Андрей Ильин - Ревизор 007
— Забери деньги, оставь документы и уходи, — предложил пассажир. — Я буду молчать.
— Конечно, будешь! — с угрозой сказал вор, углубляя нож в шею.
На подушку часто закапала кровь.
— Уходи, дурак…
Вор недоуменно посмотрел на убиваемого им пассажира. Какой-то он был не такой. Ему горло режут, а он говорит «уходи»!
— Ты че, мужик?!
— Уходи! Если ты меня убьешь, я в последний момент зашумлю. Тебя увидят проснувшиеся пассажиры. И на первой же станции снимут с поезда. Уйди тихо. И тебя никто не заметит!
Вор отвел нож.
— Но если ты…
— А-а-а! — дико закричала женщина с боковой полки. — Убивают!
— Молчи! — крикнул вор и бросился к женщине. Пассажир коротко, но сильно ударил его ногой в шею. Вор захрипел и упал.
В вагоне врубили большой свет. Подбежали пассажиры из соседних купе.
— Кто это?
— Что случилось?
— Он с ножом. Вон на того мужчину. Я сама видела.
— Ой! У него мой кошелек! — воскликнула какая-то женщина, заметив высунувшийся из кармана вора кошелек.
— Он же вор!
— Бандит он, а не вор! Он того мужчину хотел убить! — напомнила женщина с боковой полки.
— Смотрите, кровь!
Подушка, матрас и столик внизу были действительно залиты кровью. Мужчина с верхней полки прижимал к шее полотенце.
— А-а! — снова закричал кто-то.
— Да все нормально! Царапина, — улыбнулся раненый мужчина.
Но полотенце на глазах пропитывалось кровью.
— Надо врача!
— И милицию!..
Раненый поднялся.
— Не надо врача. Дайте лучше замыть кровь. И одеться.
— Вот, возьмите бинт. И пластырь.
Толпа расступилась, пропуская мужчину, прихватившего с собой одежду, в туалет.
«Провал, почти провал, — подумал, пробираясь сквозь людей, Ревизор. — В самом начале пути! На ближайшей станции пригласят милиционера, и начнется. Или даже не пригласят, здесь найдут. Среди пассажиров».
Раненый Ревизор зашел в туалет.
Порез был глубокий, но не опасный. Холодная вода смыла кровь, но остановить кровотечение не смогла. Наверняка мог помочь предложенный пассажирами бинт. Но он слишком бросался бы в глаза. Был еще пластырь, но он не мог сдержать напор крови из открытой раны.
Оставалось…
Ревизор вышел из туалета.
— У вас не будет иголки с ниткой? — попросил он. — Он мне еще рубаху порвал.
Иголка нашлась.
— Спасибо.
Ревизор вновь зашел в туалет, закрыл дверь и, глядя в зеркало, оттянул кожу на краю раны, воткнул туда иголку.
— М-м!
Несколькими мелкими стежками он сблизил, соединил рану. Сделал узелок. И обрезал нитку случайным бритвенным лезвием. Заштопанную рану он промакнул полотенцем и заклеил крест-накрест длинными полосками пластыря.
Теперь рана выглядела вполне безобидно. Если под пластырь не заглядывать.
Ревизор переоделся в костюм, привел себя в порядок и приоткрыл дверь.
— Сейчас придет. Он в туалете кровь замывает, — услышал он доносящийся из вагона обрывок фразы.
Вышел в коридорчик. Закрыл дверь в туалет. И открыл в тамбур.
— Покурю, — показал он сидевшему на боковом сиденье первого купе парню.
В тамбуре никого не было. Ревизор открыл вагонную дверь. В лицо ударил тугой порыв холодного ветра. Скорость была приличная, не меньше семидесяти километров в час. Но выбирать не приходилось. Если дернуть стоп-кран, они будут знать, где он спрыгнул. А если уйти по-тихому, то они еще часа полтора не очухаются. Вначале будут стучаться в туалет, потом искать его по вагонам… За это время поезд уйдет за сто с лишним километров — попробуй его найди.
Ревизор попытался всмотреться в темноту. Но ничего не уведел, кроме стремительно набегающих столбов. В которые если угодишь…
Ослепительным светом прожектора мелькнул переезд. Поезд выехал на небольшую насыпь. Если прыгать, то теперь. На насыпях обычно нет никаких сооружений или случайных столбов. Кроме того, на пологом склоне гораздо легче гасить скорость.
Ревизор, схватившись за поручни, спустился на ступеньки и, отклонившись в сторону, захлопнул дверь.
Прыгать с поездов его учили еще в первой Учебке. Лучше всего сразу после опоры электролинии, причем там, где она совместится со стометровым столбиком.
Есть!
Ревизор сильно оттолкнулся ногами вперед и вверх, пролетел несколько метров, жестко ткнулся ногами в землю и, не пытаясь устоять, перекувырнулся через голову, покатившись вниз по склону.
