Евгений Иванов - Голый шпион. Русская версия. Воспоминания агента ГРУ
Масла в огонь подливала и пресловутая грубость премьера Хрущева, прямолинейность многих его политических жестов, адресованных официальному Бонну. Канцлера Аденауэра он иначе как «выжившим из ума дегенератом» не называл. На какие договоренности можно было рассчитывать в запале подобной риторики? — На нулевые, конечно. Их мы и имели. В итоге задача перед дипломатией и разведкой стояла предельно сложная — не дать разгореться пламени новой войны, найти общий язык с западными державами и не допустить ядерной катастрофы.
Поскольку политический диалог между Москвой и Бонном практически отсутствовал, а взаимопонимания в германском вопросе между Востоком и Западом не было и в помине, Центр предложил своим резидентурам в столицах ведущих западных стран через имеющиеся контакты наладить каналы прямой связи с высшим государственным руководством. Такие каналы предполагалось задействовать в кризисных ситуациях для оперативного и доверительного обмена мнениями между руководителями стран, заинтересованных в эффективном и мирном разрешении возникавших конфликтов.
Моим контактом в Великобритании, который должен был обеспечить по команде Центра посредническую роль Лондона, стал сэр Годфри Николсон. Видный политический деятель консервативной партии и председатель одного из наиболее авторитетных комитетов британского парламента — комитета по оценке, сэр Годфри был старым другом лорда Астора и сэра Колина Кута. А кроме того, и добрым приятелем Стивена Уарда, что, конечно же, облегчало мне ведение дела.
Объективности ради надо признать, что сэра Годфри выбрал для канала связи с Москвой не я. Судя по всему, свое благословение на этот контакт он получил от тогдашнего министра иностранных дел Великобритании сэра Алека Дугласа Хьюма. Ибо изначальное предложение о посреднической роли Лондона было адресовано мною именно сэру Алеку через доктора Уарда.
Если верить заверениям Стива, удовлетворение этой просьбы ускорил лорд Астор. Именно он, узнав о моей инициативе, связался с сэром Алеком. Министр иностранных дел поручил поддерживать контакт со мной сэру Годфри, который послушно выполнял это указание, регулярно встречаясь со мной для консультаций и обмениваясь письмами. В них было много общих слов, но попадались и ценные предложения. Их с вниманием изучали в советском посольстве. Информировали Центр. Но все эти контакты были лишь предтечей возможных последующих действий. Сэр Годфри и я, мы оба терпеливо ждали своего часа, чтобы вступить в бой.
Помимо работы по подготовке почвы для возможной посреднической роли Лондона в разрешении американосоветских разногласий, Центр интересовала информация о размещении ядерного оружия в Западной Германии. Антигерманское согласие с сэром Колином не могло не помочь мне в этом деле. Это я почувствовал с самых первых встреч с редактором «Дейли телеграф». И не ошибся.
— Бундестаг утвердил новый военный бюджет, — поделился я с господином Кутом новостями, полученными с Рейна, за обеденным столом в одном из ресторанчиков на Лестер сквер, куда пригласил сэра Колина. — Германский военный бюджет превысил 27 миллиардов марок, а это почти две трети всех государственных расходов страны. Что вы на это скажете? И еще один любопытный факт: военнослужащие германского бундесвера оставлены в войсках на сверхсрочную службу. Как вам это нравится?
Мой собеседник, естественно, не был от этих новостей в восторге. Но сэр Колин помрачнел еще больше, когда я добавил:
— А что вы скажете о таком триумвирате: генерал Шпей-дель — командующий сухопутными войсками НАТО в Европе, адмирал Вагнер — командующий военно-морскими силами НАТО на севере континента, и генерал Хойзингер — председатель постоянного военного комитета НАТО в Вашингтоне? И все они немцы. Да вами же везде — ив штабах и на воде и на суше — командуют бывшие нацистские преступники! Остается теперь только выдать ядерное оружие бундесверу, и немцы вас вовсе приберут к рукам.
— Этого не случится, кэптен, — пытался заверить меня сэр Колин.
— Почему вы так уверены в этом? — поинтересовался я, надеясь получить долгожданную информацию.
— Это решенный вопрос, Юджин, можете не сомневаться, — убежденно заявил он мне.
