Сирийская жара - Ирина Владимировна Дегтярева
— Это внешнее. Всего лишь политика. Она не связана с делом. Кому, как не нам, с вами знать, как это делается. Вот хоть в случае с курдами. Мы им тоже много чего наобещали, но разве мы собираемся выполнять обязательства?
Они засмеялись.
— Вы давно были в Швейцарии? — спросил Шелдон, чтобы отвлечь напрягшегося чиновника — самолет снизился и собирался с минуты на минуту приземлиться.
— Несколько лет назад. Не люблю летать. А что, тут разве что-то изменилось?
Они снова рассмеялись. Нет, в Швейцарии все было так, как и тридцать, и сорок лет назад, и во времена Второй мировой войны, когда швейцарцы упорно держали нейтралитет.
Из новых примет времени только компьютерные технологии, шикарные автомобили, но все это как-то не бросается в глаза ни в Берне, ни в Женеве, ни в Лозанне, ни в Люцерне. Разве что в Давосе…
У местных хватает ума не превращать старинные дома, улицы в новоделы, оснащенные по последнему слову техники, хотя они как раз так у них оснащены. Но все это не бросается в глаза, устроено деликатно, ненавязчиво и позволяет отдохнуть от суеты. Поэтому Шелдон и любил Швейцарию, отдыхая здесь от американской круговерти: людей, зарабатывания денег, машин, чиновников, которые там на каждом шагу, и любой из них думает только о карьере и снова о деньгах.
Шелдон не был исключением, и он тоже думал о деньгах, хотя бы потому, что хотел летать по миру не только за казенный счет, но и с семьей.
В аэропорту их ожидала пригнанная заранее и оставленная на стоянке машина женевской миссии США.
Местная контрразведка сейчас, после успешной операции с английским отравлением, тревожила русских, и Шелдон не опасался, что возьмутся за них. Тем более сильно влияние ЦРУ на швейцарские спецслужбы. Опасаться стоило французов, они тут работают более активно и агрессивно.
За руль сел Шелдон. Он подумал, что на узких улицах Женевы черный джип «Инфинити» — это слишком громоздко, но вел его с удовольствием. Машина как комфортабельный танк. На таких Шелдон ездил будучи молодым оперативником и казался самому себе крутым парнем.
Сейчас, когда он забрался в такие дебри политики, когда мог вершить судьбы пусть небольших, но государств, он уже не считал себя крутым, скорее усталым и беспринципным, но, однако, в положительном смысле, насколько вообще беспринципность может быть положительной.
Увидев сверкающий отель President Wilson, как сошедшую с Монблана прозрачную льдину, Шелдон подумал с долей зависти: «Вот как живут люди с „Туманного дна“[24]. Шикуют».
У него была информация, что президент хочет в следующем году урезать бюджет Госдепа на двадцать три процента, что-то около десяти миллионов долларов, хотя им все равно хватит и на операции в других странах — хотя бы в Венесуэле, и на такие гостиницы.
В этом отеле на набережной королевский пентхаус Кингсман не заказывал, но два номера по пять тысяч евро за две ночи тоже неплохо.
Встречу решили провести в номере Кингсмана. Там в комнате с панорамными окнами с видами на Женевское озеро и Альпы стоял удобный для переговоров деревянный сервированный стол с рюмками цветного стекла и белыми орхидеями в вазонах по центру.
Шелдон уселся в углу комнаты в полукруглом кресле, посматривал на нервно прохаживающегося вдоль окон Кингсмана и подумал, забавляясь, что Кингсман рискует получить пулю в лоб от снайпера, если бы за ними сейчас охотились. Но предлагать ему сесть не стал. Формально старшим являлся именно Кингсман. И Шелдон предпочитал не раздражать «шефа» по мелочам, чтобы тот был податливее во время беседы.
Сперва появились израильтяне. Оба смуглые, коренастые. Зерах Яглом более утонченный и более гаденький тип по сравнению с моссадовцем Ади Леви. Цэрээушник считал, что фамилия эта — оперативный псевдоним и не собирался обременять себя лишней информацией.
Они общались, избегая имен, потому что разговор шел под запись. Турка называли Зам, Зераха — Эксперт, Ади — Представитель, Кингсмана — Оратор, хотя он впервые участвовал в переговорах, но это наименование ему перешло от предыдущего госдеповца. А Шелдону еще в ходе самой первой встречи полушутя присвоили имя Спорщик.
Начался непринужденный треп. Словно собрались парни в раздевалке. Турок чуть запаздывал, демонстрируя, что не слишком-то он и рвется участвовать в этом мероприятии, когда четверо возомнивших о себе чрезмерно много возьмутся убеждать его втянуть Турцию в очередную военную операцию. И ладно если бы это зависело только от Зама. Но ему предстояло уговорить еще Директора, который уже начал отступать от ранее достигнутых договоренностей.
Директор избегал встреч, и у его американских кураторов все чаще возникали вопросы, не действовал ли он изначально злонамеренно, подставившись под их вербовку, раз теперь не слишком боится угрозы огласки — то единственное, чем они могли на него повлиять. Отношения с ним цэрэушники заморозили на неопределенный срок, а на встречи пятерки Директор посылал своего зама, все же не отказываясь от контакта в рамках договоренностей 2011 года.
Турок вошел, кивнув всем присутствующим разом, и присел к столу с видом человека, который заглянул на минутку и спешит по своим очень важным делам. Его ноздри чуть вздрагивали, как у скакуна. То ли он запыхался, потому что все же не намеревался опоздать, то ли волновался и злился, предчувствуя, как на него сейчас будут давить и что новый Оратор припрятал в рукаве какую-нибудь подлую крапленую карту.
В прошлую встречу неуверенность турок, их нежелание начинать преждевременную операцию в Сирии привело к мятежу в стране. Сорвать американский план туркам удалось, только пригрозив ликвидировать базу «Инджерлик», а компромиссным соглашением стало возвращение к переговорам через некоторое время.
«Некоторое время» растянулось на три года, и теперь наступил, по мнению Госдепа, крайний срок и самый благоприятный момент для
