Андрей Ильин - Ревизор 007
— Не подведут! Я в своих, как в себе, уверен!..
Потом был другой разговор. По всей видимости, с кем-то из финансовых воротил.
— Сколько у тебя валютных запасов?
— Миллионов восемьсот есть.
— А почему так мало?
— Издержки.
— Знаю я твои издержки — в сортирах унитазы позолоченные ставишь. Зайти нельзя — слепнешь.
— Нам без золотых унитазов нельзя. Положение обязывает. Сегодня я на сортирах сэкономлю, а завтра от меня клиентура разбежится. У нас ведь о достатке по золотой пыли в глаза судят. Вот я и пылю.
— Сколько ты сможешь всего собрать?
— Если поднапрячься — еще половину.
— Половину-мало.
— Ну, может, еще процентов двадцать, если кое-кого из клиентов за глотку возьму. Но двадцать — предел.
— А если я тебе оборотные капиталы пополню? Сколько сможешь на краткосрочных кредитах взять?
— Смотря какая сумма.
— Большая сумма.
— Заработная плата и пенсии?
— Пенсии само собой. Но сейчас речь не о них. О кредите. В валюте.
— Процент?
— Один — в год.
— Наличными?
— Почему наличными?
— Потому что таких процентов безналом не бывает. Бывает, если только деньги бюджетные, а расчет наличными. Это, часом, не Центробанк?
— Нет, не Центробанк, совершенно другие источники. Но тоже не бедные.
— Не беднее Центробанка только Золотой форт в Америке.
— Не будем уточнять. Бери деньги и крути.
— Когда брать?
— Когда скажу, тогда и брать…
И через четыре часа снова голоса:
— У тебя все готово?
— Так точно! Ждем приказа.
— Оптимистично. Настолько уверен в своем хозяйстве?
— Уверен! У меня народ дисциплинированный.
— А если центр надавит?
— Если надавит — изображу бурную деятельность. Недели полторы продержусь. Больше — едва ли.
— Больше не надо. Надо — неделю.
— Неделю гарантирую…
И еще разговор, и еще… Буквально через каждые несколько часов. Нещадно они эксплуатируют бокс. На износ…
Или действительно на износ, потому что скоро он не будет нужен? Потому что скоро в Регионе произойдут какие-то важные события. О которых говорит каждый новый собеседник, но не говорит ничего конкретного, только общими фразами и намеками. Даже в боксе намеками!
Мозги сломать можно, размышляя над всеми этими тайнами!
Снова еле слышный стук двери. Шаги.
— Ну вот здесь можно говорить.
— Давайте говорить здесь. Я согласен.
Акцент! Похоже, визитер иностранец.
— Я хочу знать про ваши дела.
Явный акцент! Какого языка? Когда-то его учили языкам и учили акцентам.
Немецкий? Нет, не немецкий. Скорее всего, английский. По одной фразе судить сложно, надо послушать еще…
— У нас все хорошо, все по плану.
— О, я знаю, вы, русские, любите план — пять лет, семь лет. Догоним Америку и перегоним Америку. Да, да. Я помню. План хорошо, если он все предусматривает.
— Так и есть.
— Тогда вы должны были предусмотреть отдавание.
— Отдачу. Я рассчитал отдачу. Каждый получит свой кусок. И вы получите. Как договаривались — на пятьдесят пять лет.
— Это обещание или гарантии? Когда дело идет о деньгах, мы должны все очень хорошо считать.
— Считали. И не только мы, многие считали. В том числе ваши конкуренты. Но мы выбрали вас.
— Да, я помню. Я умею ценить ваш выбор. Но вы хотите попросить очень большой сумма.
— А вы большой барыш.
— Что есть барыш?
— Прибыль свыше ста процентов.
— О, сто процентов это много, это очень хорошо. Мы согласны получать прибыль сто процентов.
— Ну так получайте! Но вначале платите. Прибыли без вложений не бывает.
— Мы будем платить. Мы переведем на ваш счет половину суммы.
— Почему только половину?
— Это очень большие деньги. Мы должны посмотреть. и потом дать остальное.
«Крохоборы! — подумал Глава администрации. — Хапнуть хотят миллиарды, а торгуются за цент. Послать бы их… Но нельзя. Без их денег дела не будет. Без денег вообще никакого Дела не будет».
— Я знакомил вас с нашими планами и с нашими возможностями. Мне кажется, вы могли оценить степень риска. И могли решить, стоит ли вам участвовать в этом предприятии. А если решили, то пора перейти от слов к делу!
— Не надо горячиться…
«Странно, — отметил Ревизор. — То он коверкает слова, то запросто вворачивает в разговор не самые простые русские выражения. Горячиться… Похоже, он знает русский лучше, чем хочет показать».
