественным образом прививают ценности этой системы тем, кто еще не успел воспринять их. Это естественный процесс, он идет столетиями. Вопрос лишь в том, принимаете ли вы полностью ценности этой системы, а если принимаете не полностью, а частично, то чьи интересы преследуете, отступая от принципов этой системы, — свои, своей страны, или чьи-то еще? И не противоречат ли интересы — эти чьи-то еще — вашим интересам.

— Я не вполне понимаю вас. Вы говорите об оружии? Странно утверждать, что оно преследовало не наши, а чьи-то иные интересы, учитывая, что за последний век система дважды шла на нас войной.

— Система никогда не шла на вас войной. На вас шла Германия, которая тогда не была частью системы. Она потому и начинала войны, что была противником этой системы и хотела разрушить эту систему, она стала частью этой системы лишь после окончательного поражения и не по своей воле, а в силу обстоятельств. Вам это, в силу определенных причин, не слишком заметно, но это очень заметно нам. И мы это помним. Разумеется, были и другие войны, в прошлые века, но тогда ваша страна как раз была частью системы, по крайней мере во многих отношениях, и поэтому те войны хотя и велись, и были жертвы, но они не угрожали существованию ни вашей страны, ни других стран, тогда все вели эти войны, это был спорт королей, да, люди погибали, и это ужасно, но это не война систем, это как баскетбольный матч — кто-то победил, кто-то проиграл, тому, кто проиграл, это конечно неприятно и унизительно, но в конце концов все хлопают друг друга по плечу и вместе идут пить пиво в баре. Это не те войны, это будни мира, такие войны идут и сейчас, только цивилизация делает свои шаги и там же и по тем же причинам, где раньше посылали флот, сейчас просто замораживают счета и поднимают пошлины и тарифы — и с тем же результатом, а то и еще эффективней. Это не та война, и то оружие, которое лежит в вашем купе, оно совсем не для этого.

Слушая, Сергей на секунду непонимающе поднял глаза:

— Это оружие — вызов системе?

— Это оружие не вызов системе. Для системы оно как булавочный укол, она его и не заметит. Это — повторюсь — показатель того, присоединяясь к системе, сохраняете ли вы внутреннее единство, делаете ли вы это осознанно, по естественному выбору, или же сами не понимаете, что делаете.

Задумчиво Сергей посмотрел в сторону:

— Возможно, и не понимаем. А что, по-вашему, мы не понимаем?

— Вы не понимаете главного. Система никого не порабощает. Да, была война во Вьетнаме, это была ошибка, система тоже ошибается, но каковы были цели этой войны и что было бы, если бы система победила? Что, вьетнамцев превратили бы в рабов, поставили бы над ними надсмотрщиков и заставили работать на плантациях? Вы же понимаете, что это абсурд.

— Ну, как сказать. Еще лет двести назад так оно и было.

— Так оно и было, но система сама изжила эти пороки, она освободила рабов, не побоявшись для этого вступить в гражданскую войну, и отказалась от бессмысленного насилия за своими пределами. Надеюсь, вы понимаете, что национально-освободительные движения — так, кажется, у вас их называли — это выдумка вашей прошлой пропаганды, вернее, выдумка, что именно они победили, освободив свои народы, все они были подавлены, а освобождение пришло потому, что система сама осознала неэффективность и порочность сложившегося положения и дала ему рухнуть, что, кстати, создало для этих народов массу проблем, с которыми они не могут справиться до сих пор, и сегодня система ежегодно вкладывает миллиарды фунтов, чтобы хоть как-то им помочь и дать хотя бы основы для дальнейшего развития. Но это другие континенты и другие народы, это расовые проблемы, которые при всей неприемлемости расистского подхода все же существуют, мы говорим не об этом. Возьмите Германию, потерпевшую жесточайшее поражение, полностью разрушенную и оккупированную системой. И что было дальше? Рабство? Система вложила в Германию сотни миллиардов долларов, позволив создаться таким условиям для развития общественной жизни и промышленности, которые она и у себя-то в отдельные периоды не могла обеспечить, в результате породив конкурента, который создал и сегодня создает ей массу проблем в экономике и уже начинает создавать проблемы в политике, — для чего все это? Или вы думаете, все это было создано в пику Советскому Союзу? Но если цель была уничтожить Советский Союз, то надо было вкладывать эти деньги в вооружения и диверсии, а не в немецкие заводы по производству зубных щеток и гражданских автомобилей. Или дело в культурной близости европейцев? А как тогда с Японией? Политика та же самая, притом что никакого «японского чуда» еще не было и в проекте, а для подавляющего большинства населения системы японцы были всего лишь злобной бандой узкоглазых варваров-азиатов. Значит, дело в другом. Системе не нужна ни чужая свобода, ни чужая собственность, система не собирается ничем повелевать. А что же нужно системе?

— А что?

