Данил Корецкий - Эмблема с секрктом
Синицын приучил себя не оглядываться. Все равно ничего не увидит. Он отправил все данные на УС, перевел аппаратуру в автоматический режим, затем сдал вахту Шевченко. Закончил работу. Когда выходил из пультовой, все-таки не выдержал, глянул в дальний от окна угол. Нет там никого. «Тебе, капитан, лечиться надо!» Вот-вот.
…У Катерины уснул легко, сам не заметил. Лежал на боку, рука у нее на груди, она ему в ухо щебечет про какой-то бидон с «левой» сметаной, чушь всякую… Потом приподнялась на локте, посмотрела. «Спишь уже, Сереж? А? Ну спи, спи…» Грудь у Катерины пышная. И вообще она баба ничего. Вон, уходила его только что, как катком асфальтным…
Синицын уснул и видел, как они с Катериной сидят в пультовой и она просит его достать во-он ту звездочку с орбиты 790. Он отнекивается, мол, звездочка-то не моя, говорит, и все такое. Катерина только пуще разохотилась: достань, и все. Халат накрахмаленный снимает, руками гладит себя по голым бедрам, брови шалашиком – колдует опять. Синицын на нее прикрикнул: молчать! смирно! Она вскочила голая, стоит и плачет. Жалко ее стало. Он взял вахтенный журнал, взял каталог объектов, скрепленный полковой печатью, стал проверять. Нет на орбите 790 никакой такой звездочки, не числится! Значит, ничья она, значит, ничего за нее не будет! Ладно, говорит он Катерине, сейчас достану, вот только телеметрию проверю… Отвернулся к компьютеру данные загрузить – и снова почувствовал это. Смотрит кто-то. В спину смотрит. И волосы дыбом становятся… «Катерина, это ты? – крикнул. – Опять колдуешь?» А оглянуться боится. И тут вдруг грохот, шум, кутерьма, осколки какие-то в стороны летят…
– Да я это! Чего всполошился-то так?
Синицын сидел на кровати и ничего не понимал.
– Чуть стену не пробил, бешеный! Ты что? – слышался рядом голос Катерины. – Вставай, говорю! Там тебя Гнетов ищет чего-то!
В окна било яркое солнце. Катерина, набросив домашний халат, прибиралась на столе, убирала в холодильник водку и остатки закуски.
– Зуев твой прибегал: начальство Синицына срочно требует! – говорила она, проворно сметая хлебные крошки в ведро. – Я сказала, нету тебя здесь, не приходил. Он и дальше побежал. Так что давай, вставай скоренько, пока они там всю часть не обегали…
Он встал, надел брюки, застегнул часы, глянул. Сорок минут каких-то спал, чтоб им пусто было!
– Что ему надо? – хмуро проговорил Синицын.
– Не знаю! Больно-то со мной обсуждают ваши дела!
Синицын уже стоял одетый перед дверью. Голова кружилась. Катерина, не обращая на него внимания, сбросила халат, застегнула лифчик, надела платье, стала причесываться перед зеркалом.
– Ладно. Я пошел. Гнетову привет передать?
Катерина, зажимая губами заколки, промычала что-то неразборчиво. Синицын махнул рукой и вышел.
*
Возле метеостанции стоит беседка с табличкой «Место для курения» и огнетушителем на красном щите. Там сидел Зуев в своей любимой позе «зю», задумчиво смотрел на крохотный окурок в своей руке и что-то насвистывал. Услышав шаги, он поднял глаза, прикрыв их ладонью от солнца, сморщился. Лицо у него коричневое и вытянутое, как у таксы, а брови выгорели, будто их и нет.
– А-а, Синицын. Сразу объявился, конспиратор хренов! Я так и знал, что у Катерины зависаешь!
– С чего это ты решил? – сказал Синицын.
Зуев оскалился.
– А с чего это она среди белого рабочего дня будет у себя в комнате торчать в одном халате на голое тело?
– Под халат, что ли, заглядывал? Или пощупать успел?
– Ну нет… Да брось! Конечно, нет! – Зуев перестал скалиться. – Оно и так видно… Я только зашел и сразу вышел! Мне чужого не надо, если хочешь знать!
– Знаю, – сказал Синицын. – В общем-то потому и пришел. Отмажешь меня перед Гнетовым?
Зуев посмотрел на него и снова уставился на свой окурок.
– Как я тебя отмажу? Я все обошел, доложил дежурному: нигде нету. Теперь сам выпутывайся. Скажи – в горы гулять ходил, снежного человека искал. А еще лучше – охотников встречал. Мол, очень свежатинки захотелось!
– После ночного дежурства? – скривился Синицын. – В это только снежный человек поверит. Лучше скажи, что я в каптерке спал.
– Так я ж уже доложил… – неуверенно протянул Зуев.
– Мало ли что доложил! Вначале не увидел, а потом второй раз заглянул – и нашел!