Сэр Колин был осторожен, и конфиденциальную информацию не имел привычки выдавать, тем более своему потенциальному противнику. Но его немногословный ответ получил подтверждение и из другого, куда более авторитетного источника, о чем я, естественно, не преминул немедленно сообщить в Центр. На этот источник вышел Стивен Уард, выполнив мою настойчивую просьбу и разговорив одного из своих весьма информированных знакомых на тему о размещении ядерного оружия в ФРГ. Этим знакомым оказался посол США в Лондоне сэр Дэвид Брюс. Уард как-то рисовал его портрет, заказанный ему редактором «Лондон иллюстрейтед ньюс» сэром Брюсом Ингрэмом. И установил с ним деловой контакт.
Мистер Брюс был весьма заметным лицом в американской разведке и дипломатии. В годы Второй мировой войны он возглавлял резидентуруУСС (Управления стратегических служб — предшественницы ЦРУ) в Лондоне. Затем работал послом во Франции, Западной Германии и Англии, не порывая при этом особых отношений с разведкой. В послевоенные годы это была центральная фигура в сложных взаимоотношениях официального Вашингтона с его западноевропейскими партнерами.
Когда контакты между Стивеном Уардом и сэром Дэвидом Брюсом достигли достаточной степени доверия, Стив решился, наконец, задать вопрос о ядерных ракетах. Сразу же после состоявшегося разговора, — а было это в разгар Берлинского кризиса, — Уард поспешил обрадовать меня тем, что ему удалось узнать.
— Я же говорил тебе, что все разузнаю. А ты сомневался в моих способностях, — назидательным тоном доложил мне Стив.
Отдав должное многочисленным талантам друга, я попросил его подробно передать мне содержание состоявшегося разговора.
— Я долго рассуждал о том, что Соединенным Штатам никак нельзя вручать ядерное оружие бундесверу, что Бонну нельзя доверять в таких вопросах, — вспоминал Стив свою беседу с послом, — а он мне в ответ: «Мы не позволим немцам получить контроль над нашим ядерным оружием». Сказал, как отрезал, — прокомментировал Уард слова американского посла, произнесенные, видимо, однозначно и уверенно, без каких-либо колебаний.
— А контроль над химическим оружием разрешите? — спросил тогда Стивен Уард.
— И над химическим не разрешим, — ответил сэр Дэвид так же решительно.
Это была по тем временам важнейшая информация, хотя, как я узнал позднее, не первая информация такого рода. Центр получал ее из разных источников. И она подтверждала нежелания Белого дома доверить контроль над размещенным в Западной Германии американским оружием массового уничтожения бундесверу. Передав в Москву сведения, добытые Уардом, я лишь подтвердил то, что стало известно по другим каналам.
Посол США в Лондоне сэр Дэвид Брюс и его помощник Альфред Уэллс, к немалому моему удовлетворению, оказались добрыми друзьями Стивена Уарда. Придворный остеопат был частым гостем в лондонской резиденции американского эмиссара в Винфилд Хаус в Риджент парке. Нередко он проводил время и в кампании его личного помощника. Стивен следил за здоровьем обоих, а также членов их семей. Развлекал их своим рисованием и рассказами о жизни высшего общества. В ответ, он получал интересовавшую меня информацию. Словом, доктор Уард, образно говоря, стал ушами советской разведки в домах сэра Дэвида и некоторых других высокопоставленных американских дипломатов в Лондоне.
При каждой новой встрече Стивен щедро делился с послом США новостями от лорда Астора или сэра Уинстона Черчилля, рассказывал о беседах в кругу сэра Колина Кута или сэра Годфри Николсона. Все это делалось неслучайно. Необходимо было заинтересовать сэра Дэвида не только в медицинских услугах доктора Уарда. Важно было расположить посла Соединенных Штатов к доверительной беседе, чтобы дать ему возможность высказать свою точку зрения в противовес или в унисон услышанной.
Заинтриговать сэра Дэвида или его коллег по работе тем или иным актуальным вопросом из числа последних лондонских политических сплетен доктор Уард умел блестяще. Дэвид Брюс, Альфред Уэллс и их коллеги охотно вступали в беседу, доверительно посвящая своего весьма информированного английского друга в планы вашингтонской дипломатии. Стивен Уард, в свою очередь, оперативно передавал полученную от них информацию мне.
Осенью 61-го года Берлинский кризис достиг своей кульминации. 30 октября Советский Союз взорвал на Новой Земле самую могучую за все время испытаний термоядерную бомбу мощностью в 57 мегатонн. Это был «подарок XXII съезду КПСС», как заявил делегатам этого форума Никита Хрущев. Подарок, впрочем, предназначался, скорее всего, дяде Сэму.
