Джон Ле Карре - Звонок мертвецу. Убийство по-джентельменски
Они выпили за его успех, и разговор ушел в сторону, пока Смайли не спросил прямо:
— А мистер Роуд? С ним хорошо работать?
— Он — грамотный учитель, — задумчиво ответил Саймон, — но как коллегу его выносить достаточно сложно.
— Их со Стеллой невозможно было даже сравнивать, — сказала Энн. — У него на уме только Карн. Д’Арси поманил его, и он заглотил наживку. Саймон говорит, что так происходит почти со всеми выходцами из общественных школ — они становятся одержимыми карьерным ростом. До отвращения. Он ведь даже религию сменил, чтобы попасть в Карн. Но Стелла не стала этого делать. Она бы не пошла на такое ни за какие блага.
— Принадлежность к официальной церкви дает в Карне немалые преимущества, — заметил Саймон, и Смайли даже доставила удовольствие сухая и сдержанная точность этого наблюдения.
— Как я понял, у Стеллы сложились не лучшие отношения с Шейн Хект, — осторожно забросил удочку Смайли.
— Еще бы! — сердито взвилась Энн. — Эта Шейн с самого начала отнеслась к ней как к человеку второго сорта, издевалась над ней, над ее честностью, над простотой ее вкусов. Шейн ненавидела Стеллу — и, как я думаю, главная причина заключалась в том, что Стелла откровенно не хотела становиться одной из местных светских дам. Ей вполне подходил ее подлинный образ. И вот это действительно бесило Шейн. Ведь старой стерве нравится, когда люди из кожи вон лезут, цапаются между собой, чтобы она потом могла посмеяться над их глупостью.
— Это вообще отличительная черта всех обитателей Карна, — тихо произнес Саймон.
— Она очень много сделала для помощи беженцам. И, как ни странно, именно из-за этого у нее возникли серьезные проблемы. — Тонкие пальцы Энн Сноу играли с бокалом бренди.
— Проблемы?
— Да. Незадолго до смерти. Разве вам никто не рассказывал о ее жуткой ссоре с сестрой Д’Арси?
— Нет.
— Впрочем, меня это не удивляет. Мало кто знает об этом. А сама Стелла не любила распускать слухи.
— Дай мне рассказать, — вмешался Саймон. — Это поучительная история. Когда объявили о начале Года помощи беженцам, Дороти Д’Арси загорелась благотворительным энтузиазмом. Начала собирать одежду, деньги и отправлять в Лондон. Все это делалось с большой помпой. А одновременно в городке проходила не менее успешная кампания помощи, начатая мэром. Но Дороти и не думала объединять усилия — школа должна быть лучшей во всем, не исключая благотворительности, которую не стоит смешивать с городской. Хотя в это наверняка внес свою лепту и Феликс. Короче, спустя несколько месяцев после начала кампании центр помощи беженцам в Лондоне прислал Дороти письмо, интересуясь, нет ли у нее на примете семьи, которая смогла бы приютить на время пару иммигрантов. И вместо того чтобы обнародовать письмо, Дороти ответила напрямую, мол, присылайте людей, я готова предоставить им место под своим кровом. Хорошо. Прибыла супружеская пара. Дороти и Феликс ходили раздутые от гордости, а местная пресса расхваливала их на все лады как образцовых гостеприимных британцев.
Но в один прекрасный день, недель примерно через шесть, эти двое чужестранцев появились на пороге дома Стеллы. Роуды и Д’Арси живут рядом друг с другом, а Стелла вообще всегда интересовалась, как поживают у Дороти ее беженцы. Женщина была вся в слезах, а мужчина в ярости изрыгал проклятия. Но Стеллу трудно было чем-то смутить. Она пригласила их в гостиную и напоила чаем. Наконец, на своем примитивном английском они сумели объяснить, что сбежали из семейства Д’Арси из-за того, как там с ними обращались. Женщине пришлось с утра до поздней ночи трудиться на кухне, а из ее мужа сделали псаря, которому не надо было платить, и заставили ухаживать за мерзкими спаниелями, которых разводит Дороти. За этими безносыми тварями.
— Порода называется кинг-чарлз, — уточнила Энн.