— Мы имеем рискованное предприятие. Пятьдесят процентов — это хорошая цена. Когда будет дело, мы дадим остальное. Мы дадим больше.
— Ладно, черт с вами, давайте что есть!
«Пока надо их использовать, а потом… — подумал Глава администрации. — Лишь бы деньги дали и обеспечили общественный резонанс…»
Шаги. Мягкий стук двери. Тишина.
Кто же это мог быть?
Ревизор быстро оделся и быстрым шагом прошел в магазин, выходящий витринами на ворота администрации.
Вот он!
С крыльца администрации сбежал средних лет мужчина.
По покрою одежды — наш, по повадкам — иностранец. Мужчина прошел к автомобильной стоянке и сел… в «Москвич». Что уже совсем интересно. Машина российская, одежда тоже, а сам…
Надо присмотреться к нему поближе.
Ревизор вышел из магазина на улицу.
«Москвич» тронулся с места. Уйдет!.. Но здесь нельзя, могут быть видеокамеры. Быстрым шагом отошел за два квартала от магазина и здания администрации и поднял руку.
Нет, так никто не остановит.
Снова поднял, но уже с зажатой в пальцах стодолларовой купюрой.
Первая же машина затормозила, как вкопанная.
— Куда?
— Вперед. У меня дочь дура, уехала с каким-то подонком.
Ехали не долго. Машина остановилась во дворе жилого дома. Прежде чем выйти, иностранец закрыл все окна и подергал ручки. Значит, собирается уходить надолго.
— Черт возьми! Я, кажется, машины перепутал. Та тоже «Москвич» была. Может, простишь?
— Нет, уговор есть уговор. Гони сотку…
Иностранец вошел во второй подъезд.
— Слышь, бабуля, это чья машина, не Пашки Говорова?
— Какого Пашки? Нет здесь никакого Пашки. Жильца это одного. Он здесь квартиру снимает.
— А-а…
Соваться в квартиру с микрофонами Ревизор не рискнул. Попробовал пощупать клиента издалека с помощью лазерной пушки. Ничего не вышло. Снимать вибрацию со стекол было невозможно, стекла дребезжали от поставленного на подоконник, вплотную к ним, и включенного на среднюю громкость магнитофона. Жилец был меломаном, и, пока находился в квартире, музыка не затихала. Или был профессионалом, знавшим о предательском свойстве окон.
Нужно было действовать как-то иначе. Изысканней…
Например, снять соседнюю квартиру и… Нет, снимать нельзя, это может вызвать подозрение. Но как-то освободить надо. Может, выселить жильцов под видом капремонта? Нет, тогда придется ремонтировать весь дом, в том числе квартиру иностранца. Дать телеграмму, что умер любимый дедушка? Они, конечно, уедут, но ненадолго. А что, если… Причем с гарантией на месяц…
— Ваша квартира 67?
— Да…
— Прохорова Мария Павловна?
— Да-а…
— Я представитель туристической фирмы «Удача». Пришел вас поздравить!
— С чем?
— Вы выиграли путевку в Средиземноморский круиз. На трех человек, — представитель протянул купленную два часа назад круизную путевку.
— У меня нет трех человек. У меня только муж.
— Ну, значит, на двух. Так что собирайтесь. Возьмите с собой паспорт, купальный костюм и… И все. Остальное за счет фирмы. Выезд через три часа.
— Как через три? Я не могу через три. А нельзя маленько подождать?
— Я подождать могу. Но теплоход, теплоход ждать не станет. Через три часа вы должны быть в аэропорту, через шесть — в Москве, где вам откроют визу, а поздно вечером на борту морского лайнера в каюте первого класса. Так что собирайтесь.
— Скажите, а нельзя взять деньгами?
— Деньгами нельзя! Впрочем, если вы не хотите бесплатно посетить Рим, Венецию, Марсель и Париж, то так и скажите! И я отдам путевку…
— Не надо отдавать! Я согласна. Только можно, я позвоню. Подруге. Скажу, что я еду…
— Звоните.
Но телефон не работал.
— Молчит.
Еще бы он не молчал, если провода перерезаны.
— Жаль.
— Тогда можно я сбегаю соседям скажу?
— Нет, бегать никуда не надо. Вы не успеете, у вас осталось два с половиной часа. Я сам всем все расскажу.
— Спасибо.
— Не за что. Собирайтесь. А я, с вашего позволения, пока подожду вас на кухне, а потом провожу в аэропорт.
— Ну что вы, зачем… Я сама справлюсь. А вы идите отдыхайте.
— Я бы ушел, с удовольствием, но, если я уйду, меня начальство так взгреет…
Квартира освободилась. Поздно ночью Ревизор открыл дверь прихваченным у жильцов запасным ключом. И лег спать. Потому что работа туроператора — это, оказывается, такая утомительная суета…
