Николай Шпанов - Ураган.Привидения,которые возвращаются
Вера долго пила кофе, еще дольше одевалась. Рассматривая себя в зеркало, Вера думала, что нет никакой надобности сидеть одной в захолустном Заозерске, и перебирала возможности московской жизни. Машинально проверила по крошечным часикам, как много времени прошло с ухода Андрея, и улыбнулась: "А все-таки Андрейка — это ее Андрейка". И ни в чем, решительно ни в чем он не виноват — это она, и только она сама, виновата в том, что жизнь их никак не наладится. Дело вовсе не в том, что она отбилась от дела, бросила геологию, как уверяет Ксения. Вон ведь и другие жены летчиков не все служат. Большинство сидит дома, ведет хозяйство, возится с ребятишками… Боевые подруги?! Вероятно, и впрямь при профессии Андрея мужчина не может без боевой подруги. Не может. А она, стала ли она такой верной подругой Андрейке — настоящей боевой подругой? И… может ли стать? А ведь нужно, должна она… Боже, как хочется, чтобы Андрей сейчас подошел сзади, именно сейчас, когда она сидит у зеркала. Она увидит его всего с головы до ног, пока он будет идти до двери, — сильного, стройного, спокойного и пусть даже немного хмурого. Ведь стоит ему коснуться ее шеи, нагнуться к ее затылку, лицо его сразу меняется. Она увидит его потеплевшие глаза, почувствует на плечах сильные руки, теплое дыхание, прикосновение горячих, крепких, чуть шершавых губ Андрея. Вере станет щекотно, она съежится и через голову закинет руки Андрею за шею, закроет глаза…
Вера в самом деле закрыла глаза, словно думала, что, открыв их, увидит Андрея. Но широко открытые глаза смотрели в зеркало, а там отражалась только дверь, в которую ушел Андрей. Видеть Андрея! Вера позвонила в штаб. Обычно любезный и разговорчивый, начальник штаба был на этот раз сух до невежливости.
— Но сегодня он вернется?
— Не знаю.
Что-то похожее на беспокойство шевельнулось в душе Веры. Подумав, позвонила комдиву. Прежде чем ответить, что генерала нет в штабе, адъютант подозрительно замешкался и, вероятно повторяя ее вопрос, вопросительно посмотрел на самого комкора.
Ксения! Вот кто может сказать, что происходит. Но сестры тоже не оказалось на месте. Тогда Вера принялась звонить всем, чьи телефоны приходили на память. Никого из офицеров эскадрильи не было дома. Их жены тоже ничего не знали. Она позвонила в Москву. В секретариате Черных не нашлось никого из знакомых офицеров. Вера вызвала квартиру Алексея Александровича, и Анна Андреевна предложила ей приехать в Москву. В приветливости свекрови почудилось что-то подозрительное. А за два часа, понадобившихся, чтобы попасть в Москву, воображение Веры разыгралось так, что, едва переступив порог квартиры Черных, она разразилась нервным рыданием.
— Прошу вас, сейчас же, скорей найдите Алексея Александровича, — сквозь рыдания требовала она, — пусть узнает, что с Андреем.
— Что может быть с Андреем? — зараженная волнением Веры, неуверенно проговорила Анна Андреевна.
Вера сжала холодную руку свекрови.
— Найдите же, найдите Алексея Александровича!
Усилия Анны Андреевны узнать, где Черных, ничего не дали. Это было совсем тревожно: ей могли не сказать, где генерал, но всегда говорили, что как только он появится, то позвонит ей. А на этот раз: "Не знаем", только "Не знаем".
Женщины переглянулись.
— Что-то случилось, — в смятении твердила Вера. — Боже мой! Что-то случилось…
Еще никогда Вера так не желала, чтобы судьба Андрея стала ее судьбой, а ее жизнь стала бы жизнью Андрея. Если бы сейчас Андрей велел ей… велел… Она исполнила бы все, что бы он ни велел. Всё!..
Вера вернулась в Заозерск, ничего не узнав. Она еще никогда не спешила туда так, как нынче; никогда таким близким и своим не казался этот розовый городок. Она стояла перед дверью, не в силах ее отворить. Ключ почему-то долго не поворачивался. Потом Вера искала выключатель не на той стене; зажгла свет, хотя было совсем светло. Вошла в спальню и тоже зажгла свет. Постояла над смятой постелью Андрея. Провела рукой по его подушке. Притронулась к книгам на столике у изголовья. В некоторых были закладки — аккуратно нарезанные полоски бумаги. Сейчас это не вызвало в ней обычного раздражения. Напротив, она осторожно взяла верхнюю книжку и развернула там, где торчала синяя закладочка:
Черную и прочную разлуку Я несу с тобою наравне.
