Павел Астахов - Шпион
— Нет. Я не пойду. Или с вами, или я отказываюсь. Мое мнение тоже имеет значение.
Адвокат глянул на Соломина, но тот уже принял решение, вплотную придвинулся к Ти Джею и, глядя ему в глаза, стиснув зубы, процедил:
— Ты будешь делать, как я сказал! Понял?! Только дернись — обмен закончится. Я тебя в два счета отправлю снова в Лефортово! Будешь гнить до победы мировой революции.
Кавалер
Артем смотрел на этот поединок со стороны, и у него было такое чувство, что на самом деле и тот, и другой не вполне искренни и честны.
— Короче, — Соломин выразительно постучал по стеклу наручных часов, — у тебя одна минута! Время пошло. Адвокат, переведите вашему подзащитному мои слова. Короче, или ты идешь со мной и консулом, или…
Артем вздохнул. Он всем нутром чувствовал, что Соломин просто мстит «норвежцу», мстит за все: за свой лондонский провал, за свое развалившееся «шпионское дело» и даже за то, что он до сих пор одинок.
— Не надо ваше «или», полковник, — с прочувствованным презрением ответил Ти Джей, уставившись в помятое лицо офицера, — вы здесь уже никто!
Брови Соломина поползли вверх:
— Вот же пид…
— Слушай, Юра, — встрял Артем, — хватит истерить. Здесь не Лефортово.
Он повернулся к «норвежцу» и обратился к нему по настоящему имени — второй раз:
— Чего вы добиваетесь, мистер Хоуп?
— Как вы узнали обо мне все, что рассказали мне вчера?
Стоящий рядом Соломин яростно и презрительно фыркнул.
— Да у тебя акцент — норвежцу в страшном сне не приснится!
— Это так, — подтвердил Артем, — я предположил, что вы либо ирландец, либо шотландец. Но шотландцы, говорящие на скандинавских языках, всегда смягчают «р» и грассируют. Также они в сочетании гласных с «с» «шипят» и «свистят», в то время как коренные норвежцы так произносят лишь сочетание «рс». В общем, вы ирландец.
— А все остальное?
Артем усмехнулся. Мистера Хоупа определенно интересовало, как он узнал о Сиднее Рейли. В обеих делегациях тем временем напряженно переговаривались, но никто не приближался.
— По вашей страсти к переодеванию, — тихо начал объяснять Артем, — а также побегам, обману наружного наблюдения и самоконтролю я сделал вывод, что вы не просто рядовой работник, а скорее всего, потомственный разведчик. Корона многие столетия пестует таких одаренных, как вы, людей. У вас есть династии хулиганов, которые в пятнадцати поколениях прославились как убийцы, воры и бандиты. А есть, например, династии МакФлеймов.
Хоуп вздрогнул и опустил глаза, а Артем немного подождал и продолжил:
— Я сперва сомневался. Но когда получил из Британии от жены списки награжденных за последние пять лет Высшим Орденом Империи и нашел ваше имя, понял, что был прав. Эти списки абсолютно открытые, — добавил он в сторону Соломина.
Железный Юрик был явно ошеломлен и молчал.
— Как видите, найти вас не составило большого труда. — Артем широко улыбнулся. — А что Сидней Рейли принадлежал к вашему роду, я знал с детства, но об этом я вам уже не скажу! Я ответил на ваши вопросы? Ответил!
Павлов махнул рукой в сторону сопровождавших:
— Господин консул, я вижу, инцидент исчерпан, вы можете продолжать.
Загадка
Русский адвокат развернулся и двинулся на корабль, и Ти Джей тяжело вздохнул. Он никак не мог оправиться и думал только об одном: почему адвокат не рассказал обо всем своим согражданам? Так наверняка поступил бы любой британский адвокат. Интересы империи и короны выше законов и профессиональной тайны. А владей Соломин этой информацией в первый же день, игра Томми Хоупа была бы кончена, и жуткий сон с приговором стал бы кошмарной явью.
«Поистине никогда не понять этой загадочной русской души».
Томми двинулся за консулом, который уже возглавил процессию. Соломин шел сзади, о чем-то глубоко задумавшись, и не смотрел в его сторону, а между тем Томми был последним шансом бывшего советника по культуре узнать о себе кое-что важное.
«Сказать или не сказать?»
Он держал судьбу Соломина, что называется, между пальцев.
Каток
Ти Джей прекрасно помнил тот зимний день, когда в центре Лондона впервые открылся «Русский каток». Русские давно покушались сотворить в Лондоне что-нибудь из ряда вон выходящее, нечто такое, что может объясняться лишь загадочной русской душой, да и то после того, как вы примете смертельную для каждого европейца дозу в полкило водки.
