Вадим Кожевников - Щит и меч. Книга вторая
— Недочеловек, — подсказал Вайс.
— Вот именно, — согласился Генрих.
— Полуживотное, — напомнил Вайс.
— Ну, а ты какого черта веселишься? — в свою очередь осведомился Генрих.
— По тем же причинам, что и ты.
— Знаешь, — потягиваясь, сказал Генрих, — у меня здесь оказалась целая куча каких-то дальних родственников, и среди них есть весьма интересные особы женского пола!
— Отлично!
— Хочешь, познакомлю? — предложил Генрих.
— Ну конечно!
— Предупреждаю: это небезопасно.
— Если знакомство полезно, что ж, у меня есть опыт, — мужественно согласился Вайс.
— А если влюбишься?
— Ну, знаешь! — только пожал плечами Вайс.
Генрих развалился на кушетке и, с усмешкой глядя на Вайса, сказал требовательно:
— Нет, тут я тобой буду командовать. Ты, однако, не знаешь правил жизни этих кругов. Если два холостых офицера разных служб часто встречаются, их дружба вызовет подозрения. Но есть две извинительные причины — выпивка и женщины или и то и другое одновременно. Выбирай!
— А если увлечение каким-нибудь видом спорта? — неуверенно предложил Вайс.
— Для этого я слишком ленив. К тому же все знают, что спорт меня не интересует. И мы ведь уже не мальчики. Ну же, старик, будь мужественным!
— Я подумаю, — пообещал Вайс. — Найдутся и другие варианты.
— Я уже все продумал за тебя, — решительно сказал Генрих. — В воскресенье я представлю тебя семейству Румпфов. У них скромная вилла в районе Груневальд. Оттуда совсем недалеко до столь внешне непривлекательного кирпичного здания на углу Гогенцоллерн и Беркаерштрассе, тридцать один — тридцать пять. Там размещается штаб-квартира Вальтера Шелленберга, твоего шефа, на которого пятьсот мастеров разведывательного дела работают круглосуточно, в три смены.
Кстати, здание ариезировано, прежде это был не то приют для престарелых евреев, не то больница еврейской общины. А теперь — центр по трепанации черепов и сейфов, содержащих секреты и тайны различных держав мира. Ты туда еще не допущен. Но, надеюсь, твоя любознательность победит застенчивость, и ты будешь вхож в это здание. Правда, теперь там не исцеляют и отнюдь не озабочены продлением жизни тех, кто может представить интерес для обитателей этого дома.
Когда Вайс уходил, Генрих вновь попытался передать ему книгу, и снова Вайс отказался взять ее.
— Трусишь? — упрекнул Генрих.
— Нет, — возразил Вайс. — Просто не желаю быть соучастником непродуманных действий.
— А если мне небезопасно хранить эту книгу?
— Ну что ж, — сказал Вайс, — в таком случае придется взять, но ты толкаешь меня на рискованный шаг.
— Нет, — сказал Генрих. — Оставь. Я понял. Ты прав. Но мне так хотелось сразу же начать работать...
— Мне когда-то тоже хотелось сразу же все начать, — признался Вайс, — но оказалось, что терпение требует мужества.
59
Поручения, которые Вайс продолжал получать от Густава, были все так же незначительны. Он встречал людей, узнавал их по самым беглым приметам, провожал по указанным адресам.
Один из встреченных им на аэродроме людей оказался в скверном состоянии: по-видимому, он был тяжело ранен и потерял много крови. И, хотя этот человек умолял отправить его в госпиталь, Вайс безжалостно доставил его на явочную квартиру. Здесь раненый сказал, что обстоятельства вынудили его уничтожить шифровки, и просил Вайса выслушать его. Он боялся, что умрет раньше, чем сюда явится человек, которому он должен передать информацию.
Как ни соблазнительно было выслушать раненого, Вайс категорически отказался и ушел. Когда Густав сам примчался на мотоцикле к оставленному в одиночестве умирающему человеку, тот уже скончался.
Густав пришел в ярость, назвал Вайса безмозглой тупицей, разразился угрозами. Однако он быстро справился с собой, и хоть и не извинился, но вынужден был признать, что Вайс поступил так, как полагалось по инструкции.
На следующий день, очевидно после доклада о поведении Вайса кому-то из вышестоящих лиц, Густав сказал:
— Вы, Петер, заслужили доверие своей дисциплинированностью. И, исходя из этого, в определенных исключительных случаях вам разрешается принимать пакеты или получать изустную информацию. Но повторяю — только в чрезвычайных случаях, подобных этому печальному инциденту.
