Пин-код для Золушки - Данил Корецкий
По расчетам Окпары, рано или поздно две эти линии должны были сойтись на одном человеке. Про линии он услышал, когда по договору между Борсханой и Францией учился в Академии контрразведки в Клермонте. Из слушателей там стремились сделать всесторонне образованных людей: наряду с методикой допроса, минно-взрывной и огневой подготовкой профессора известных университетов проводили с ними занятия по мировой литературе, экономике и даже по математике.
Тогда еще лейтенант, Окпара был честолюбив и старательно грыз гранит науки. Но один из первых в профессиональных дисциплинах, он пасовал перед общекультурными: ему были неинтересны написанные каким-то далеким от жизни автором книги, непонятны чувства, переживания и поступки персонажей, он не был согласен с выводами, которые следовало сделать по их прочтении… А занятия по предмету, название которого он так и не смог запомнить, приводили его в уныние. Мэтр Дарнье был похож на обезьянку: маленький, сухонький, сутулый, в черной академической шапочке, из-под которой висели длинные седые волосы, в круглых очках с толстыми стеклами, он будто вышел из кинофильма, в котором враги похищали гениального, но совершенно неприспособленного к жизни ученого. Нарисовав на доске две параллельные линии, профессор запальчиво говорил:
— На первый, да и на второй взгляд эти линии никогда не пересекутся. Да и общераспространенные математические теории будто бы подтверждают этот вывод! Но есть и другие учения, согласно которым если продлить их до бесконечности, то пересечение все-таки произойдет! Через сто, тысячу, миллион километров, но они таки сойдутся в одной точке!
Меловые линии, в отличие от мудреных формул, не вызывали чувства беспомощности, и молодому лейтенанту показалось, что он понял, в чем дело: совершенно ровно нарисовать их невозможно, а если допущена ошибка, хотя бы в десятую долю миллиметра, то она проявится, хотя и на достаточно большом расстоянии… Он был горд сделанным открытием и даже задал мэтру Дарнье вопрос «на засыпку»:
— А если они не сходятся, а расходятся, то тогда и пересечения не произойдет!
Ошарашенный профессор недоуменно жевал сухими губами и ответить не мог. Было похоже, что он не понял вопроса. Но на помощь мэтру пришел старлей Айко Богото из армейского корпуса Борсханы:
— Думай головой, Мадиба, если они в одну сторону расходятся, значит, в другую — сходятся! И пересекутся не впереди, а сзади!
Нравоучительный тон армейца «леопарду» не понравился, и они чуть не схватились в рукопашную, профессор прервал лекцию и в дальнейшем вести занятия отказался, мотивируя тем, что слушатели вообще ничего не понимают! Разразился скандал, виновников происшествия вызвал начальник курса подполковник Бернар Дюбуа, который преподавал всем понятную тактико-специальную подготовку и проведение оперативно-розыскных мероприятий. Он прямо обвинил и Окпару и Боготу в крайней тупости, те, защищаясь, стали утверждать, что им не нужно забивать головы чепухой, которая никогда не пригодится в профессиональной деятельности.
— Как вы не поймете: математика помогает вам развивать мозги! — рассердился Дюбуа. — Если вы работаете по одной линии розыска, то можете промахнуться, а если по двум — то они обязательно пересекутся в той точке, где и будет находиться ваш фигурант!
Неизвестно, правильно ли подполковник понял суть предмета мэтра Дарнье, но когда Окпара пускал по следу дезертира собак, а одновременно ставил засады по месту жительства его родителей, девушки и друзей, то он верил, что руководствуется той давней лекцией профессора математики. Он даже выучил название дисциплины и свои успехи в службе объяснял знаниями по неевклидовой геометрии, которые получил в Академии контрразведки от профессора Дарнье. Что бы сказал по этому поводу сам профессор, осталось неизвестным, но сейчас, отрабатывая кафе «Нотр-Дам», он тоже свято верил, что мудреная математическая наука не подведет его и на этот раз!
Так и получилось. Почти неделю работа по двум линиям никаких ощутимых результатов не приносила, хотя нашлись несколько человек, как из числа постоянных посетителей, так и персонала кафе, у которых человек, похожий по приметам и называющий себя Анри, брал под благовидными предлогами небольшие суммы денег, после чего исчезал. Удалось узнать и что ездил Анри на серой, далеко не новой «Ауди». Потом какой-то вертлявый молодой человек, внешность и манеры которого не располагали к доверию, пошептал на ухо помощнику Крокодила, что у него есть знакомый, который может за три тысячи евро сделать карточку постоянного жителя Французской Республики. Агент согласился, и посредник назначил встречу на следующий день, на набережной Сены, у причала прогулочных теплоходов.
С ожидающего отплытия кораблика за встречей наблюдал в бинокль и Мадиба, который хорошо рассмотрел прибывшего точно в назначенное время Анри. По приметам тот отвечал описанию Юнуса и действительно был похож на клошара, а кроме того, ездил на серой «Ауди» довольно подержанного вида. Мадиба подумал, что круг поисков сузился до точки в пересечении линий поиска, и в очередной раз мысленно поблагодарил мэтра Дарнье!
Анри рассказал о своих широких возможностях в миграционном бюро и в полиции для иностранцев, получил аванс и назначил встречу на том же месте через три дня. Крокодил с напарником проследили за ним, установив, что он живет на Монмартре неподалеку от площади Пигаль, в кривом переулке Художников, в доме номер восемь. Несколько дней наблюдений подтвердили, что это его постоянная обитель, по крайней мере, здесь он ночевал, отсюда уходил утром и сюда приходил вечером. Похоже, жил один, ни девушек, ни друзей к себе не водил, а все встречи проводил за пределами своего логова. Но в городе за ним не наблюдали, чтобы не спугнуть, да его занятия, по большому счету, и никого не интересовали.
Одевшись попроще, Окпара вечером вышел осмотреть место предстоящей операции. Это был квартал красных фонарей, чтобы подойти к нужному адресу, приходилось миновать сомнительного вида ресторан и зайти в подворотню между кабаре и сексшопом. Дом № 8 стоял в глубине двора и явно не претендовал на звание местной достопримечательности, да и на памятник архитектуры тоже. Это было старое двухэтажное здание, даже на вид ветхое, почти аварийное — оно, несомненно,
