Данил Корецкий - Бехеровка на аперитив. Похититель секретов-2
В груди у меня что-то сжалось и поползло вверх. Я так хотел разглядеть среди сосновых иголок грецкие орехи, раскрашенные мной и двоюродным братом золотой и серебряной красками и подвешенные отцом рядом с фонариками. И очень хотел, чтобы один такой праздничный орех занял место мелко вибрирующего в глубине души обжигающе-ледяного шарика черной тоски. Я вдруг вспомнил, чего мне не хватало сегодня. Новый год был для меня навсегда связан с запахом хвои, отцовского табака, кофе и мандаринов. Крупных, с легко снимаемой кожурой и, только в это время года и в моём детстве, имеющих такой потрясающий аромат.
Огоньки стали превращаться в лучистые звёздочки. Я резко отвернулся и вышел. Приближение старости начинаешь ощущать именно в такие моменты, а до своего детства, видимо, ещё нужно опять дорасти.
Пётр вышел вслед за мной, запер дверь на ключ и набрал на мобильном телефоне несколько цифр. Из нависших над окнами и дверью продолговатых коробок стал опускаться сплошной металлический занавес.
И тут я прочитал не замеченную ранее солидную табличку, закреплённую на двери. На чешском, английском и немецком языках, после учтивых извинений, сообщалось: «Мы временно не работаем».
Конечно, такая надпись остановила бы любого из носителей перечисленных языков, этим и объяснялась незапертая дверь, но если бы даже на табличке три раза было написано по-русски… Моих соотечественников не останавливают буквы – только замки. Закрыто – так закрой! Нас только запертая дверь заставит прочитать объявление на ней, и то после двух-трёх рывков…
Петр вопросительно посмотрел на меня, я улыбнулся, и мы довольно бодро зашагали по мокрому блестящему булыжнику. Желтоватый свет фонарей расплывался в насыщенном молекулами влаги воздухе, создавая лёгкую киношную затуманенность. Наши фигуры издали должны были выглядеть многозначительно и неопределенно. Если, конечно, за нами кто-то наблюдал.
После каминного тепла на улице было сыро и зябко, разговаривать не хотелось. Да и о чем сейчас говорить? Подброшенная монета жребия крутилась на ребре, и я не знал, как она ляжет. Действительно ли Петр искренне расположился к вымокшему до нитки случайному посетителю и ведет его на ужин? Или, распознав разведподход, отлучился в туалет, выдал тревожный звонок, и сейчас желто-красные глаза анаконды хищно рассматривают наши зыбкие фигуры, а словосочетание «ведет на ужин» приобретает для одной из них совершенно другой смысл…
Узкая улочка пустынна, зловеще чернеют подворотни, шаги отражаются от близких фасадов старинных домишек и вроде удваиваются, так и хочется обернуться…
Через пару кварталов на тротуаре стоит деревянная тренога с надписью «Тёплая еда» и стрелкой, указывающей в плохо освещенный дворик. Эта стрелка ассоциируется у меня с надписью «Объезд», которая загоняет жертву в тщательно подготовленную засаду.
Заходим под арку, сворачиваем налево, упираемся в вывеску «Подкова», спускаемся по узким каменным ступеням и попадаем в неожиданно просторный, высокий зал средневековой корчмы. Я перевожу дух и разжимаю горячий кулак, выпуская нагревшийся металл.
Здесь многолюдно, шумно и накурено. Тяжёлые дубовые столы и скамьи без спинок, гранёные кружки грубого стекла, полумрак, и две толстые немолодые официантки… Это настоящая чешская пивная, явно не предназначенная для развлечений праздных туристов.
Свободных мест, на первый взгляд, не было, мы замешкались у входа, но только на минуту. Симпатичная подтянутая женщина в черном платье вышла навстречу улыбнулась, громко чмокнула Петра в щёку и уверенно, по-хозяйски, провела нас к маленькому столику за колонной. Солидная медная табличка сообщала, что стол заказан, рядом с ней лежали спички и подставка для трубки. Похоже, здесь Петра ждали всегда.
Пока я осматривался, Пётр что-то тихо говорил на ухо хозяйке, очень похожей на подержанную Мэрил Стрип, но сохранившей неплохую фигуру. Рука его вольно лежала на границе выраженной талии и выпуклых ягодиц и совершала поглаживающие движения, которые эту границу нарушали. «Мэрил Стрип» взглянула на меня, улыбнулась и приветственно кивнула, потом опять перевела взгляд на Петра, мягко стёрла с его щеки губную помаду и направилась к дверям, из-за которых доносились звуки и запахи настоящей, действующей в полную силу кухни. Мой спутник проводил ее гордым взглядом собственника и тоже присел к столу.
– Сейчас я вас удивлю! – заговорщически подмигивает он и потирает руки.
Благодарный гость Геннадий Поленов улыбается.
