Чингиз Абдуллаев - Ответный удар

— Вместе. Только я достал сигареты, как раздались крики, и мы побежали по коридору. У дверей гостиной мы встретили мистера Леживра, так, кажется, его зовут? Он был со стаканом воды в руках. В коридоре никого не было. Когда мы добежали до комнаты дьяво… — он поперхнулся, перекрестился, — в общем, до этой комнаты, там лежал только убитый Харрисон.

— А миссис Холдмен? — быстро уточнил Дюбуа.

— Она тоже. Но она была немного в стороне, у стены.

Мистер Леживр дал ей воды, и тут подошла Анна. Потом прибежали Гарри и Роберт.

— После убийства вы побежали в сад. Можете объяснить почему? — спросил Дюбуа.

— Очень просто. Убийца не мог уйти незамеченным по коридору, — невозмутимо парировал Слейтер, — значит, ушел в сад, через окно. Нужно было срочно осмотреть сад. Я попросил Хуана и Гарри Холдмена помочь мне.

— Какая предусмотрительность, — немного насмешливо произнес Дюбуа, — не слишком ли решительно вы действовали? Для человека вашей профессии…

— Именно для человека моей профессии, — спокойно парировал Слейтер. — Меня всегда привлекали разные фокусы и трюки. Вы слышали о великом Гудини? Он исчезал из закрытой камеры. А здесь всего лишь комната, тем более с окнами, выходящими в сад. В этом была какая-то тайна, а человеку искусства тайна всегда представляется одним из способов познания нашей Вселенной. Именно через тайну.

Разве не захватывающе?

— Вы ничего не нашли во дворе? — Дюбуа не любил лирических отступлений.

— Никаких следов, — подтвердил Слейтер, — хотя мне кажется, что Хуан все-таки был достаточно близко от окна.

— В момент совершения преступления? — быстро спросил Дюбуа.

— Гораздо раньше, — подумав, ответил Слейтер, — в момент убийства у дома никого не было. Вернее, никого не было у окон этой комнаты, выходивших в сад. Я хорошо разбираюсь в таких вопросах — следы должны быть еще свежими.

— Откуда вы так хорошо все знаете?

— Я художник и, кроме изобразительного искусства, иногда занимаюсь ваянием, скульптурой. А там важно чувствовать глину, землю, воду. Чувствовать все своими руками. Поэтому я убежден — в момент убийства никого у окон этой комнаты не было.

— Кто, по-вашему, мог совершить убийство? — в упор спросил Дюбуа.

— Любой, — спокойно ответил Слейтер, — покойный имел скверный характер.

Его не любили сын, невестка, друзья. По-моему, только его племянница Марта как-то могла выносить его шутки.

— А жена? Вы ничего не сказали про жену, — заметил Дюбуа, — или она любила Харрисона больше других? Слейтер не смутился.

— Про Анну Харрисон говорить не хочу. Это не мое дело. Но ее можно понять, если она не особенно скорбит по поводу смерти мужа.

— Вы давно знакомы с миссис Харрисон?

— Довольно давно. Еще до того, как она вышла замуж. Кстати, можете не проверять версию обвиняемых — жены и любовника. Мы не любовники, скорее друзья.

Харрисон не покупал моих картин, это верно. Но он финансировал проведение выставок, а это уже большая помощь. Один я бы с этим не справился.

— Благодарю вас, мистер Слейтер. Будьте добры держать в тайне ото всех наш разговор.

— Понимаю, — встал Слейтер, — я могу идти? Благодарю вас.

Он вышел, больше ничего не добавив.

— Остались двое — я и Хуан. Но последний был в саду и вряд ли что-нибудь слышал. А мне нечего добавить к словам Слейтера, — развел руками Стивен Росс.

— Что вы думаете о мистере Леживре?

— Ради бога, не надо, — даже испугался Росс, — это я пригласил его сюда. До вчерашнего дня он даже не слышал имени Эдварда Харрисона. Кроме всего прочего, он единственный, у кого нет абсолютно никаких мотивов. У всех остальных, я еще понимаю — деньги, наследство, обида, зависть, но здесь не тот случай. Уверяю вас, мистер Леживр вне всяких подозрений. Исключите эту версию, абсолютно.

— Не могу, — признался Дюбуа, — он был первым, кто увидел убитого Харрисона. Женщина не в счет. Она сразу потеряла сознание.

— Сразу после того, как был убит Харрисон. Значит, в любом случае алиби Леживра безупречно, — уточнил Стивен Росс.

— Здесь вы правы, — согласился Дюбуа, — может, все-таки Харрисона убили из окна?

— Нет, — возразил Росс, — я видел труп. Там у раны характерный пороховой песок. Стреляли с очень близкого расстояния — это будет безусловно.