Что ж ты плачешь?
Дай мне лучше руку, Обещай опять прийти ко мне.
Вера не любила стихов. Ее всегда удивляло, как Андрей мог часами спорить о поэзии. Вера не упускала случая подтрунить над этой склонностью мужа. Но на этот раз в строках, всегда для нее безразличных, ей почудился голос самого Андрея, которого она, кажется, совсем не знала таким. Она опустила руку с книгой. Потом снова подняла ее к глазам:
Мне с тобою, как горе с горою, Мне с тобой на свете встречи нет.
Но весенней лунною порою Через звезды мне пришли привет…
"О ком это?.. Не обо мне — ведь я всегда была с ним".
Зазвонил телефон. Машинально сунула книжку в карман пальто и бросилась к аппарату так поспешно, что опрокинула что-то на туалете, что-то покатилось, разбилось. С сияющими радостью и надеждой глазами схватила телефонную трубку. Услышала голос Анны Андреевны:
— Девочка… прошу тебя…
— Мама… мамочка!..
Трубка молчала. Вера постучала по рычажку и начала набирать номер, но бросила трубку. С непокрытой головой выбежала на улицу. Не попадая ключом, торопилась завести мотор. Сразу включила вторую скорость.
***Солдат повез записку Ксении на квартиру полковника как только выкроилось свободное время в нынешней совершенно сумасшедшей гонке между штабом и аэродромом. Не дозвонившись, солдат опустил записку в ящик для почты, когда Веры уже не было. Рецептурный бланк, на котором Ксения сообщала сестре, что летит к Андрею, чтобы выяснить состояние его здоровья, и умоляет сестру быть дома и ждать звонка с места аварии, остался в жестяном ящике на дверях квартиры.
Только тогда, когда приехал Алексей Александрович и сказал, что нужно вызвать Веру, Анна Андреевна вспомнила, что уже звонила ей. Но никак не могла припомнить, что именно сказала повестке. А теперь на звонки Алексея Александровича Верин телефон уже не отвечал.
— Что ты ей сказала? — допытывался Алексей Александрович, но Анна Андреевна смотрела на него запухшими от слез глазами и молчала — казалось, вопрос мужа не доходил до ее сознания.
Несколько раз звонил телефон. Всякий раз Алексей Александрович взглядывал на часы и, выслушав адъютанта, скороговоркой бросал:
— Скоро буду…
И опять взглядывал на часы и принимался бессмысленно ходить из комнаты в комнату.
Еще через час адъютант привез Алексею Александровичу сводку дежурного по области: спортивная машина типа "Ангара" Сибирского автомобильного завода, государственный номерной знак "42517ЭША", ведомая молодой женщиной, потерпела аварию на железнодорожном переезде Заозерск — Москва. Обстоятельства аварии точно не установлены, но, по-видимому, водительница пыталась проскочить перед поездом, когда шлагбаум уже опускался. Личность пострадавшей…
— Пострадавшей… — негромко перечел Алексей Александрович, — личность водительницы Веры Акимовны Черных, получившей небольшие ушибы, установлена с ее слов: никаких документов при ней не оказалось. В кармане на дверце машины найдена книжка стихов, заложенная на странице, начинающейся подчеркнутыми строками: "Черную и прочную разлуку я несу с тобою наравне". Первые листы книги вылетели при катастрофе, так что автор неизвестен. На обороте корки виден обрывок надписи: "Верю, что был хорошим…"
— Верю, что был хорошим моряком, — повторил Алексей Александрович и поднял глаза на адъютанта: — Не говорите жене, что…
Телефонный звонок не дал договорить. В трубке голос главнокомандующего ВВС.
— Итак, старик, я все знаю, — сказал маршал, — только что звонили из этих самых Синиц. Все становится на свои места: наш врач, которого туда привез комдив…
— Какой врач? Какой комдив?.. — удивился Алексей Александрович.
— Комдив Осназ справедливо решил, что тамошняя медицина не может понимать, что такое парень из гиперзвуковой… Одним словом: полковник Черных будет жить.
— Андрей?!
— Ну да: наш парень плюс наша медицина — и все становится на свои места. Перелай жене: все будет на своих местах. Жму лапу, старик!.. Сейчас отправляем туда целую академию медицинских наук. Все будет на своих местах.
Еще несколько мгновений Алексей Александрович держал умолкнувшую трубку, словно не знал, куда ее девать. Так с трубкой в руке и застала его жена.
— Андрюша жив и будет жить… слышишь?
— А Вера?.. Что с Верой?
— Сейчас все узнаю.
Генерал погладил жену по седым волосам и поцеловал ее в соленые от слез глаза.
