Стивен Хантер - Второй Саладин
– Обсуждение?
– Уолт, вопрос по гонконгской верхушке. Это те же самые люди, которых Джерри Кении использовал еще в пятьдесят девятом?
– Не все. Старый Ли, разумеется, – он там с самой войны. Но реальная сила – более молодые люди, те, которые появились уже после Чана Кайши.
«Что еще за Джерри Кении?» – задался вопросом Ланахан.
– Ладно. Я просто хотел уточнить. Думаю, Джерри не особенно любил Ли.
– Ну, Ли тоже кое на что годится.
– Надо думать.
– Еще что-нибудь?
«О господи», – внутренне содрогнулся Ланахан.
А потом подумал: «Ну, Чарди, ты и мудак!»
И сам поразился, как это он мог произнести, пусть даже всего лишь в мыслях, такое грязное слово.
– Сэм. Ты следующий?
* * *Мелмен заговорил. Он очаровал их, Ланахан видел это. Он очаровывал их, убаюкивал, уводил их то туда, то сюда: краткий обзор операции, ключевые моменты, неудачи, судьбы давно умерших участников, общественное положение живых, бесконечные лестные отзывы о своей правой руке и координаторе операции, Майлзе Ланахане, при которых Майлз мог лишь кивать и натянуто улыбаться.
«Он подставляет меня, – думал Ланахан. – Он знает, что я напортачил, – должны же у него быть свои источники, он просто меня подставляет».
Майлз снова прошелся языком по губам. Боже мой, до чего же жарко! Он очень надеялся, что на лбу у него не выступила испарина; ему нужно было в уборную и до смерти хотелось пить.
Где Чарди?
«Ну почему я не сдал его Мелмену раньше? У меня была настоящая бомба, хороший шанс. Нет, мне непременно хотелось разыграть эту карту поудачней, подать ее получше, добиться чего-нибудь побольше…»
Он еще вполне мог разоблачить Чарди. Еще не было поздно. Он ничего Чарди не должен. Таких, как Чарди, он хорошо помнил по старшим классам школы и по колледжу: спортсмены, герои, они искренне верили, что весь мир принадлежит им; они считали, что заслужили лучшие места под солнцем. Священники любили таких Чарди, а смышленому, но хилому пареньку, вроде Майлза, едва кивали. Чарди нес знамя веры, Ланахан же просто выполнял свою работу.
Где же Чарди?
Его группа работала всю ночь. Безрезультатно. Он разослал своих людей по полицейским участкам, по больницам. Они все еще могли связаться с ним, это было дело считанных секунд, хотя у него и оставались считанные секунды до того, как он поднимется, считанные секунды…
«К черту», – подумал Ланахан.
Он сделал глоток воды, затем другой; на этом она и закончилась. Весь стакан он опустошил одним залпом. Он почувствовал на себе полные ужаса взгляды; он что, хлюпал на всю комнату, когда пил? Все, традиция нарушена, его карьере конец? Выходит, она, в конечном итоге, зависит от таких мелочей, не от того, кто твой отец и где ты ходил в школу, а сколько воды ты пьешь, те ли носки носишь и знаешь ли, когда смеяться и над чем?
Он потер нос, на котором назревал прыщ.
– Майлз?
– А! Прослушал.
– Состояние дел?
– Ну… – его голос прозвучал чуточку визгливо, он понизил тон, – ну, Сэм, джентльмены…
Нет, неверная нота, он ведь не хочет показаться подобострастным, тут главное – держаться с достоинством.
– …в настоящий момент ситуация стабильная. Доктор Данциг до некоторой степени сотрудничает с нами, оставаясь на одном месте, а мы держим его дом под наблюдением.
– Майлз, какого рода контакты вы поддерживаете с ФБР?
– Крайне поверхностные. Один из их руководителей предложил мне любое содействие, но я поблагодарил его и отказался. Не вижу смысла привлекать их сверх необходимого. Они хотели помочь нам людьми, но никто не знает, кто из них кому докладывает.
– А что разведка?
– Я консультировался с ними относительно границ сферы моей деятельности; они очень мне помогли. Но людей не предложили, а я их не просил. В самом доме и на участке дежурят наши люди, вдобавок окрестности патрулируют машины, а в одном доме в том же квартале разбит чрезвычайный штаб. Там все очень серьезно. Они чуть было не арестовали меня.
– А меня вот арестовали, – под общий смех сообщил хороший знакомый Джозефа Данцига.
Майлз уже начал надеяться, что…
– А в каком состоянии сам Данциг?
– Э-э… Он находится в состоянии сильнейшего стресса. Ему сейчас приходится нелегко, и нам тоже. Он держится, хотя и не без срывов.
– Как ваши люди?
– Мне не на что жаловаться. По-моему, все идет неплохо. Они профессионалы и знают, чего ожидать.
– Еще что-нибудь, Майлз? – спросил Сэм.
– Это все. Больше добавить мне нечего.
– Ну, если ни у кого нет вопросов…
– Вроде в этой операции участвует Чарди?
– Да, – сказал Майлз.
– Вот Пол был оперативник. Куда там вашим профессионалам! Один из настоящих ковбоев.
