Иоганнес Зиммель - Ушли клоуны, пришли слезы…

— Все именно так, — сказал друг Алвина Вестена.

— Полагаю, что в странах Восточного блока дело обстоит не иначе. Там Советы тоже получили доступ ко всему для них необходимому, — сказал Вестен.

— Ты прав.

— Прибавь, что американцы и Советы — союзники в войне против нацистской Германии — поступают с обеими частями нашей страны как им заблагорассудится, — сказал Вестен. — Мы начали и проиграли величайшую войну всех времен. Американцы рассматривают ФРГ как «свою» страну, как страну оккупированную, в которой можно себе позволить все что угодно. Точно так же Советы относятся к ГДР. Обе сверхдержавы не испытывают никакого почтения к обеим странам. Да и с какой стати им эти страны почитать? Мирный договор не подписан, и в ближайшее обозримое время подписан не будет. Обе страны как бы заняты державами-победительницами. Грубо говоря, обе страны были и остаются оккупированными! НАТО, Варшавский Договор, братство по оружию, страны-покровительницы — все это красивые слова, пока мы и ГДР позволяем с собой поступать так, как того желают «старшие братья». Плевать на международное право! Плевать на права человека! После всего того, что мы натворили, Советы и американцы будут лишь ухмыляться, если нам вздумается изображать себя абсолютно суверенными и равноправными. И будь на то воля американцев и русских, такое положение могло бы просуществовать целую вечность.

— Все верно, но это никакой роли не играет, — сказал его друг, — поскольку все правительства ФРГ с сорок девятого года были совершенно согласны считаться — и быть! — младшими партнерами американцев. А все хозяева ГДР были и остаются верными вассалами Советов. Обе сверхдержавы как бы согласились, чтобы немецкие государства постоянно находились «на линии огня»… извини, я хотел сказать: постоянно находились под их защитой. Одна Германия — злейший враг другой Германии. С военной точки зрения. И обе Германии дали на это свое согласие — их правительства, конечно.

— Ну разумеется, — сказал Вестен. — И ни одно правительство, начиная с сорок девятого года, не помышляло даже о подписании мирного договора. А если мирный договор когда-либо будет все-таки подписан, он навсегда узаконит раздел Германии на две части. После чего и прекратится болтовня о «неделимой Германии» и «праве немецкого народа на самоопределение, мирную жизнь и свободу», придет конец всей нашей политической эквилибристике. Положим, американцы позволяют нашим политикам распинаться на всех углах о суверенитете. Но хотел бы я посмотреть, что произойдет, если хоть одно немецкое правительство скажет: все! Хватит! Сыты по горло! Пусть мы и не суверенное государство, но мы требуем, чтобы вы вывезли из нашей страны все ракеты, убрали своих военных, убрали химическое оружие. И мы выходим из НАТО — или из Варшавского Договора. Вот была бы потеха!

— Да, — сказал его друг. — Ну что толку в подобных фантазиях, Алвин? Ведь мы довольны тем, как ведут себя «старшие братья», мы даем им все, что от нас требуют. И лишь в их военных союзах мы чувствуем себя в безопасности. Подумай, о чем мы недавно говорили. Как только дело пахнет чем-то похожим на разоружение — мы сразу протестуем. А что касается поисков оружия для Soft War, то и у американцев, и у русских руки развязаны. Повсюду, во всем мире. В любой стране. Тебе известно, что произошло в Париже после катастрофы в «Еврогене». Правительство темнит, позволяет похищать пленку, подыгрывает преступникам. Как и у нас. Причем у нас, тут ты прав, «старшим братьям» куда вольготнее, чем где-либо. Нам остается только помалкивать. Шпионят ли наши благодетели, убивают ли строптивых ученых или прибегают к террористическим актам, как в гамбургском цирке, — мы не смеем рта раскрыть. Вот мы и помалкиваем, потому что наши политики, особенно самые главные из них, которые посвящены во все и вся, знают, что Soft War жизненно необходима и что мы обязательно должны вырваться из атомной спирали, они об одном только мечтают: чтобы американцы, во имя всего святого, заполучили новое Soft War первыми, не то мы пропали. На Востоке та же картина: пусть Советы, ради Бога, получат новое оружие первыми, не то Восточному блоку конец.

— Какая грязная игра, — сказал Вестен.

