Чингиз Абдуллаев - Всегда вчерашнее завтра

— Что вы несете? — наконец спросил Хургинас, глядя на Дронго с презрением и ненавистью.

— Я подозревал с самого начала, — признался Дронго, — дипломата убили, а потом вам предложили его личное дело. Это с самого начала вызвало у меня большое подозрение. Обычно после убийства дела такого рода никому не нужны. Они ничего не стоят. Но вам предложили, именно вам. Из чего я сделал вывод о некотором несоответствии этих событий. Мне казалось, они должны были следовать в обратном порядке. Сначала выкупили дело, а уже затем кто-то начал шантажировать вашего бывшего заместителя министра.

Хургинас молчал. Он прошел к стоявшему напротив креслу и опустился в него, по-прежнему не глядя на Стасюлявичюса.

— Вы решили, что вам все позволено, — продолжал Дронго, — и, по существу, узурпировали секретные службы вашей страны.

— Не вам говорить об интересах нашей страны, — зло парировал Хургинас, — вы враг нашего народа. Вас наняли сотрудничать, а вы нас предали.

— О каком предательстве вы говорите? — спросил Дронго. — Сначала вы пытались шантажировать своего собственного заместителя министра иностранных дел, угрожая ему разоблачением его связей с КГБ. Несчастный отказался с вами сотрудничать, твердо решив никогда не повторять своих ошибок. И тогда вы его убрали.

— Докажите, — потребовал Хургинас.

— Несколько дней назад в Гамбурге был застрелен некто Фогель, сумевший войти в доверие к Савельеву и Семенову. Он выкрал одну папку с досье и передал ее вам. Но вы оказались на редкость неразборчивы и решили припугнуть собственного дипломата, заставив его работать на себя. Тем более что ваш бывший заместитель министра состоял в другой партии. — Стасюлявичюс слушал, плотно сжав зубы. По лицу Хургинаса пошли красные пятна, но он молчал. — Затем вы согласились пригласить такого эксперта, как я, чтобы отвести подозрения от вас и вам подобных. Но до этого вы склоняли к сотрудничеству полковника Лякутиса, пообещав ему большую сумму. Он тоже отказался, и вы его убрали.

— Мы ничего не обещали ему, — дернулся Хургинас, — он литовец и должен был понимать интересы своей страны.

— Его родная страна выжила его из своих пределов, — напомнил Дронго, — и не смейте говорить мне о его долге. Он был порядочным человеком, в отличие от вас, Хургинас. Просто у него имелись собственные идеалы, и за это вы его убили.

— Какие идеалы? — разозлился Хургинас. — Он стал предателем собственного народа, всю жизнь служил русским.

— А вы, очевидно, всю жизнь боролись с тем режимом. Хотя бы мне не врите, Хургинас. Я же знаю, что вы довольно долго работали обыкновенным участковым милиционером. И были ни на что не годным работником. За пять лет вы получили всего лишь одну звездочку, и, если бы не некоторая либерализация режима в восемьдесят пятом, вас просто уволили бы из органов милиции за профессиональную непригодность.

Хургинас коротко рассмеялся злобным лающим смехом. Потом спросил:

— Что еще вам удалось раскопать?

— Затем вы решили устранить Лозинского, который договорился о встрече с Сарычевым. Я ошибочно считал, что ваши люди пытали его, стремясь узнать, где состоится встреча. Нет, они пытали его не из-за этого. Они хотели узнать, где проживает в Германии Савельев, но несчастный Лозинский ничего не мог им сказать, и тогда они его убили. — Дронго вздохнул. — Вы прямо исчадие ада, Хургинас. Впрочем, такое случается с профессиональными неудачниками. С Сарычевым у вас вышла накладка. Российские спецслужбы засекли встречу Сарычева с вашим резидентом в Москве. Отдаю должное его телохранителю, он погиб почти героически, но это не меняет дела. Сарычев был арестован, и канал подступа к Савельеву у вас исчез. Тогда вы воспользовались моим звонком. Вы обманули меня, сказав, что вашему заместителю министра никто не звонил. Ему звонил из Берлина двоюродный брат Савельева, который хотел предупредить о том, что Фогель похитил его документы и продал их вашему представителю. Но он позвонил слишком поздно.

Я нашел служебный телефон вашего дипломата в записной книжке Семенова. Таких совпадений не бывает… И, наконец, сам Игнат Савельев, узнавший, как его обманул Фогель, приказывает своему «ликвидатору» убрать предателя, что тот и делает в Гамбурге. Но Савельев, взбешенный смертью двоюродного брата, решает устроить своеобразный аукцион в Монте-Карло, справедливо полагая, что на него обязательно явятся и убийцы брата. Так все и получилось. В Монако приехали сотрудники английской и российской разведок и мы с Потапчуком. Теперь Савельеву предстояло выяснить, кто именно отдал приказ об убийстве брата. Это нелогичное решение для обеих разведок было абсолютно верным для вас.