В голосе слышалась теплота, простодушная тоска по поре, которую кое-кто из собравшихся в этой комнате до сих пор считал добрыми старыми временами.
Да и пошел он. Пошел он к черту. Из ниоткуда, из сентиментальной тоски по отвратительному прошлому всплыло мерзкое имя Чарди. Майлз быстро глянул в дальний конец комнаты, но говорившего определить не смог. Все они были на одно лицо: седые, приятные, учтивые люди в костюмах, чуть высокомерные, с дежурными улыбками и спокойными глазами.
– Я слышал, Данциг к нему благоволит, – с любопытством заметил еще кто-то.
– Похоже, он воспылал любовью к Чарди. Думаю, это все стресс, – сказал Майлз. – Едва ли…
– Но ведь Чарди некоторое время сидел в советской тюрьме. Майлз, думаете, это разумно, учитывая…
Но тут поспешно вмешался Мелмен:
– Дэвид, мы все в курсе бурного – и разностороннего – прошлого Чарди. Это я решил привлечь его к операции, потому что он был связан с Улу Бегом. Откровенно говоря, в самом начале мы не исключали, что мишенью курда будет он, и на всякий случай хотели, чтобы он был у нас на виду. Но наши подозрения не подтвердились. Теперь он важен, поскольку…
– Я знаю, что он важен. Насколько он надежен?
Голос звучал брюзгливо.
– Это риск, на который, по моему мнению, мы должны быть готовы пойти. Мы тщательно следим за ним.
– Любой человек, который вздул Сая Брашера, заслуживает медали, вот что я вам скажу, – раздался еще один голос, тоже утонувший в громком смехе.
– Мне ничуть не жаль Сая Брашера, Сэм, но это пример именно той дикой разнузданности, которую управление не может больше оставлять безнаказанной. Вот почему я спрашиваю, насколько он надежен. И вот почему…
– Пока что Пол делал свою работу вполне исправно, – заметил Сэм.
– За исключением Бостона, – возразил неведомый Дэвид. – Если я правильно понял отчеты, если бы он оставался на своем посту, всего этого безобразия…
– Или наоборот, все это безобразие было бы еще больше. А если бы он запаниковал и не додумался перевезти тело той женщины, которая покончила с собой, подальше от места происшествия, небольшая катастрофа могла бы перерасти в громкий скандал. У Пола есть свои достоинства и недостатки. Он может оказаться полезным, как никто другой, и точно так же может подложить чудовищную свинью. Так что нужно держать его на коротком поводке. Майлз не занял бы эту должность, если бы я не был уверен в том, что он отлично управляется с коротким поводком. Майлз, чем он у тебя сейчас занят? До сих пор торчит в доме Данцига?
Да уж, Сэм умел усыпить бдительность. Это был тот самый вопрос, который должен был уничтожить Майлза прямо сейчас, перед всеми начальниками отделов, и задан он был наимягчайшим, наиспокойнейшим тоном, какой только Майлзу доводилось слышать в своей жизни. Сэм снова говорил, как кардинал.
– Ну, в общем, он… – начал Майлз, еще не зная, чем закончит, и в то же время завороженный, загипнотизированный разражающейся над его головой катастрофой.
Но в тот самый миг, когда из головы у него начисто вылетели все слова, какой-то помощник – Ланахан даже не видел, как он вошел, – наклонился и положил перед ним записку.
Известие о том, что накануне вечером Чарди играл в баскетбол с каким-то городским молодняком на площадке в Анакостии и в результате перепалки беднягу Пола жестоко избили, стало для Майлза ничуть не меньшей неожиданностью, чем для всех остальных. Но он сообщил об этом таким уверенным тоном, как будто знал все с самого начала.
– Он в больнице Святой Терезы, на юго-востоке.
Ланахан улыбнулся Сэму.
– Можно мне еще воды?
Глава 47
Теперь его держали в секретном месте в далеком городе. Ему оказали медицинскую помощь, вымыли, заботились о нем. Он ожидал скорого суда и знал, что виноват. Неважно, в каком преступлении – он совершил их немало. Тюрьма не страшила его – он уже побывал за решеткой и знал, что прекрасно там устроится, если позволит здоровье, – но он скучал по сухой жаре своей родины, по своему пиву, своим девочкам и своей еде. Он скучал даже по Мадонне, старой безобразной корове. Хорошо хоть он оставил с носом семейку Хуэрра. Неплохо было бы отправиться в Мехико, когда все закончится, и перерезать их патриарху глотку. Небось будет трепыхаться как рыба, когда Рамирес пустит ему кровь. Но Рейнолдо понимал, что ничему подобному никогда не бывать. И все-таки в этой прохладной и скучной американской комнате приятно было убивать время в ожидании суда такой фантазией. Интересно, ему предоставят адвоката? Они ведь прислали к нему врача, который позаботился о трех его огнестрельных ранах и сломанном носе. Он и подумать не мог, что все так будет. Наверное, они сами нарушили закон, но он прекрасно понимал, что в этом мире, если ты силен, нагл и хорошо снаряжен, никаких законов для тебя не существует.
