Сергей Донской - Живешь только трижды
– России, здесь же ясно написано: РОССИИ! – Костя возбужденно толкнул Бондаря в бок. – Чего же они тогда выкобениваются, бисовы диты? Вцепились, как в свое, еще и зубы показывают…
Его глаза скользнули по публике, прогуливающейся по площади. Особенно недобрым Костин взгляд сделался в тот момент, когда он наткнулся на компанию молодежи, распивавшую пиво на скамейке. Наверняка ему не терпелось хлебнуть чего-нибудь такого же пенистого и освежающего.
– Уймись, – флегматично посоветовал Бондарь. – Не то какой-нибудь умник услышит тебя и накатает в Думу предложение заменить надпись.
– Как это? – возмутился Костя.
– А так. Был юг России, станет юг великой Украины.
– Ха, великой!
Костя уставился на железобетонную стену, возведенную в честь героической обороны Севастополя от фрицев. Центром композиции служило рельефное изображение воина, отражающего натиск врага. Его правая рука сжимала автомат, а левая решительно простиралась вперед, навстречу трем направленным ему в грудь штыкам.
– Эх, братишка, – пробормотал Костя. – Знал бы ты, как все обернется.
– Это ты мне? – осведомился Бондарь.
– Ему. – Костин подбородок выдвинулся в направлении каменного воина. – Тоже ведь русский, даю рубль за сто.
– Откуда такая уверенность?
– Кто, кроме русского, на штыки грудью попрет?
Возразить на это было нечего, да и не хотелось. Жара немного спала, но все равно было нестерпимо душно. Болтать языком попусту было лень. Почти весь путь до Южной гавани Бондарь и его спутник проделали в молчании, разглядывая местные достопримечательности и прохожих.
То и дело навстречу попадались моряки, чувствующие себя в Севастополе так же непринужденно, как на палубах своих кораблей. Девушек было мало, причем, судя по легкомысленным нарядам, все это были приезжие. Загорелые, белозубые, голопупые, они многозначительно лизали мороженое и вызывающе поглядывали на мужчин. Бравые морячки их почти не интересовали. Зато при виде дорогой иномарки эти куколки синхронно втягивали животы и выпячивали груди. Вот она – главная примета времени. Хоть бери и на каждой центральной улице красные фонари вывешивай, не ошибешься.
– Надо бы пообщаться с кем-нибудь из них, – озабоченно сказал Костя, передвигавшийся слегка враскорячку, словно джинсы вдруг сделались ему узкими. От него пахло парфюмерией и потом. Это была сногсшибательная, убийственная смесь. Ноздри всякой женщины, оказавшейся поблизости, тревожно трепетали. Костя, приписывавший такую реакцию своей неотразимой внешности, награждал их короткими полуулыбками.
– Даже не мечтай, – обронил Бондарь, ускоряя шаг. – Мы приехали сюда не с девками развлекаться.
– Так я не в том смысле! – воскликнул Костя голосом никудышного актера, озвучивающего еще более никудышный фильм.
– А в каком?
– Женщины легкого поведения всегда владеют любопытной информацией, факт. Не удивлюсь, если кто-то из здешних путан что-то знает про Малютина.
– Ты загнешься раньше, чем успеешь опросить хотя бы десяток.
– Плохо ты меня знаешь. У меня здоровье ого– го! – Костя алчно покосился на двух курортниц, продефилировавших мимо.
Бондарь невольно ухмыльнулся:
– Сомневаюсь, что твой могучий организм способен перебороть СПИД.
– Эй, ты забыл про безопасный секс.
– Безопасным бывает только кекс, – заметил Бондарь. Поразмыслив немного, добавил: – Да и то необязательно.
– Волков бояться… – начал было Костя.
– До них сначала добраться нужно, до волков. – Бондарь нахмурился. – А о Красных Шапочках думать после будем.
– Ловлю на слове, командир!
Костя мечтательно улыбнулся и даже зажмурился. Надо полагать, мысленно примерил эту самую Красную Шапочку на себя. Каким именно способом – догадаться было несложно.
* * *Было около восьми часов вечера, когда они отыскали нужный причал.
– Ну и где наша «Афина»? – спросил Костя таким тоном, словно ожидал со стороны спутника какого-нибудь подвоха.
– «Афалина», – машинально поправил его Бондарь.
– Хрен редьки не слаще.
– Но и не горше.