Что ж, к тому шло давно. Сначала заполонившие столицу туманного Альбиона славяне обживались и присматривались, потом стали в умопомрачительных объемах скупать недвижимость в лучших районах и пригородах. Ну, а затем переключились на организацию досуга для себя и оставшихся на далекой родине собратьев. И если первые годы они ограничивались незатейливыми конференциями с громкими названиями «форум», кои так любят новоиспеченные российские бизнесмены, то в последнее время организаторы из числа русско-лондонских долгожителей замахнулись на святое для каждого англосакса: Трафальгар, Соммерсет и даже Альберт-холл. Именно в этих исторических, овеянных славой предков местах они стали устраивать свои бесконечные «Русские вечера», «Посиделки», «Сказки», «Зимы» и прочую лубочную лабуду. Как ни странно, до предела циничные эмигранты, ограбившие свою страну кто как мог, были до смешного сентиментальны. Они до неприличия легко соглашались выкладывать за ностальгический ужин с блинами и иранской икрой под польскую водку по полторы тысячи фунтов! И все это дабы челябинский предприниматель мог напиться, где-нибудь в Британском музее поплакаться о печальной судьбе вечного изгнанника и уснуть в обнимку с доисторическим ящером.
В тот раз русские каким-то образом уболтали мэра и залили каток прямо на Трафальгаре. Ти Джей и его родичи осуждали подобное обращение с памятником истории и культуры, но все-таки пришли полюбопытствовать. Открывали это ледовое безобразие мэр Лондона и мэр Москвы, который почему-то называл себя «городом-побратимом». Вместе с ними выстроились мидовские и посольские работники двух государств. Ну, а первым на лед вышел отлично тренированный советник по культуре, присланный недавно из Скандинавии, Юрий Соломин.
Томми знал его в лицо, так как его фото и подробное досье появилось в отделе сразу же после въезда в королевство. Соломина вполне обоснованно подозревали в шпионаже. Стремительно рассекая новенький лед, советник-разведчик улыбался и заигрывал с толпящимися за бортами и не решившимися выйти в круг яркими девицами, скорее всего испанками или португалками:
— Эй, чакитас! Бенга, бенга пор аки! Бамос хугар кон миго!
Он строил рожи и подмигивал смуглянкам, и те, глядя на стройного фигуриста, прыскали в ладошки и горячо перешептывались. Ти Джей в какой-то момент чуть ли не заревновал этого русского шпиона.
В следующий раз они встретились уже не на скользкой почве, а в холле Конференц-центра имени Елизаветы Второй, где Соломин открывал выставку в честь 100-летия российского информагентства. Томми даже не поверил своим глазам, увидав это число. Он, в общем, был уверен, что русские не могут нести культуру — в силу того, что пьют водку, парятся в бане и танцуют с медведями, а когда не с медведями, то вприсядку. По этим причинам создать что-либо значимое они не способны.
Посетив некоторые культурные мероприятия, регулярно устраиваемые русскими, Томми крепко призадумался. Он чувствовал, что недостаточно осведомлен об этой стране и нравах людей, ее населяющих. Пришлось сесть за книги.
В третий, и последний, раз Томми увидел Соломина на очередной культурной акции с показом слайдов. Благодаря врожденному тончайшему слуху и остроте зрения, которыми славился весь знатный род МакФлеймов, Томми мгновенно приметил, что отношения Соломина и его помощницы-блондинки далеки от деловых. Ровно в этот миг и родилось понимание, на чем стоит подловить неуловимого советника по культуре.
Ти Джей глянул в сторону сурового Соломина. Бедолага до сих пор не знал, кому и чем обязан.
Признание
Полярная ночь, разрезанная тусклыми портовыми огнями, брала верх над недолгим призрачным сумраком. Консулы встретились и обменялись рукопожатиями. Передали друг другу документы. Томми Хоуп узнал свой синий норвежский паспорт, который не видел со дня ареста. Русский консул принял зеленый служебный паспорт генерала.
«Надо же, не побоялся выехать по своим документам, — удивился Соломин, — или слишком торопился…»
Консулы посторонились. Томми и Белугин разошлись, не глядя друг на друга. Соломин положил руку на локоть генерала, и тот кивнул:
— Ну, здравствуй, Юра. Не думал, что так встретимся.
Голос прозвучал грустно, Белугин вздохнул и опустил голову. Соломин молчал. Ему было неприятно говорить с предателем, который так долго водил его за нос. Разочарования так долго преследовали Юрия, что стали его фобией. И сейчас у него впервые появлялся шанс прекратить эту черную, длящуюся еще с выдворения из Лондона полосу.