В ближайшее же воскресенье Генрих вынудил Вайса посетить семейство Румпфов.
Иоганну очень не хотелось подвергать себя новому испытанию. И все же он уступил Генриху, в надежде, что вскоре найдет повод покинуть общество, если пребывание в нем покажется ему бессмысленным.
Семейство Румпфов встретило молодых людей так радушно, будто оба они уже были сегодня здесь, а потом вышли погулять и сейчас вернулись.
По всему чувствовалось, что Генриха тут любят, считают как бы членом семьи.
И Вайсу сразу же пришлось сбросить с себя чопорную неприступность, как только Шарлотта Румпф, высокая, статная девушка в простеньком ситцевом платье, подавая ему руку, сказала сердечно:
— Можете не называть себя. Вы Иоганн! Я вас почти таким и представляла.
Темно-серые пытливые глаза девушки были странно лишены блеска, и поэтому, даже когда она улыбалась, ее усталое лицо со строгими чертами сохраняло чуть печальное выражение.
Не дав Иоганну ответить, Шарлотта попросила:
— Только, пожалуйста, не притворяйтесь, что вы удивлены. Генрих рассказывал мне о вас.
Генрих счел нужным вмешаться, пояснил:
— Только то, что необходимо знать девушке о незнакомом ей интересном молодом человеке.
— Генрих, не надо, — смутился Иоганн.
Тут в комнату стремительно вошла смуглая брюнетка в чем-то ярко-оранжевом, и от этого пронзительного цвета все вокруг померкло.
Сверкнув черными глазами, она небрежно сказала Иоганну:
— Каролина фон Вирт. — Ласково положила руку на плечо Генриха, внимательно посмотрела на него. — Про вас сплетничают, будто вы все свои силы стали отдавать службе. И теперь я могу это подтвердить.
— Какие у вас для этого основания?
— Ну как же! Вы наконец-то захотели увидеться со мной.
— Только по велению сердца.
— Но в прошлый раз вы так интересовались моей работой на Беркаерштрассе, что я не могла не подумать: больше всего я вас интересую как ваша сослуживица.
Генрих смутился и, стараясь избегать взгляда Вайса, объяснил:
— Просто меня интересовало, насколько вы стали серьезны после того, как начали там служить.
— Представьте, не больше, чем вы.
Генрих обернулся к Вайсу, сообщил:
— Каролина знает несколько иностранных языков в совершенстве, впрочем, она совершенство и во всех других отношениях.
Вайс уже был осведомлен о том, что на Беркаерштрассе размещался лишь один отдел секретной службы — отдел иностранной связи. Он ведал операциями за границей и анализировал поступающие из-за границы материалы.
Позже он узнал, что Каролина, дочь умершего в 1935 году дипломата, почти всю свою жизнь провела за рубежом. Когда отец девушки умер, министерство иностранных дел пыталось привлечь ее к работе в своем разведывательном отделе, но она решительно отказалась. А чтобы избежать мобилизации на трудовой фронт, поступила в Шестой отдел СД стенографисткой и вскоре стала там переводчицей. Лучшей рекомендацией послужило то, что ее старший брат, недавно погибший на фронте, окончил в 1933 году университет вместе с Вальтером Шелленбергом.
Вначале Вайса обеспокоила энергичная решительность, с какой Генрих организовал для него это знакомство, но уже вскоре, как только они вышли с девушками погулять по лесу, все сомнения исчезли. Генрих был настолько увлечен разговором с Каролиной, что даже не подумал о том, как отнесется к встрече с ней Вайс.
Но если Густав узнает об этом знакомстве, ему, пожалуй, может показаться подозрительным, что Вайс уж слишком прытко акклиматизируется в Берлине.
Поэтому Иоганн решил на всякий случай держаться подальше от Каролины, чтобы не дать ей повода говорить кому-либо о своем новом знакомстве.
Уловив выражение озабоченности в глазах Вайса, Шарлотта спросила:
— Вам скучно со мной? — И как бы сама с собой согласилась: — Конечно, я очень скучная и какая-то несовременная. Многие мои подруги поступили во вспомогательные женские подразделения, а я пошла на завод, отбываю там трудовую повинность. Живу в казарме и только на воскресенье прихожу домой.
— Но ведь вы тоже поступили патриотично, — равнодушно сказал Вайс.
— Нет, просто мне так захотелось. Папа был инженером на этом заводе, но с тридцать третьего года он нигде не работает, ушел на пенсию из-за болезни сердца.
— Ваш отец очень бодро выглядит, — машинально сказал Вайс. — Никак не скажешь, что он болен.
Шарлотта с тревогой взглянула на него. Уверила торопливо:
