Тайна Орлиной сопки. Повести - Левин Минель Иосифович
— Дежурный судебно-медицинский эксперт Шабанова, эксперт НТО[14] лейтенант Ходжаев — на выход!
С этой минуты они поступали в распоряжение майора Леднева. В прокуратуре дожидался машины Музаффар-заде.
Вялое, точно невыспавшееся солнце повисло над сопкой. За невысоким дувалом поднималось кирпичное строение с черной трубой. Под навесом стояли грейдер и еще какие-то дорожные механизмы, левее — штабеля ящиков. Убитые геологи лежали за ними на раскладушках.
Приехавшую оперативную группу встретил участковый инспектор капитан Бабаев. Музаффар-заде поинтересовался, где сейчас находится дорожный мастер Шукуров, первым обнаруживший убитых.
— Да вот он и сам, — сказал Бабаев.
Шукуров старательно отвечал на вопросы.
Вчера вечером подъехал грузовик. В кабине рядом с водителем сидела женщина. В кузове были ящики, два человека устроились на них возле кабины, один — у заднего борта. На него Шукуров сразу же обратил внимание: человек приветливо махал рукой.
Как выглядели остальные?.. Один был в кепке, низко надвинутой на лоб. Другой все время прикрывал лицо рукой, рубашка была, кажется, желтая.
Спустя некоторое время к дорожному мастеру подошел приветливый человек. Это был Сенин. Шукуров стал угощать его чаем.
— В гостеприимстве — великая мудрость Востока! — улыбнулся геолог. — Надеюсь, и моя спутница убедится в этом.
— Жена? — поинтересовался Шукуров.
— Нет, — ответил Сенин. — Общественная нагрузка.
Ночью все было тихо. А часов в семь утра дорожный мастер понес геологам только что испеченные лепешки. Домой прибежал в невменяемом состоянии. Жена не сразу поняла, что произошло. В районный отдел внутренних дел позвонила она.
Шабанова сообщила о результатах первичной экспертизы:
— У мужчины смерть наступила от сильного удара в голову твердым предметом, возможно, бутылкой. У женщины удушье, безусловно насильственное. Вот пока и все, что могу сказать.
Один из ящиков был сдвинут с места. Майор обратил на это внимание. Ходжаев без особого труда нашел за ним пустую бутылку со следами крови. В ней, судя по этикетке, была «Пшеничная» водка.
Леднев протянул следователю документы убитых. Сенин Юрий Васильевич, геолог. С фотографии смотрел крепкий, здоровый мужчина с приятным, умным лицом.
Голубева Вера Васильевна, начальник лаборатории. Черная коса обернута вокруг головы. Широко раскрытые доверчийые глаза. Чуть выпяченная нижняя губа.
Лейтенант Ходжаев тем временем обнаружил на раскладушках отпечатки пальцев и теперь старательно снимал их на дактилоскопическую пленку. Так же тщательно он исследовал лежавшую на земле небольшую дамскую сумку, в которой были гребешок, пудреница, губная помада, письмо и рубль мелочью.
Музаффар-заде осторожно развернул сложенный вчетверо листок.
«Здравствуй, Вера! И писать-то не хочется. До чего же я, оказывается, ошибся. Думал: ты лучше всех. А ты…»
Буквы прыгали. Кто-то писал торопливо, волнуясь:
«Берегись! Ты еще не знаешь, на что я способен!»
Майор Леднев стал внимательно рассматривать землю вокруг раскладушки, на которой лежал труп женщины. Вскоре он заметил след. Вероятно, Голубева пыталась бежать, но ее быстро догнали, потащили назад.
Когда все было кончено, у нее обшарили сумочку и, по всей видимости, забрали деньги.
— А письмо? — спросил следователь прокуратуры.
— Либо деньги взяты для того, чтобы запутать нас, либо письмо оставлено с той же целью, — предположил Леднев.
Музаффар-заде согласился:
— Отсюда и будем строить план следственных и оперативных действий.
Овчарка сразу бросилась на дорожного мастера. Младший лейтенант Полосов успокоил ее и вернул к раскладушкам. На этот раз собака потянула в другую сторону, однако вскоре совсем отказалась от поиска. Полосов стал водить ее по кругу. В одном месте на песчаном участке змеился велосипедный след.