Зуев молчал. Это обнадеживало.
– Короче, скажешь, что спал я там. В каптерке. На топчане. Я тебе за это бутылку пива выставлю. Усек?
Зуев вздохнул.
– Где ты его возьмешь, пиво-то?
– Две бутылки, – сказал Синицын. – У Катерины есть. Она, кстати, сказала, что у тебя лицо интеллигентное.
– Ладно, – сказал Зуев. – Пиво тут редкость, а звездюлины все равно каждый день сыпятся.
– Вот и договорились. Чего он хотел-то?
– Гнетов? Да из Генштаба вроде как звонили. Говорят, проворонили какой-то важный объект. Чуть ли не вражеский КА. Ну, он тебя сразу «на разбор», ты ж у нас главный по тарелочкам.
– Ерунда, – уверенно сказал Синицын. – Если мы проворонили, то другие тем более не каркнули бы… Тогда откуда они знают?
Зуев пожал плечами.
– Позвони в Генштаб и спроси. Они тебе подробней объяснят.
– Ладно… Где он сам?
– Гнетов-то? – опять переспросил Зуев. – Да где ж ему быть. В дежурке торчит, журналы наблюдений смотрит, в затылке чешет.
– Чего смотреть, он же ничего не понимает в нашей науке! – Синицын усмехнулся. – Ладно. Я пошел свою звездюлину ловить. Ты все понял, Зуев? В каптерке я был, как договорились.
– Да понял, понял! Топай, не боись! – Зуев замахал руками. – Так у вас с Катериной получилось хоть что-нибудь? Ну, я в смысле… Уж больно недовольный вид у нее был!
– Это потому, что не вовремя явился! Соображать надо, Зуев!
В штабе Гнетова не оказалось. Дежурный сказал, что полковник устроил всем разгон, а потом куда-то ушел.
– Наверное, к себе, больше некуда.
Действительно, не на ледник же он поперся…
Кабинет начальника был заперт. Синицын постучал, изнутри послышался окрик:
– Кто там? Чего надо?
– Капитан Синицын явился по вашему приказанию!
– Б…дь! Наконец-то! Да неужели ты еще приказы выполняешь?
Что-то громыхнуло, послышался звук приближающихся шагов. Дверь распахнулась. На пороге стоял Гнетов – красный, без кителя, форменная рубашка без погон, ворот расстегнут, зеленый галстук висит на заколке, болтая белыми резинками.
– Боевой пост, Синицын!!! – взревел он. – Ты знаешь, что такое твой боевой пост?! Это место!!! Где тебя в любую минуту!!! Может найти начальство!!!
Полковник качнулся вперед, намереваясь ухватить Синицына за ворот рубашки. Тот отступил в сторону, Гнетов нырнул в пустоту и едва не упал, но ухватился за дверной косяк.
– Ты где был, Синицын?! Почему оставил боевой пост? Под трибунал захотел?!
– Никак нет, товарищ полковник, – спокойно сказал Синицын. – Ничего я не оставлял. Пост сдал, находился в расположении части, отдыхал после дежурства.
– Врешь, Синицын! В общежитии тебя не было! Опять, б…дь, повариху свою жарил, курву эту!!! Я знаю! Моральное разложение, б…дь, вот как это называется! Я тебе суд офицерской чести устрою!
– Я в каптерке спал, товарищ полковник.
– Молчать!!! Не вешай лапшу на уши!
– Точно говорю. Зуев меня там видел.
– Зуев тоже п…ит!!! – орал Гнетов. – Зуева тоже под трибунал!
Синицын пожал плечами: под трибунал так под трибунал. Тем более что трибуналов давно нет, они в военные суды преобразованы!
Гнетов исподлобья посмотрел на него, вытер рукавом рот, мотнул головой из стороны в сторону, как боксер во время разминки.
– А почему в каптерке спал, а не на своем месте?
Он выглянул в коридор, затащил Синицына в кабинет и запер за ним дверь.
– Чтоб не мешали, – сказал Синицын. – В общаге то орут, то смеются, то ногами топают, то музыку слушают. Я там никогда не высыпаюсь.
Гнетов встал посередине комнаты, широко расставив ноги, с хрустом потер ладонью мощный загривок. Зевнул.
– Не надо мне только, понимаешь… басни всякие…
Он наклонился, достал из-под стола початую бутылку водки, пристально посмотрел на нее, потом на Синицына.
– Выпьешь? – спросил почти примирительно.
– Спасибо, товарищ полковник, – ответил Синицын. – На боевом посту не употребляю.
Гнетов покачал головой, осклабился. Молча плеснул в стакан, выпил.
– Вот за это я тебя и не люблю, Синицын. Мутный ты человек. Ненашенский… И чего в тебе Катерина нашла? А? Только что неженатый? Так все равно не женишься…
