Чингиз Абдуллаев - День гнева
— Только меня в свидетели не записывайте, — сказал Потапов. Нужно было принимать решение. Если информация, с которой он обратится к директору, не подтвердится, он завтра распрощается со своим креслом. Если промолчит, его, возможно, ждут еще большие неприятности. Он с раздражением подумал, что вечно этот эксперт ставит перед ним проблемы, и все же решил позвонить директору ФСБ.
— Говорит Потапов, разрешите зайти. Это срочно.
— Я вас жду, — ответил директор.
День третий. Москва.
20 часов 40 минут
Премьер обычно задерживался на работе. Вот и сегодня засиделся до девяти. В восемь позвонил директор ФСБ, попросил о встрече. Премьер сразу согласился, поскольку уже знал о перестрелке в Центре между террористами и сотрудниками контрразведки. Директор прибыл ровно в половине девятого.
— В результате расследования удалось установить организаторов и заказчиков убийства Артема Полетаева, — начал свой доклад директор. — Установлено, что несколько месяцев назад был устроен побег находившемуся в «Матросской тишине» бывшему полковнику КГБ и ФСБ Слепневу. Это он со своими боевиками организовал нападение на машину Полетаева. Однако потом между исполнителями преступного акта начались разногласия, и группа Слепнева была отстранена от выполнения задания. Вторая группа террористов действовала под руководством отставного генерала милиции Ильи Скороденко. Они попытались убрать Полетаева, подослав в министерство убийцу под видом журналиста. Затем пытались осуществить взрыв в лондонском отеле, где он проводил переговоры, и, наконец, устроили вчера настоящее сражение в Центре международной торговли, где один террорист был убит и двое ранены.
— И все на голову несчастного Полетаева? — вздохнул премьер.
— Нет, — ответил директор, — на вашу. Мы располагаем неопровержимыми доказательствами, что организаторы преступления рассчитывали, убрав Артема Полетаева, спровоцировать политический кризис в стране и отправить в отставку ныне действующее правительство.
— И вы знаете, кто именно за этим стоит? — спросил премьер.
— Нашим сотрудникам удалось установить, что организаторами преступления были вице-премьер Сергей Шумский и первый заместитель министра внутренних дел генерал Тихонин, — сообщил директор, не сводя глаз с премьера.
Но у того ни единый мускул не дрогнул в лице. Наступила тягостная тишина. Директор смотрел на премьера, ожидая его реакции. И вдруг премьер усмехнулся, полез в ящик стола, достал лист бумаги с пятью фамилиями. Первой стояла фамилия Шумского.
— Вот список, — сказал премьер, — я составил его три дня назад. Кому, подумал я тогда, выгодно непринятие бюджета? Кто заинтересован в отставке правительства? Кто рвется на мое место? И вот мой список. Видите, кто в нем на первом месте?
— Вижу, — изумленно ответил директор.
— Я был уверен, что Шумский меня подсиживает. Мне говорили, что он плохо обо мне отзывается. Бегает к президенту с жалобами, прессе меня подставляет. Я все терпел, думал, он человек дела. А он, значит, вон какую подлость задумал. Убрать друга и таким образом занять мое кресло. Вот сукин сын, — бросил премьер.
— Что будем делать? — спросил директор.
— Ничего. Ведь нельзя взять под стражу вице-премьера. У нас и так шаткое положение, а если задержать Шумского, разразится скандал на весь мир. Тихонина я уволю, с этим подлецом проблем не будет. А Шумского попрошу уйти в отставку. По-тихому. И вы забудете о нем навсегда. Перед выборами нам такой скандал ни к чему. Сами понимаете.
— Мне доложить о случившемся президенту?
— Не нужно. Я сам доложу. Думаю, он даст согласие на отставку Шумского. Но только завтра. После утверждения бюджета. Если все пройдет нормально, гарантирую: уже к вечеру Шумского здесь не будет. А вы гарантируете, что никто ничего не узнает.
— Сотрудникам, принимавшим участие в расследовании, все известно.
— Это уже ваша проблема заставить их молчать. Шумский и Тихонин для меня больше не существуют. Забудем о них. Договорились?
— Договорились, — ответил директор и добавил: — У вас очень опасная должность, Николай Николаевич, еще опаснее моей.
— Знаю, — ответил тот, — поэтому стараюсь не делать резких движений. Иначе может рухнуть вся наша страна. А мы обязаны думать прежде всего о деле, черт с ними, с интриганами.
Он скомкал список фамилий и выбросил в мусорную корзину.
День третий. Москва.