Полосов не смог определить, куда он ведет, мешал каменистый грунт. Убедившись в тщетности своих усилий, младший лейтенант подписался под документом, который потом будет фигурировать в деле: овчарка след не взяла. Но он доложил о велосипедном следе, с которого на всякий случай с помощью гипса был снят оттиск.
Капитан Бабаев заметил, что скорей всего это проезжал почтальон Рауфов. Он каждый день доставляет корреспонденцию на отгонные пастбища колхоза «Победа». Живет в кишлаке Бунафша, это километра четыре в сторону. Ни в чем предосудительном не замечен.
— Надо провести опознание, — сказал Ледиев. — Если снятый оттиск окажется идентичным рисунку на покрышках велосипеда почтальона, то, видимо, придется искать и другие пути к раскрытию преступления.
— Пожалуй, вы правы, — согласился Музаффар-заде, жмурясь от яркого солнца.
На фоне безоблачного неба вырисовывались острые вершины. По склону хребта, скупо поросшего арчой, к темно-зеленому островку можжевельника подбирались козы.
Утро было чистое, радостное, с настоявшимися за ночь ароматами земли. Горы излучали свет, точно их побелили. Из глубокого ущелья струился синий воздух.
Трудно было поверить, что сюда, в такую первозданную красоту, только что ворвалась смерть.
Леднев связался с управлением внутренних дел.
— Вас, конечно, интересует, где сейчас геологическая партия? — спросил оперативный дежурный. — Так вот, она за перевалом Машхур. Работы сворачиваются. Сенин и Голубева выехали в район Орлиной сопки на грузовике с номерными знаками 13–47. С ними водитель Султанов и рабочий Кадыров. Розыск машины объявлен.
— Выезжаю на Машхур! — доложил Леднев.
3
Ваганов проснулся совершенно разбитым. Всю ночь его преследовали кошмары. То он стрелял по каким-то смеющимся мишеням, то мучительно долго бежал за Людмилой. А когда наконец прикоснулся к плечу дочери, оказалось, что это кукла.
Николай Гаврилович сел на кровати, мрачно оглядел комнату. Вот она, эта кукла, с отбитым носом. Как нежно обращалась к ней девочка: «Золотая моя Валентина!»
Он вспомнил Зябликову — у той было такое же имя. Последняя встреча с ней оставила неприятный осадок. Ваганов пришел в универмаг «Детский мир» за новой куклой. Зябликова стояла за прилавком, что-то рассказывала покупателю, который слушал ее с ничего не выражающим лицом.
— Здравствуйте! — произнес Ваганов. Но почему-то Зябликова не хотела его узнавать. Тогда он стал разглядывать дамские сумки, зонты, губную помаду, краску для ресниц, духи, лак для ногтей, не очень понимая, зачем все это продают в детском универмаге.
— Покажите, пожалуйста, вот тот ночной крем, — с трудом выговорил он непривычное название, уверенный, что Зябликова откликнется. Она и в самом деле повернула голову.
— Ну как там Надежда? — спросил Ваганов.
— Не Сабурова ли? — вдруг проявил заинтересованность покупатель. — А вы кто ей будете?
— Это отец девочки, — уточнила Зябликова.
— Так это вы, значит, подали на алименты? — В голосе незнакомца прозвучала неприязнь.
Зябликова тоже вдруг рассердилась.
— Скиньте его с лестницы, Мавричев.
— А не лучше ли нам отметить знакомство? — неожиданно предложил Мавричев…
Это было на прошлой неделе.
Ваганов зажег газовую плиту, вскипятил чай. Вспоминать, что было потом, ему не хотелось.
Почтальон Рауфов прижал руки к груди и поклонился. Гости не успели опомниться, как оказались за дастарханом.
— Мы к вам по делу, — попытался внести ясность Музаффар-заде. — Хочу задать вам несколько вопросов.
— Слушаю, ака-джон, — с готовностью отозвался Рауфов.
— Вы вчера были на Орлиной сопке? Если да, в котором часу?