Я достаточно хорошо знаю чешскую кухню, ее отличительные черты – основательность, сытность, низкая цена. Причём, в отличие от России, дешевизна не отражается на качестве… Национальное рождественское блюдо – «капр».[38] Перед праздником на каждом углу ставят большие ёмкости с живой рыбой. Выбираешь, тебе его чистят и разделывают. К зиме откормленные зеркальные красавцы достигают огромных размеров и не во всякую плиту могут поместиться целиком. Конечно же, распространена жареная утка, обязательно – свиная нога… А сыры! Чехия – рай для любителей сыра. Ассортимент, согласен, не франко-итальянский, но тоже очень впечатляющий, а разница в цене компенсирует неравенство…
Опыт не всегда надо демонстрировать, и когда одна из официанток приносит меню в тяжелых деревянных обложках, я делаю вид, что с интересом погрузился в мир местной гастрономии.
Количество сортов колбас, сосисок, шпекачек, зельцев огромно. Мясо в копчёном, жареном, варёном, тушёном и вяленом виде. Много дичи: оленина, кабан, фазаны, перепелки… Да, есть мясо страусов, но я поспешно пролистываю эту страницу.
Кнедлики! Не дай вам Бог сказать чеху, что кнедлики похожи на наш недопечённый хлеб. Кнедлики пришли из старинной богемской кухни и служат не только гарниром, но и самостоятельным блюдом. Вариаций масса: пшеничные, картофельные, с мясом, фруктами, под традиционной «райской омачкой»[39] или с сиропом. Некоторые надо варить, какие-то разогревать в духовке. А для начала надо просто поверить чехам на слово, что кнедлики – это «супер». И со временем начинаешь понимать, что, действительно, это не хлеб, а если с непривычки и не «супер», то вполне приемлемое сытное блюдо.
– Полагаюсь на вас, Петр! – Я откладываю меню и почтительно наклоняю голову. Петр удовлетворенно кивает. Пока все характерологические особенности его личности подтверждаются: он гостеприимен, любит застолья, легко сходится с людьми, склонен к задушевным беседам… И уши борца, и «набитые» костяшки пальцев, и след давнего перелома. В принципе, достаточно для идентификации, но дело уж очень серьезное, тут не должно быть ошибки!
На столе появились «утопенцы» – розоватые блестящие сардельки с луком в маринаде, две рюмки бехеровки, две кружки тёмного бархатного «Вельвета», сырное ассорти и теплые «рохлики», по-нашему – рогалики.
– Не, Петр, не, – я отодвигаю свою рюмку. – Нэсоухласим с вами![40]
Он удивлен.
– В чем?
– В ликере с пивом. Их соединять нельзя. А уж ликер с утопенцами – в особенности. Раньше за такое из партии выгоняли!
Петр усмехается. Хотя вряд ли коренному чеху может быть понятен юмор последней фразы.
– Давайте выпьем, чтобы это было самое большое разногласие между нами!
Рюмка ликёра чокается с бокалом пива. Честно говоря, к острым сарделькам я бы предпочел светлое – «Старопрамен» или «Пильзенское», да и лук в маринаде мало сочетается с сыром… Но слишком уж привередничать нельзя, чтобы не нарушить тонкой ткани налаживающегося взаимопонимания.
У Петра прекрасное настроение. Он поднимает указательный перст на уровень виска и торжественно сообщает:
– Вепршово колено готовит лично Миша.
– Шеф-повар?
– Михаэлла и хозяйка, и шеф-повар, и официантка, если это нужно. И мой большой друг. Я познакомился с ней пару лет назад, когда приехал в Прагу. Она мне очень помогла. Правда, и я ей помог..
Я оглядел зал и бестактно спросил:
– Вы совладельцы?
– Нет. Хотя я и повар по профессии, но сейчас на пенсии. «Подкова» принадлежит ей. Выпьем! – Он отвернулся и сделал знак официантке. Воспользовавшись случаем, я, наконец, заказал «Старопрамен».
Ну, что ж, Петя, вкладывать деньги в недвижимость – не худший вариант. Если, конечно, они твои, спишь ты спокойно, и никто тебя не ищет…
– Как здорово, Петр! – откинувшись на спинку стула, говорю я.
Он с улыбкой кивает.
– На Каймановых островах запекают в углях мясо молодого крокодила… В глине. Не приходилось пробовать?
Мой замечательный новый друг качает головой.
– Нет. Я был там два раза, но как-то не пришлось…
Я понимающе киваю. Конечно, Петя, тебе было некогда знакомиться с местной кухней. В первый визит ты открывал именной банковский счет, а во второй – переводил поступившие на него триста миллионов на номерной счет в Цюрихе. Конечно, Будницкий никогда бы не перевел такие деньги никому не известному человеку, но он получил прямое указание министра. И думал, что речь идет об очередном обмане государства, столь же распространенном, сколь и привычном… А «кинули» как раз его самого! И ты получил свою долю. Очень неплохую долю! Раньше за такую сумму тебя бы расстреляли сотню раз. Хотя об угрозе безопасности страны ты ничего не знаешь. Впрочем, теперь и за это не расстреливают…
