Джон Ле Карре - Ночной администратор
– Тяжело вот так открываться, Рекс, – сказал Пэлфрей извиняющимся голосом. – Привычка – вторая натура. Зубную пасту не затолкаешь снова в тюбик. Проблема. – Он нагнулся к стакану и потянул в себя вино, чтобы оно не перелилось через край. – Нужна помощь. Извини.
Как это часто бывало в разговорах с Пэлфреем, Гудхью казалось, что он слышит испорченную запись, в которой понятны лишь отдельные слова.
– Не могу ничего обещать тебе, Гарри. Ты это знаешь. В жизни подачек не бывает. Все нужно заработать. Я так считаю. Думаю, ты тоже.
– Да, но у тебя характер, – возразил Гарри.
– А у тебя осведомленность, – отрезал Гудхью.
Глаза Пэлфрея широко распахнулись.
– И Даркер так же сказал! Ух! Слишком большая осведомленность. Опасная осведомленность. Это мое несчастье! Ты сразил меня, Рекс. Черт ясновидящий.
– Итак, ты говорил с Джеффри Даркером. О чем?
– Ну, скорее, он говорил со мной. Я только слушал.
– Когда?
– Вчера. Нет, в пятницу. Пришел ко мне в кабинет. Без десяти час. Я как раз надевал плащ. «Где ты обедаешь?» Я подумал, что он собирается пригласить меня, и говорю: «Меня вроде бы ждут в клубе, но я могу и отменить». А он: «Хорошо. Отмени». И я отменил. Потом мы говорили. В обеденный перерыв. В моем кабинете. Никого не было. Не было даже стаканчика «Перье» или печенья всухомятку. Зато хорошая торговля. Джеффри всегда хорошо торгуется. – Он опять ухмыльнулся.
– И он сказал? – настаивал Гудхью.
– Он сказал, – Пэлфрей глубоко вздохнул, как будто собирался нырнуть, – он сказал, что пора хорошим людям прийти на помощь партии. Сказал, что братишки хотят явного участия в «Пиявке». Они могут взять на себя американскую уголовную полицию, но рассчитывают, что нашу мы попридержим сами. Хотел убедиться, что я на корабле.
– А ты сказал?
– Да. На сто процентов. Да, я на корабле. Разве нет? – Он внезапно завелся. – А ты хотел бы, чтобы я послал его подальше? Боже!
– Конечно, нет, Гарри. Ты должен поступать, как для тебя лучше. Я понимаю это. Итак, ты сказал, что ты на корабле, и что он на это?
Пэлфрей снова впал в агрессивную угрюмость.
– Ему нужна юридическая оценка соглашения Ривер-Хауз с агентством Берра по разграничению сфер влияния до среды, до 5 часов дня. Соглашение, которое я для тебя готовил. Я взялся сделать это.
– И?
– И все. В пятницу в пять часов – последний срок. Команда «Флагманского корабля» устроит встречу на следующее утро. Ему нужно будет время, чтобы вначале изучить мой отчет. Я сказал, нет проблем.
Он резко оборвал на высокой ноте, подняв брови. Гудхью выдержал паузу. Когда так делал его сын, это значило, что он что-то скрывает. Гудхью заподозрил Пэлфрея в том же.
– Это все?
– А почему бы и нет?
– Даркер остался доволен тобой?
– Если честно, то очень.
– Почему? Гарри, ты же согласился только выполнить распоряжения. С чего бы ему быть довольным? Может быть, ты еще что-нибудь обещал ему сделать? – У Гудхью было странное чувство, что его собеседник ждет, когда на него посильнее надавят. – Тогда, может быть, ты что-то ему сказал? – предположил он с улыбкой, чтобы облегчить признание.
Пэлфрей страдальчески ухмыльнулся.
– Но, Гарри, что ты мог сообщить Даркеру, о чем тот не знал?
Пэлфрей отчаянно боролся с собой. Казалось, он снова и снова разбегается для прыжка, решив во что бы то ни стало взять наконец барьер.
– Ты сказал ему обо мне! – предположил Гудхью. – Ты не мог этого сделать. Это было бы самоубийство. Сказал или нет?
Пэлфрей неистово замотал головой.
– Никогда, – прошептал он. – Слово друга, Рекс. Мне бы это и в голову не пришло.
– Тогда что же?
– Просто теория, Рекс. Предположение – вот и все. Гипотеза. Теория вероятности. Никаких тайн, ничего плохого. Просто теории. Бесполезные теории. Легкая болтовня. Для времяпрепровождения. Он в моем кабинете, в обеденное время. Уставился на меня. Должен же я был что-то ему говорить.
– Теории, основанные на чем?
– На представлении, которое я готовил для тебя. О том, как притянуть Роупера к уголовной ответственности, опираясь на английские законы. Я работал над ним в твоем кабинете, помнишь?
– Конечно, помню. В чем же состоит твоя теория?