Может, Харрисон подошел к окну, получив выстрел в сердце, а затем поспешил к дверям, прося о помощи. Так скорее похоже на правду.

— А зачем он тогда закрыл окно? — спросил Дюбуа. — Это же нелогично. Вы не находите?

— В состоянии шока он бессознательно мог это сделать, — предположил Росс. — В любом случае это преступление довольно загадочное и странное. Я вам не завидую, Пьер Дюбуа, у вас очень сложная задача. Не старайтесь идти по пути наименьшего сопротивления, это не всегда самый верный путь. Ищите, подумайте, а мы вместе с мистером Леживром постараемся помочь вам. В конце концов, вам даже повезло. Вчера здесь случайно оказались один из самых лучших экспертов ООН по проблемам преступности и, смею думать, достаточно известный в Европе ученый-криминолог. Втроем мы что-нибудь придумаем.

— Будем надеяться, — согласился Дюбуа, — иначе мне придется поверить в дьявола.

— Лучше в бога, — серьезно предложил Росс, — это перспективнее. Вы не знаете, отчего все французы такие ужасающие материалисты?

— Мы страна революций, — засмеялся Дюбуа, вставая. — Поеду в город, узнаю про свои запросы. Заодно заберу с собой вашего Хуана. Он мне поможет лучше сориентироваться при получении бумаг Харрисона.

— Вы его тоже подозреваете?

— Я должен подозревать всех. Так, кажется, учил нас когда-то известный европейский криминолог Стивен Росс.

— Победили, — поднял руки Росс, — делайте, что считаете нужным. Я полностью в вашем распоряжении.

После отъезда комиссара Дронго долго сидел один. Перебирая в уме события последнего дня, он пытался понять сложный механизм данного убийства. Не придумав ничего особенного, он решительно встал и направился во двор. Там уже дежурил полицейский, оставленный Дюбуа до приезда экспертов из Лиона.

Подозрительный Пьер не особенно верил рассказам об исчезнувшем преступнике.

Комиссар был большим материалистом и не верил в появления дьявола. Не подходя близко к окнам, Дронго внимательно осматривал землю вокруг дома. На это он потратил около двух часов. Но все было тщетно. Никаких подозрительных следов, ничего, что могло привлечь внимание. К обеду Дронго вернулся в дом.

Обед проходил в полном молчании. Место хозяина дома пустовало, так как Анна не решилась сесть на его место. Все перебрасывались короткими фразами, стараясь не смотреть друг на друга. Прислуживавшая Шарлотта неторопливо разносила блюда; казалось, она была единственным человеком, которого не смутила смерть Харрисона.

Дронго обратил внимание на Клаудиу. Она была чем-то взволнована, стараясь не выдавать своего состояния. Но чем дольше длился обед, тем более нервной и напряженной становилась невестка покойного хозяина виллы.

Напротив, Марта была спокойной, хотя он видел, каких трудов стоит ей это спокойствие. Страшная картина убийства дяди была перед ее глазами, но молодая женщина держалась неплохо.

— Нужно будет покормить полицейских, — напомнил Росс.

— Да, да, конечно, — спохватилась Анна Харрисон. — Шарлотта, — обратилась она к служанке, — покормите, пожалуйста, их вместе с Хуаном.

— Хуан уехал с полицейскими, — почти неслышно прошептала старушка.

— Когда? — удивился Роберт. — Я не видел, чтобы они его увезли.

— Это я попросила его поехать, — быстро вставила Анна, — я думала, он уже вернулся. В городе потребуются какие-то формальности при оформлении, а Хаун обычно был в курсе всех дел моего мужа.

— Нужно было сказать мне, — возразил обиженный Роберт, — в конце концов, я сын, и мне тоже следовало поехать.

— Я как-то не подумала, — слабо улыбнулась Анна, — но там нет ничего серьезного. Просто надо быть… в морге, — голос ее дрогнул, — там требуются какие-то формальности. Простите… — Она быстро встала и вышла из комнаты.

Оставшиеся сидели в неловком молчании.

— Напрасно ты так, — мягко сказала Марта. — Хватит, — разозлился Роберт, — в конце концов, я его сын. Мой безумный отец слишком часто влюблялся.

Из-за этого он несколько раз менял свое завещание. А сколько денег он потратил на своих знакомых!

— Ты несправедлив к отцу, Роберт, — возразила Марта, — он очень любил тебя.

— Еще больше он любил себя, — недовольно отрезал Роберт. — Несколько дней назад он опять менял свое завещание. Думал, что я не узнаю. И большую часть завещал моей мачехе. Он почему-то считал, что документы взял именно я. А я до сих пор не знаю, о каких документах идет речь.