Жан Брюс - Монстры Холи-Лоха
Кеннет Лениган выругался. Мэриан видели вместе с инженером в танцзале Дунуна, а, возможно, и во многих барах города, куда они заходили до того. Полиция обязательно это установит. Если добавить следы шин, инженер станет главным подозреваемым, а этого следовало избежать любой ценой. Если он окажется в тюрьме по обвинению в убийстве, это станет промахом организации.
Лениган задумался, но с какой бы стороны он ни подходил к проблеме, ничего не получалось. Выходом было отвезти тело в Дунун и спрятать в каком-нибудь темном углу, чтобы в доме Андерсонов не было особо тщательного обыска. Но тогда придется убедить инженера, его шофера и лейтенанта заявить в полиции, что Мэриан рассталась с ними, выйдя из танцзала.
Возможно, они согласятся, но тогда заподозрят Ленигана в том, что он убийца. И никто не может предугадать их реакцию.
Лениган стукнул себя по лбу. Дурак! Как он сразу не додумался! Достаточно спрятать труп. Нет трупа, нет и убийства. Все подумают, что Мэриан Андерсон уехала.
В любом случае, главное – выиграть время. Лениган поднял тело своей жертвы и спустился. В гостиной он надел на Мэриан пальто, повязал ей на голову платок, а затем засунул убитую в багажник "зодиака".
Он вернулся в дом, выключил свет и запер дверь на ключ. Ключи он положил в карман пальто Мэриан Андерсон и захлопнул крышку багажника.
Дождь продолжался, но ветер успокоился. Кеннет Лениган сел за руль и завел мотор.
3
Капитан первого ранга Дин Л. Бесвик, командир "Протеуса", прозванный Пашой, с крайним презрением смотрел на стоявшего перед ним инженера Эверетта Дж. Андерсона, на его расцарапанное лицо и перевязанный бинтом лоб.
– Я вас вызвал, – сухо сказал он, – чтобы сообщить, что решил положить конец вашей работе здесь. Я попросил "Сперри энд Отонетикс" прислать нам другого инженера. Как только ваш преемник приедет, вы вернетесь в Штаты. Надеюсь, "Сперри энд Отонетикс" расторгнет контракт с вами. Если бы вы служили, я бы позаботился, чтобы вас выгнали с флота.
Андерсон сильно побледнел. Он пришел к Паше с намерением облегчить совесть. Инженер попытался вставить слово:
– Простите, господин капитан, я должен вам...
– Вы мне ничего не должны, – перебил его Паша. – Я ничего не хочу слышать. Мое отношение к вам продиктовано не только вчерашней аварией и вашим пьянством. Есть еще истории с нравами. Но у меня, к сожалению, нет доказательств. Родители не хотят подавать жалобы, чтобы не калечить будущее своих детей. Вы позор нашей страны, Андерсон. Идите домой, помойтесь, переоденьтесь и после обеда выходите на работу. Убирайтесь.
Лицо Андерсона постепенно краснело и наконец стало багровым. Он хотел ответить какой-нибудь дерзостью, но сдержался и вышел, ограничившись тем, что громко хлопнул дверью, к огромному удивлению часового. Андерсон вернулся на берег на катере, дрожа от бешенства и не переставая цедить сквозь зубы ругательства. Позор своей страны! Он – позор своей страны! Это ему сказал сам Паша. Ну ладно, раз родина отвергает его, он ей больше ничем не обязан. Страна идиотов, неспособных ценить истинные таланты, не заслуживает того, чтобы приносить себя в жертву ради нее.
Его помятый "триумф" загнали на обочину возле сходен. Даже не взглянув на него, он сел в такси и поехал домой.
Андерсон направился прямиком в гараж и обнаружил, что коробка с поддельными деталями исчезла. Сначала он испугался, но быстро успокоил себя. Если бы коробка попала в руки службы безопасности базы или британской полиции, его бы не выпустили. "Они", очевидно, узнали об аресте и забрали детали из предосторожности. Наверняка, именно так.
Андерсон вошел в дом, не удивившись, что дверь заперта на ключ. Он совершенно забыл, что накануне ушел, не закрыв ее. Его удивила рвота в ванной, но он решил, что стошнило его, и убрал, не ища других объяснений. Его злоба на Пашу и всех своих соотечественников усиливалась. Он быстро привел себя в порядок, побрился, сменил белье и костюм.
Затем Андерсон спустился на кухню и выпил несколько глотков "бурбона", что только увеличило его раздражение. Он вдруг решил взять быка за рога: отправиться к Мойре Бабинс, сказать ей, что готов сделать все, о чем его попросят, в том числе и заменить детали 72421-Б.
Дом Бабинсов находился недалеко, и Андерсон мог дойти до него пешком. Инженер надел плащ и вышел. Дождь прекратился, но небо оставалось серым и хмурым, а ветер – ледяным.