Ломая какие-то кусты, Ревизор плюхнулся в лужу и замер.
Где-то вверху стучали колеса удаляющегося поезда.
Кости были целы. Одежда относительно тоже.
Теперь ходу!
Ревизор встал на ноги и пошел перпендикулярно железнодорожному полотну. Рано или поздно он должен был выйти на какую-нибудь дорогу или тропинку. И должен был на ходу высохнуть.
Быстрее, быстрее.
Через полчаса ноги встали на твердую почву. Вот и дорога! Грунтовка. Но достаточно наезженная. Без видимой грязи.
Ревизор очистил от налипшей земли ботинки, отряхнул одежду.
В какую сторону идти?
А не все ли равно. Лишь бы отсюда!
Постепенно убыстряя ход. Ревизор перешел с шага на легкий бег.
Через три часа, когда начался рассвет, он был в тридцати километрах от железной дороги, на обочине асфальтированного шоссе.
Приведя себя в порядок, Ревизор вышел на дорогу. Легковые машины он пропускал. Так как легковушки далеко ездят редко. И, значит, добравшись домой, они могут услышать рассказ о мужике, выпрыгнувшем с поезда, и вспомнить о странного вида попутчике, которого подвозили.
Останавливать следовало дальнобойщиков.
Например, вон тот «КамАЗ» с тульскими номерами.
Нет. Проехал мимо.
Тогда этот.
Тоже не остановился.
Тогда питерский «МАЗ».
«МАЗ» замигал правым подфарником и, сворачивая на обочину, остановился.
— Тебе куда, мужик? — спросил, дотянувшись и раскрыв правую дверцу, водитель.
— Прямо.
— Ну тогда по пути. Садись.
Ревизор подтянулся за поручень и упал на сиденье.
Машина тронулась с места.
— Ты чего это такой? — удивился водитель, скашивая глаз на пассажира.
— Грязный, что ли?
— Ну да. Как, понимаешь, из…
— Так оттуда и есть! А все из-за этих… Из-за дружков-приятелей. Что б им… Приспичило, видишь ли, шашлыки пожарить! Я им говорю — какие, на хрен, шашлыки на ночь глядя?
— Ну?
— А они уперлись — желаем типа уик-энд! Ну и поехали.
— Не пустые, конечно?
— Ну ясно дело! Кто же на природу пустым ездит? По полной программе поехали.
— Эх! — с завистью вздохнул водитель. — Живут, понимаешь, люди! А тут с утра до вечера одна баранка! Дальше-то что было?
— Известно что!
— Отметили?
— Отметили!
— В стельку?
— В нее самую. Как все начиналось — помню. А дальше — как отрезало.
— От блин, а я с утра до вечера…
— В себя пришел — в какой-то луже лежу. Дружки, чтоб им… уехали. Машины нет. Денег нет.
— И опохмелиться нет?
— Нет! Еле-еле до дороги добрел. А тут ты.
— Да, не повезло!
— Это точно…
— А может, наоборот, повезло. Погулял от души. Не то что я, в этой консервной банке… Этот, что ли, твой город?
— Этот.
— Где тебе остановить?
— Я покажу.
«КамАЗ» въезжал в город. Мелькнули первые светофоры. Потянулись нити троллейбусных проводов.
— Здесь! Отсюда я легко доберусь.
Водитель подрулил к пустой, без ожидающих пассажиров, троллейбусной остановке.
— Спасибо за доставку.
— Тебе спасибо. Хоть послушал, как люди живут. Бывай, попутчик.
— Счастливой дороги.
«КамАЗ» мигнул левым подфарником и, пропустив несколько машин, вырулил на проезжую часть. Водитель на прощание два раза гуднул и скрылся в потоке машин.
«Ну вот и приехали», — подумал про себя Ревизор, уверенно, чтобы сойти за местного, оглянулся по сторонам.
Приехал никто в никуда.
Подошел троллейбус. Но Ревизор в него не сел. Ревизор, придерживая живот и морщась, пошел к близким, тянущимся вдоль дороги зарослям лесопосадок. Огибая частые следы человеческой жизнедеятельности, углубился в пыльные, густые кусты. Прошел метров пятьдесят до небольшой, защищенной со всех сторон полянки. Остановился. Огляделся.
Место было глухое. Без следов пребывания человека.
Ревизор снял пиджак, снял штаны. Развесил их на ветках, тщательно отряхнул. Соскреб ногтем налипшую кое-где грязь. Оторванный при падении клок ткани приклеил к подкладке с помощью куска полужидкой грязи. Смочил в луже носовой платок, обтер ботинки. Расчесал волосы. Облачился в костюм.
Нет. Не очень.
Снял недостаточно очистившийся от грязи пиджак, оставшись в гораздо более чистой рубашке. Перебросил пиджак через плечо, прикрыв дыру на штанах.
Теперь — ничего. Не Версаче, конечно, но выбирать не приходится. На первое время, до того как подсохнет грязь на подкладке, сойдет.