Сделав это справедливое замечание, Бондарь двинулся вдоль причала, вглядываясь в названия выстроившихся в ряд суденышек. В основном это были до невозможности грязные катера, имевшие осадку растоптанных галош. Зато все, как на подбор, носили громкие имена: «Бесстрашный», «Посейдон», «Витязь». Безымянные моторные лодки смотрелись куда лучше. А просевшая до самых бортов яхта – та вообще выглядела в сумерках настоящей красавицей.
«Афалина» обнаружилась за насквозь проржавевшим суденышком, увешанным старыми автомобильными покрышками.
– Команда-то большая? – деловито спросил Костя.
– Капитан, – принялся перечислять Бондарь, – шкипер, механик, матрос, кок.
– И как это они там все помещаются? Карлики они, что ли? – Напарник недоверчиво посмотрел на «Афалину». В очертаниях катера угадывались быстроходность и отличная маневренность, но габаритами он не вышел.
Бондарь тоже разглядывал «Афалину». Ему не нравилось, что ни в одном из его окошек не было заметно даже проблеска света. А ведь согласно письму предоставленный в распоряжение гостей экипаж должен был дежурить на борту денно и нощно. Правда, в лице одного-единственного человека, носившего татарское имя Эльдар Сейдуллин. Он-то и заменял собой всю команду. И, что самое важное, должен был выдать москвичам необходимое снаряжение, которое они по понятным причинам не могли провезти в самолете.
Костя, которому Бондарь вкратце рассказал об этом, загарцевал на причале, как застоявшийся жеребец. Видимо, ему не терпелось ощутить в своей ладони рукоятку пистолета. Пришлось даже взять его за локоть, удерживая на месте.
Прежде чем перепрыгнуть на борт катера, Бондарь огляделся по сторонам. В густых сумерках, окутавших причал, не было ни души. Словно пришвартованные суденышки существовали сами по себе, давно позабыв, когда на них ступала нога человека. От хлюпающей между ними воды веяло сыростью и запахом гниющих водорослей. Она казалась черной и маслянистой, как нефть.
Наконец, деятельный Костя не выдержал. В его голосе прорезались хриплые нотки, когда он спросил, не в силах совладать с нетерпением:
– Ну что? Пора? Я пойду первым, командир, не возражаешь?
– Давай, – кивнул Бондарь. – Только осторожней.
– На нашем крейсере может быть засада?
– Там полно всяких хреновин, о которые можно запросто споткнуться в темноте.
Бондаря покоробил собственный беспечный тон, но трудно воспринимать всерьез опасность, которой не видишь воочию.
«И существует ли она, опасность? – спросил он себя. – В конце концов, мы собирались всего-навсего наведаться на прогулочный катер, принадлежащий туристической фирме…»
Правда, без оружия. И в качестве совсем не тех людей, за которых себя выдавали.
На территории не то чтобы враждебного, но уже и не дружественного государства с двумя чересчур любопытными русскими могло приключиться все, что угодно. А могло и ничего не приключиться. Выяснить это предстояло прямо сейчас.
– Давай, – повторил Бондарь, на всякий случай приготовившись к любым неожиданностям.
– Даю!
Еще до прыжка на палубу «Афалины» Костя совершенно преобразился, сделавшись собранным и настороженным, как хищник, вышедший на ночную охоту. Этот парень не был миниатюрным, вот уж нет, но катер даже не покачнулся под его тяжестью. Спецназ есть спецназ. Бондарь тоже не считал себя кабинетным работником, однако его прыжок оказался не столь выверенным.
«Афалина» слегка накренилась на правый борт.
Никто не высунулся наружу, чтобы поинтересоваться причиной этого обстоятельства. Было по-прежнему тихо. И это не могло не внушать тревогу.
В правой руке Кости появился моток тонкой рояльной струны. Бондарь понятия не имел, на какую ноту она настраивается, но прекрасно знал, что в руках спецназовца любой безобидный предмет превращается в смертоносное оружие. Например, нить из закаленной стали. Петлей из нее ничего не стоит нанести увечья, сравнимые с порезами опасной бритвы. Вооруженный обычной струной, Костя мог оказаться на голову выше любого потенциального противника.
В буквальном смысле.
Рука, сжимающая моток, сделала предупредительный жест: оставайся на месте. Указательный палец левой руки показал на единственную дверь, ведущую в нутро катера. Это означало, что Костя намеревается проникнуть туда первым.
Бондарь молча кивнул. Каждый должен заниматься своим делом. В рукопашном бою Костя не знал себе равных. С другой стороны, его навыки были сугубо партизанскими, тогда как Бондарь специализировался на планировании и проведении более деликатных операций. Таких, о которых потом не треплются в средствах массовой информации. Потому что трепаться, в общем-то, не о чем. Все остается шито-крыто.