– Идею мне подало секретное приложение, подготовленное американскими полицейскими в Майами. Перечень собранных улик. Там этот Стрельски, да? Первая партия товара, отправленная Роупером картелям. Детали сделки. Все сверхтайно, сверхсекретно. Только для твоих глаз и глаз Берра.
– И конечно же твоих, Гарри, – подсказал Гудхью и отпрянул от него в предчувствии недоброго признания.
– Понимаешь, я сыграл в игру, в которую невозможно не сыграть, когда читаешь подобный отчет. Все мы так поступаем, так ведь? По-другому нельзя. Естественное любопытство. Мозги сами собой работают... вычисляя стукача. Все эти записи длинных бесед, когда три парня в комнате. Иногда два. Где бы они ни находились, всегда среди них этот надежный наушник, который их закладывает. Я понимаю, конечно, что современная техника – что кошачьи усы, но не до такой же степени.
– И ты вычислил этого стукача?
У Пэлфрея был очень гордый вид, как у человека, набравшегося наконец мужества и выполнившего свою задачу на этот день.
– И ты сказал Даркеру, кого ты вычислил, – продолжил Гудхью.
– Грека. С картелями запанибрата, но стоит им отвернуться, как он тут же выдает их американской полиции. Апостол. Адвокат – ну прямо как я.
* * *Узнав в ту же ночь от Гудхью о допущенной Пэлфреем неосторожности, Берр оказался перед дилеммой, которой больше всего боится всякий, на ком лежит ответственность за агента.
Первые его действия были, как всегда, импульсивны. Он составил срочное персональное донесение Стрельски в Майами, в котором сообщил, что у него есть все основания полагать, что «враждебные силы в „чистой разведке“ знают теперь о твоем брате Майкле». Из уважения к лексикону американских собратьев он заменил «знают» на «осведомлены» и послал донесение. Берр не написал, что утечка идет от англичан: Стрельски мог догадаться об этом сам. Выполнив свой долг перед Стрельски, потомок йоркширских ткачей уселся в своей мансарде и сквозь застекленную крышу принялся созерцать оранжевое небо над Уайт-холлом. Миновали те времена, когда Берр изводился в ожидании известия, любого известия от своего агента. Теперь он должен был решить, вытаскивать агента или, наплевав на риск, продолжать операцию. В глубокой задумчивости он прошел через длинный коридор и сел, держа руки в карманах, на батарею отопления в комнате Гудхью под воркотню голубей на парапете.
– Предположим наихудшее? – предложил Гудхью.
– Самое худшее – они просветят Апо, и тот расскажет, что мы велели ему дискредитировать Коркорана как подписчика документов, – сказал Берр. – Тогда они будут метить в моего мальчика, который подписывает теперь.
– По этому сценарию кто такие «они», Леонард?
Берр пожал плечами.
– Клиенты Апо. Или ребята из «чистой разведки».
– Но, Господи Боже, Леонард, «чистая разведка» на нашей стороне. Между нами есть разногласия, но они не будут подвергать опасности нашего информатора только из-за торфяной войны между...
– Будут, Рекс, – мягко сказал Берр. – Видишь ли, они такие. Именно этим они и занимаются.
* * *Берр опять сидел в одиночестве в своей комнате, обдумывая свое решение. У настольной зеленой лампы картежника. Под застекленной крышей йоркширского ткача с обзором звездного неба.
"Роупер. Еще недели две, и я достану тебя. Я буду знать, какой корабль, я буду знать имена, и числа, и маршруты. У меня будут такие компроматы, что никакие твои привилегии, ни твои умные друзья, ни хитрая юридическая запутанность дела – ничто тебя не спасет.
Джонатан. Мой лучший «солдатик». Единственный, кого я так и не сумел понять до конца. Я видел твое бесстрастное лицо, теперь слышу твой бесстрастный голос: «Да, большое спасибо, Леонард, – да, Коркоран подозревает меня, но, бедняга, не может определить, в чем именно... Джед? Ну она все еще в фаворе, насколько можно судить со стороны, но вообще они с Роупером такие бихевиористы, что очень трудно сказать, что там происходит внутри...»
Бихевиористы, мрачно подумал Берр. Господи. Сам ты бихевиорист. Вспомни свое поведение у Мама Лоу, например.
Братишки ничего делать не будут, – решил он в приливе оптимизма. – Опознанный агент – приобретенный агент. Даже если им удастся выйти на Джонатана, они будут сидеть и выжидать, что он предпримет.
Братишки непременно начнут действовать, – подумал он, когда маятник качнулся в другую сторону. – Апостол – их жертвенный агнец. Если братишки захотят подлизаться к картелям, они подарят им Апостола. Если забеспокоятся, что мы подобрались слишком близко, то уберут Апостола и лишат нас осведомителя..."
Сжимая подбородок, Берр глазел на стеклянную крышу, на осенний рассвет, розовеющий между рваными облаками.