— А ты что думал? — сказал его друг. — Но все именно таким образом и происходит. Причем во всем мире. Повсюду за учеными следят, держат их под контролем. Повсюду есть агенты и предатели. Началась новая гонка вооружений — за новым оружием. Кто им будет обладать — тот хозяин на планете. А эти люди в Гамбурге, похоже, очень близки к цели, созданию проклятого оружия для Soft War.

— «Похоже» — не то слово, — сказал Алвин Вестен. — Они его создали. Благодаря, если так можно выразиться, несчастному случаю, они нашли идеальный вирус для Soft War. А теперь, как я тебе уже рассказал, один из ученых испытывает на себе вакцину против этого вируса. Мышек эта вакцина спасала стопроцентно. И если опыт удастся — мы у роковой черты, не так ли?

— Пожалуй, что так, — кивнул его друг. — И поскольку, как ты говоришь, речь идет обо всей мировой экономике — обе стороны идут к цели напролом, не брезгуя никакими средствами. Вспомни о гамбургской мясорубке и множестве убитых.

— Ты догадываешься, кто устроил эту бойню? — спросил Вестен. — Ну, честно! Кто? Американцы?

— Понятия не имею. Как на духу! С равным успехом это могли быть и американцы, и Советы — с абсолютно равной степенью вероятности. То же касается взлома сейфа в клинике доктора Сасаки в Ницце, покушения на Норму Десмонд и террористического акта в церкви Поминовения. А кто тот человек, что время от времени звонит и которому все известно? Может быть, американец, а может быть, русский. Или в одном случае это были американцы, а в другом — русские. Понятия не имею. И официально ни о чем говорить нельзя. Не то будет мировой скандал.

— О чем и речь, — сказал Вестен. — Каждый надеется, что его покровители получат новое оружие первыми. А кто именно устраивает теракты, кто убивает, в конечном итоге никакой роли не играет. Но я-то думаю, что в нашей стране есть все-таки люди, которые к этой ситуации относятся непримиримо — по крайней мере, к террору и убийствам.

— Есть такие, — сказал его друг. — И я из их числа.

— Думаю, будет логично, если мы попристальнее рассмотрим специальные группы, которые существуют в большинстве стран. Есть они и у нас — или я ошибаюсь?

— Ты на верном пути, — согласился его друг. — Но если этот факт, который известен тебе и доктору Барски, а также фрау Десмонд, которую ты вынужден был посвятить, знает или сможет доказать хоть один человек на свете, вы практически уже мертвецы. Мы, ФРГ то есть, скорее сдохнем, чем согласимся, что подобные группы в нашей стране существуют.

— Это я уже однажды слышал, — сказал Вестен. — От криминальоберрата Сондерсена. Я спросил его, есть ли у нас специальные подразделения или группы особого назначения. Нет, ответил он. Ни о чем подобном он не знает. Тогда я спросил, подтвердил бы он их существование, если бы они были? Он сказал, что нет, не подтвердил бы.

— Сондерсен в курсе дела. И вопрос не в том, как эти группы называются. Но, вне всякого сомнения, существует какая-то инстанция, которая мешает ему вести расследование, из-за чего он переживает. Ну, теперь в Висбадене его просветят — так, как я просветил тебя. ФКВ вынуждено было признать, что все усилия Сондерсена по раскрытию преступления в Гамбурге тщетны и просто-напросто не могут увенчаться успехом. Можем ли мы, имеем ли мы право обвинить американскую или советскую сторону в подстрекательстве к убийству? ФКВ известно об активности определенной группы, которая причиняет столько неприятностей Сондерсену, истинному фанатику справедливости. Она и впредь будет причинять ему неприятности, хотя ему и объяснят, в чем задача этой группы.

— В чем же она?

Его приятель криво усмехнулся.

— Опять ухмыляешься? Что тут смешного? — спросил Вестен.

— Видит Бог, — сказал его друг, — члены этой группы получили совершенно немыслимое по логике поручение, поручение просто бредовое, но в соответствии с нынешним положением дел единственно возможное и логичное.

— А именно?

— А именно? Они должны сделать все, чтобы помешать Советам получить вирусное оружие первыми, и позаботиться о том, чтобы первыми его получили американцы. Они любыми способами, в том числе и нелегальными, будут стараться не допустить новых человеческих жертв, а кроме того, они получили указание всеми средствами препятствовать распространению паники. Итак, они должны помогать американцам, мешать Советам, спасать людей — и исключать возникновение паники.

— Каким образом?

— Это их дело. Я бы не хотел оказаться на их месте. Никого в эту группу силком не тащат. Все они добровольцы. Без исключения. И все без исключения профессионалы. Лучшие из лучших.