23 часа 35 минут
Они прилетели в загородный дом на вертолетах. Здесь раньше находилась база для подготовки специалистов КГБ. Вокруг стояли посты, горели фонари, пятиметровый забор отсекал всякий любопытный взгляд, а колючая проволока на нем делала весьма проблематичной саму возможность проникновения в дом кого-нибудь из посторонних. Полетаеву отвели спальню и кабинет на втором этаже. Несмотря на позднее время, Полетаев все еще сидел над документами. Руднев был внизу, когда ему доложили, что приехали Дронго и полковник Корниенко. К этому времени уже стало известно, что температура у Сусловой нормализовалась.
Корниенко и Дронго расположились на диване в холле. Руднев принес полковнику пива, а эксперту — минералку.
— Вы напрасно приехали, — сказал Руднев, — в соседнем здании проходят подготовку наши сотрудники, человек тридцать. И в моей группе с десяток. Не думаю, что Слепнев рискнет сюда сунуться. Не говоря уже о том, что ему ни за что не узнать, где мы находимся.
— Зря вы его недооцениваете, — устало заметил Дронго, — от Слепнева можно ждать чего угодно.
— Пусть только появится, — заявил Руднев, — пристрелю как бешеную собаку.
— Лучше бы не появлялся, — тихо произнес Корниенко. — Сегодня все газеты только и пишут что о завтрашнем дне, «дне гнева», как его называют. Непринятие бюджета повлечет за собой настоящие экономические потрясения. И если Слепнев захочет честно заработать свои полмиллиона долларов, такой исход более чем вероятен. Гонорар весьма солидный, по любым меркам. И Слепнев сделает все, только бы его получить. Впрочем, слишком велик риск. Возможно, он и не отважится.
— Не верю в суперменов, — поморщился Руднев, — он обычный человек, со своими слабостями и недостатками. И в одиночку с нами не справится.
— Мы и не нужны ему, — заметил Дронго, — ему нужен Полетаев.
— Но чтобы подобраться к министру, ему надо убрать меня. А это у него не получится!
— Беспредметный разговор, — вмешался Корниенко. — Слепнев пока не появился, и нечего гадать, когда и где появится.
— Мы совсем забыли про Стилягу, — сказал Дронго. — Ведь ему поручено ликвидировать Слепнева. Поэтому и он будет искать Полетаева, поскольку знает намерения Слепнева. Но пока ни один из них не объявился.
— И не объявятся, — бросил Корниенко, — я почти уверен. Утром мы полетим на вертолетах. Вряд ли они осмелятся приблизиться.
— Посмотрим, — ответил Дронго, — молю бога, чтобы вы оказались правы.
— Потапов говорил с директором, — сообщил Корниенко, — а тот доложил обо всем премьеру. Принято решение отправить Шумского в отставку, а Тихонина уволить.
— И все? — насмешливо спросил Дронго.
— Все. Этого вполне достаточно.
— А по-моему, нет. Обоих надо взять под стражу и судить за совершенные ими противоправные действия.
— Нельзя сажать вице-премьера, — возразил Корниенко, — это политически неправильно.
— А правильно, когда вице-премьер интригует против премьера, подставляет своего ближайшего друга, а первый заместитель министра внутренних дел устраивает побег из тюрьмы опасному преступнику и организует заказные убийства неугодных?
— Не надо утрировать, — заметил Корниенко, — они виноваты и понесут наказание.
— Их отправят в отставку? — спросил Дронго.
— Мы уже говорили с Потаповым. После того как Тихонин будет уволен, все имеющиеся у нас на него материалы мы передадим в прокуратуру, пусть там решают, что с ним делать. После принятия бюджета и увольнения Тихонина прокуратуре легче будет принять нужное решение.
— Министр не спит, — заметил Руднев, услышав шаги наверху, — все еще трудится.
— Завтра не отходите от него ни на шаг, — посоветовал Дронго, — и вот еще что. Пусть министр наденет бронежилет. У него дочь, внуки. Будет жаль, если он так нелепо погибнет. Пусть непременно наденет бронежилет.
— Сделаем, — ответил Руднев, — вы поедете завтра с нами?
— Да, обязательно. Завтра последний, решающий день. День гнева.
Дронго подошел к окну. Небо было затянуто тучами. Ночь выдалась темная.
— День гнева, — прошептал он, прислонившись лбом к холодному стеклу. Он почему-то вспомнил Джил. Что она сейчас делает? Может быть, гуляет по Лондону, вспоминает, как они вместе гуляли? Или уже уехала в свой пансион? А может, вернулась в Италию к родителям?
— Как вы думаете, Дронго, — прервал его размышления Руднев, — может нам Слепнев помешать? Неужели у него не сработает инстинкт самосохранения? Это возможно?