* * *Юбер очнулся несколько секунд назад. Он пошевелился и понял, что лежит в постели не один. Его правая рука отправилась на разведку и коснулась нежной теплой кожи, худой ляжки, узкого плоского живота, маленьких крепких грудей. Он открыл глаза и увидел рядом с собой совсем молоденькую девушку с чистым лицом. Само воплощение невинности.
У него перехватило дыхание, и он убрал руку.
– Кто вы? – спросил он.
– Меня зовут Пирл, – ответила она. – А вас?
– Что вы здесь делаете?
Она удивленно подняла брови.
– Здесь? Но я у себя дома.
Юбер скривился и окинул взглядом незнакомую комнату, плохо освещенную серым дневным светом, пробивавшимся в щели между закрытыми ставнями. У него был неприятный вкус во рту и немного болела голова.
– И... что я у вас делаю? – поинтересовался он.
Она улыбнулась.
– Спите со мной.
– Я спал с вами?..
Она стыдливо опустила глаза.
– Ну... вы спали... не все время.
– Понимаю, – сказал Юбер. – Сколько вам лет?
– Четырнадцать, – соврала девушка. – А что?
Юбер почувствовал, что бледнеет.
– Она еще спрашивает... – вздохнул он.
Секунду они смотрели друг на друга, ничего не говоря.
– Объясните, – попросил он, – как я сюда попал?
Она засмеялась.
– Вы забыли?.. Вы приехали на машине с вашим шофером. Вас привел мой брат.
– Ваш брат?
– Да, Гордон.
– А... мой шофер? Где он?
– Мне кажется, там.
Она кивнула головой на дверь. Юбер отбросил простыню и встал. Он был совершенно голым и инстинктивно попытался прикрыть самое главное, но потом решил, что это смешно. Его одежда была разбросана по всей комнате, как будто он снимал ее в спешке, швыряя куда попало. Он нашел трусы и брюки, надел их и открыл дверь.
На столе стояло несколько пустых бутылок и стаканы. На диване храпел Энрике, завернутый в одеяло, из которого высовывались его босые ноги. Его одежда была свалена в кучу поблизости. Юбер подошел и сильно потряс его. Энрике открыл глаза и сел.
– Что... Что такое? – закричал он.
– Я тоже хотел бы это узнать, – ответил Юбер. – Быстро одевайтесь. Понять постараемся позднее.
Он вернулся в комнату. Пирл Бабинс встала и надевала пеньюар.
– Как холодно, – сказала она.
– Который час?
– Ваши часы на ночном столике.
Он взглянул на них: десять двадцать. Девушка вышла из комнаты. Он услышал, как она поздоровалась с Энрике, который ответил ей странным тоном. Юбер быстро оделся, стараясь припомнить ночные события. Он помнил вечер у Ленигана, фильм, виски, лейтенанта и Мэриан Андерсон... И больше ничего.
Ему еще никогда не приходилось напиваться до такой степени, чтобы забывать свои действия, а ведь он мог выпить гораздо больше, чем вчера, прежде чем начинал чувствовать первые признаки опьянения. Он никогда не переходил границы своей нормы. Значит, вчера произошло нечто необычное. Ему и Энрике что-то подсыпали в виски.
Ему очень хотелось прижать эту девицу и заставить ее выложить всю правду, но он вовремя вспомнил, что сейчас он не Юбер Бониссор де Ла Бат из отдела активных операций ЦРУ, а Юбер Ла Верн, инженер-электронщик, почтенный отец семейства и т.д. Значит, надо вести себя так, как вел бы в подобной ситуации Юбер Ла Верн, если такой существовал.
Одевшись, он вернулся к Энрике, возившемуся со шнурками.
– Поторопитесь, – сказал Юбер.
В это мгновение кто-то вошел в гостиную с улицы. Это был отвратительный карлик. Закрыв дверь, Гордон с хитрым видом потер руки.
– Надеюсь, вы довольны тем, как провели ночь? – поинтересовался он вкрадчивым голосом.
– Кто вы? – спросил Юбер.
– Гордон, брат Пирл. Вы меня не помните? Правда, вы устроили сильную пьянку...
Он подошел. Юбер постарался изобразить тревогу и страшное смущение.
– Вы мне должны двадцать четыре фунта и шесть шиллингов, – продолжал Гордон.
– Простите? – переспросил Юбер.
– Двадцать четыре фунта и шесть шиллингов, – спокойно повторил карлик. – По десять фунтов с каждого за Пирл, а остальное – за выпитое виски.
Он показал на пустые бутылки и стаканы. При других обстоятельствах Юбер расплатился бы парой оплеух и пинком в одно место, но он был Юбером Ла Верном, почтенным отцом семейства, который больше всего на свете должен бояться скандала. Он достал из бумажника пять пятифунтовых купюр и протянул их карлику.
– Вам лучше уйти прямо сейчас, – посоветовал Гордон. – Мама вчера уехала в Глазго и должна скоро вернуться. Ей вовсе не обязательно знать...