— То есть ужаснее что-то и придумать невозможно. Женщина к тому же была беременна, а мужчина прежде работал дипломированным инженером, и они совершенно не годились на роль домашней прислуги. Они сказали Стелле, что Дороти будет отсутствовать до вечера — она уехала на какую-то собачью выставку. Стелла посоветовала им побыть пока у нее, а сама позднее отправилась к Дороти и рассказала о случившемся. Я же говорила — она была не робкого десятка. Хотя смелости здесь не требовалось. Она поступила, как подсказывал здравый смысл. Но Дороти была вне себя от злости и потребовала, чтобы Стелла немедленно вернула «ее беженцев». Стелла ответила, что, по ее мнению, они сами не захотят возвращаться, и удалилась. Вернувшись домой, она связалась с центром помощи в Лондоне и попросила у них совета. Те прислали в Карн свою представительницу, которая побеседовала с Дороти и беженцами. В результате уже на следующий день пара вернулась в Лондон… Представляете, какой лакомый кусочек эта история для Шейн Хект?
— А она узнала обо всем?
— Стелла никому ни о чем не рассказала, кроме нас, а мы не разносим сплетен. Дороти же просто оповестила всех, что беженцы уехали, потому что для них в Лондоне нашли работу, и на этом все закончилось.
— Как давно это было?
— Они уехали ровно три недели назад, — ответила Энн, бросив взгляд на мужа. — Стелла обо всем рассказала мне одной. Она как раз ужинала у меня, когда ты был на собеседовании в Оксфорде. Да, сегодня вечером исполняется ровно три недели.
Она повернулась к Смайли:
— Бедному Саймону устроили с тех пор настоящий ад. Феликс Д’Арси заставил его взять на себя проверку всех экзаменационных работ, которые устраивал Роуд. Проверять результаты только своих учеников — занятие утомительное. А делать это за двоих учителей — уже просто чересчур.
— Да, — продолжил Саймон задумчиво. — Та еще была неделька. Не говоря о том, что это немного унизительно. Нескольких мальчиков, которые в прошлом семестре обучались научным дисциплинам у меня, теперь перевели в класс Роуда. Среди них были двое, которые лично мне представлялись практически безнадежными, но у Роуда они совершенно преобразились. Изменились самым чудесным образом. Я недавно проверил работу одного из них — Перкинса — и поставил ему шестьдесят один балл по элементарной математике. В прошлом семестре он получил у меня всего пятнадцать баллов за гораздо более легкую работу. Его не оставили на второй год только потому, что Филдинг поднял из-за этого целую бучу. Перкинс ведь из корпуса Филдинга.
— О, я знаю его… Такой рыжеволосый. Староста.
— Боже милостивый! Только не говорите, что знакомы с его семьей.
— Ничего подобного. Просто Филдинг представил нас друг другу, — постарался замять тему Смайли. — Кстати, а вам больше никто не рассказывал об инциденте с беженцами мисс Д’Арси? Никто не подтвердил, что так оно и было?
Энн Сноу окинула его удивленным взглядом.
— Нет. Только Стелла рассказала нам об этом. А сама Дороти, конечно же, предпочитает помалкивать. Хотя Стеллу она должна была просто возненавидеть.
Потом Смайли проводил чету Сноу до машины и, несмотря на их протесты, дождался, пока Саймон заведет двигатель с помощью рукоятки. Наконец они тронулись с места, звук мотора нарушал полнейшую тишину, царившую на улице. Когда они пропали из вида, Смайли еще некоторое время стоял посреди мостовой — странная, одинокая фигура, смотревшая куда-то вдоль дороги.
Глава 11
Пальто, чтоб ей стало тепленько
Собака, которая не кусала почтальона; дьявол, летевший в вихре ветра; женщина, которая заранее знала, что умрет; маленький обеспокоенный человек, стоящий на снегу перед отелем. И перезвон колоколов аббатства, велевший ему отправляться спать.
Смайли постоял еще немного, передернул плечами, а потом направился к гостинице, поднялся по ступенькам и вошел в дешево отделанный холл, подсвеченный желтой лампой. Медленно взошел вверх по лестнице.
Ему остро не нравился «Герб Солеев». Приглушенный свет в холле воплощал в себе все недостатки: отель плохо управлялся, устарел, но при этом источал дух самодовольства. Он исходил от официантов в ресторане, от приглушенных голосов постояльцев и от его собственной безвкусной комнаты — синие вазы с позолотой и кусок гобелена в раме на стене с изображением сада в Букингемшире.
В номере стоял жуткий холод — вероятно, горничная днем надолго открывала окно. Он сунул шиллинг в прорезь счетчика, чтобы включить газ. Пламя возникло на минуту, но тут же погасло. Бормоча ругательства, Смайли поискал бумагу, на которой смог бы сделать записи, и, к своему немалому удивлению обнаружил несколько листков в ящике письменного стола. Он быстро переоделся в пижаму, набросил сверху халат, а потом, поеживаясь, забрался в неуютную постель. Просидев несколько минут, встал и постелил поверх одеяла еще и свое пальто. «Пальто, чтоб мне стало тепленько…»