— Системе нужно продолжить себя. Системе нужно, чтобы ее ценности — честность, ответственность, вера в Бога, продуктивность и эффективность в работе, почитание семьи и человеческой личности — распространились и охватили возможно большее количество народов и государств и, если возможно, стали общими принципами. Это может получаться или не получаться, в какие-то периоды времени это получается лучше, в какие-то — хуже, но всякий, кто умеет видеть, видит, что никаких других целей у системы не было и нет. И он увидит, что система представляет угрозу. Она представляет угрозу для тех руководителей и лидеров и вообще для всех тех, кто не разделяет ценностей системы и потому враждебен системе, либо, втайне разделяя ценности системы, признавая неизбежность победы системы везде, в том числе и в своей стране, вместе с тем не чувствует себя способным соответствовать требованиям системы настолько, чтобы, присоединившись к системе, сохранить свою власть, либо, обладая этими способностями, не находит в себе решительности и воли возглавить изменения. И это автоматически делает их враждебными системе, хотя сама система не угрожает ни им, ни их собственности, а лишь властным амбициям. Именно это произошло в вашей стране. Ваше руководство сделало несколько шагов по направлению к системе, по сути необратимых, но оно не сделало главного шага — оно не обеспечило возможности прямого и независимого ведения бизнеса, что и составляет основу независимости каждой личности, а значит, и основу ментальности и морали, оно поставило в принуждающую зависимость от себя все сколь-либо заметные виды индустрии, сделав себя навязанным участником любого сколь-либо крупного проекта, сулящего прибыль, а то и его запретителем, формально передав компании в частные руки, оно разместило в их руководстве верных себе людей, заставляющих эти компании действовать по соображениям, идущим вразрез с резонами экономической эффективности и вразрез с интересами аукционеров. Изуродовав здание на самом верху, оно спустило искажения сверху донизу, сделав невозможным индивидуальный частный бизнес, из-за чего такая компания, как ваша, не может получить даже малых заказов, не пройдя недружественных и дорогостоящих барьеров из людей, не являющихся бизнесменами, и потому практически лишена возможностей развития. Талантливый инженер, изобретатель, программист может создать и поддерживать на плаву свою собственную компанию, но он никогда не создаст из нее крупную. Формально придав своей стране многие черты, присущие системе, ваши руководители втайне остаются чуждыми системе и боятся системы, словно все время резервируя себе возможность пути назад. При этом они по инерции вооружаются, хотя это бессмысленно, глобально противостоять системе у них нет ни решимости, ни желания, их представления о том, что вооружения добавят им веса и влияния, наивны, вес и влияние можно получить, присоединившись к системе, либо, наоборот, в крайнем случае противопоставив себя ей, в противном случае утрата влияния неизбежна, что и произошло — вашим руководителям пора понять и принять, — Россия давно уже является не субъектом, а объектом международных отношений. Сами вооружения, даже ядерные, ничего не решают — в конце концов они представляют собой членский билет некоего элитного клуба, доставшийся наследнику разорившейся фамилии, состоять в клубе кажется ему престижным и тешит самолюбие, но не решает никаких проблем. Но вашим руководителям все видится по-другому — знак достоинства и успешности политика, его цель и предмет гордости они видят не в обеспечении священных прав граждан на все виды законной деятельности, не в создании дружественных условий для свершения частных инициатив в бизнесе и публичной жизни, не в обеспечении твердого и верного движения страны как суммы движений частных личностей, а в ракетах и боеголовках. Вооружения и средства их доставки, изделия, не способные быть продолжением эффективного труда, обращающие в пыль усилия миллионов граждан, денежный результат этих усилий, отданный государству, способные лишь прерывать человеческие жизни, воплощение всего самого отвратительного, что было создано человеком, то, на что другие правительства тратят средства с сожалением и скрепя сердце, лишь под давлением внешней необходимости, эти руководители считают чем-то возвышенным, увеличивающим их значение и мощь, этим они гордятся, как гордятся дикари ярким и бесполезным украшением. В этом, а не в службе согражданам они видят свою цель. И причина этого не в любовании военными игрушками, а в искреннем убеждении в том, что именно так правитель должен помогать государству, в непонимании того, что служить ему можно как-то иначе, а это, в свою очередь, имеет свою причину, другую и самую главную — они не видят в своих согражданах равных себе. С отвратительным самомнением и уверенностью они видят себя суперличностями, возвышающимися над неразумным стадом, которое надо погонять и направлять, за которое надо думать и осчастливливать своими решениями, оберегать от тлетворных влияний как неспособных и недоразвитых особей, которые настолько второсортны, что их нельзя предоставить их собственному попечению, и которые должны быть им покорны и благодарны за заботу. Им и в голову не приходит взглянуть на ситуацию по-другому и увидеть в согражданах личностей, равных, а то и превосходящих их, плодами своего труда оплачивающих их работу по общественному благоустройству. И именно потому такие руководители опасны. И именно потому опасно оружие, находящееся в их распоряжении. Оно опасно потому, что оружие, управление которым осуществляется по принципам, отличным от принципов системы, может быть применено в самое неожиданное время и с самой неожиданной целью, потому что оружие, управление которым осуществляется не по принципам системы, по определению является угрозой. Пусть руководители вашей страны выглядят вменяемыми людьми, пусть у нас нет оснований сомневаться в их чувстве самосохранения, все равно мы не можем, не имеем права доверяться благим пожеланиям и ослабить контроль за происходящим. И пока в распоряжении ваших руководителей появляются новые вооружения, пусть напрямую и не угрожающие системе, пусть с минимальной вероятностью их какого-либо применения, мы обязаны об этих вооружениях знать все — потому что, пока у власти такие люди, люди, не разделяющие ценностей системы, даже самая малая вероятность применения этих вооружений может стать реальностью в любую минуту и как только сложатся соответствующие обстоятельства. Пусть даже применение будет локальным, но в сегодняшнем мире даже локальные события могут иметь самые неожиданные и далеко идущие последствия. И я потому здесь и потому говорю с вами, что не учитывать этого мы не имеем права.