Вы просто убирали лишних свидетелей, старательно подчищая собственные следы. Я все время помнил и о том, что английской и российской разведкам необходимо определенное время, чтобы дать разрешение на убийство Олега Савельева. А вот такой мобильной службе, как ваша разведка, долго не нужно согласовывать. Все можно решить на уровне одного профессионала. Того самого, который убрал Савельева в Германии и затем по вашему приказу вылетел в Ниццу.

Именно этот убийца отравил Потапчука в казино «Рулл» и устроил стрельбу в казино Монте-Карло.

— Но он стрелял и в меня! — крикнул Хургинас, уже теряя терпение.

— Это был блеф, обман. Профессионал, с первого выстрела простреливший несчастному Фрезеру голову, не мог промахнуться с пяти метров, проезжая мимо нас. А он промахнулся. Думаю, экспертиза легко установит, что стреляли из одного и того же оружия. Что вы на это тогда скажете, Хургинас? Уже в Ницце вы поняли, что я вас подозреваю, и решили устроить такую инсценировку со стрельбой. Вы ведь не думали, что я сумею попасть на встречу Сарычева с резидентом вашей разведки. От волнения вы даже не поднялись к себе в номер, все время ожидая меня в холле. Вы определенно ждали меня, чтобы зафиксировать свою непричастность к этим событиям. Но я задержался наверху, а вы терпеливо ждали меня, даже не передохнув после утомительной поездки. Вы ведь точно знали, что нападение состоится, потому что сами вызвали убийцу.

Стасюлявичюс упорно смотрел на Хургинаса. Тот покачал головой.

— Это все общие слова, — сказал он, — где доказательства?

— Я видел билет вашего киллера, — ответил Дронго, — он вылетел утром из Берлина. Утром того дня, когда вам стало известно о том, что я в Ницце.

Английская и российская разведки об этом узнали гораздо раньше, мы были уже здесь. А вот вы узнали именно в эту ночь. Так чем объясните, что неизвестный убийца вылетает из Берлина в Ниццу как раз в ночь, когда убивают Олега Савельева и я рассказываю вам о том, где мы находимся? Вы можете объяснить такое совпадение? Билет приобщен полицией к делу, а это самое убедительное доказательство.

Хургинас открыл рот. Хотел что-то сказать, возразить. Но просто выдохнул воздух и закрыл рот.

— Вы негодяй! — гневно произнес Стасюлявичюс. — Думаю, вам лучше не возвращаться назад, в Литву. Такие правые экстремисты, как вы, только разваливают наше государство, приближают его конец.

— Молчите, — лениво сказал Хургинас, — мы делаем все, чтобы противостоять русской угрозе.

— И во имя нее вы вербовали нашего дипломата? Вы подлец, Хургинас! Я доложу обо всем премьеру, — вскочил на ноги Стасюлявичюс.

И в этот момент Хургинас выстрелил. Стасюлявичюс сделал шаг и упал.

Хургинас сжимал в руках пистолет с глушителем. Он прятал его под пиджаком, очевидно, догадываясь, чем может закончиться встреча с Дронго.

— Кажется, проиграли все-таки вы, — сказал Хургинас, поднимая пистолет.

Он стоял около зеркального шкафа, глядя в лицо Дронго.

— Пока в Литве существуют такие подлецы, как вы, — убежденно сказал Дронго, — ей действительно грозит опасность. Ибо самим фактом своего существования вы доказываете, насколько опасно иметь рядом соседей с психикой параноиков.

— Вам приказали достать документы, — прошипел Хургинас, — а вместо этого вы полезли совсем не в свое дело. Чуть не погубили нашего резидента в Москве, которого мы уже отозвали на родину. Вы все испортили. Мы и так могли бы договориться с Савельевым о покупке документов, если бы вы нам не мешали.

— Нет, — убежденно сказал Дронго, — повернитесь назад, и вы все поймете.

Хургинас усмехнулся.

— Не нужно блефовать, — сказал он, — вы не такой игрок, как я. Ваш номер не пройдет.

— Он лучше, — раздался за его спиной неожиданный голос. И когда в этот момент Хургинас все-таки попытался повернуться, он получил удар в лицо и упал на пол. Пистолет отлетел в сторону, Дронго поднял его.

— Дайте мне пистолет, — потребовал Иезуит, — он виноват в смерти моего брата.

— Я оставлю его на столике, — пожал плечами Дронго, — хотя, наверное, я не должен этого делать. Но он слишком мерзкий тип, чтобы оставаться в живых.