Чингиз Абдуллаев - Пепел надежды
Смуглый зло сузил глаза. Достал нож, опять наклонился над Казбеком.
— Сейчас ты запоешь по-другому, — пообещал он, выпрямляя пальцы пленника. Казбек замер, приготовившись к мучительной боли. Сейчас лезвие коснется его пальцев. Сейчас он почувствует эту невероятную боль…
Глава 38
Они въехали в станицу ранним утром. «Жигуль» долго буксовал на дороге, пытаясь выбраться то из одной, то из другой ямы. Вообще вся дорога превратилась в сплошное мучение. Приходилось вытаскивать машину из очередной ямы, толкая ее изо всех сил. К утру, измученные и уставшие, они наконец доехали до небольшой станицы, которая была расположена в двадцати пяти километрах от Аграханского полуострова.
Станица Александровская была основана еще в начале девятнадцатого века, когда проникновение России на Кавказ столкнулось с нежеланием персидского государства пускать столь опасного конкурента к своим северным границам.
Расположенные между двумя империями небольшие лезгинские и азербайджанские ханства должны были выбирать, к кому именно обращаться за помощью. Северные области сделали выбор в пользу России, южные остались в составе Персии. Именно тогда в этих местах возникла станица Александровская, ставшая одним из форпостов военного присутствия России в этом регионе.
Спустя почти двести лет история начала повторяться. Жители станицы, в основном казаки и переселившиеся сюда из центральных областей России молокане, чувствовали себя особенно неуютно во время войны, иногда оказываясь в полной изоляции от своих соседей. Вместе с тем местные жители уже давно ассимилировались, выучили местные языки, породнились со многими соседними аулами и просто не представляли себе другого места жительства. Для них станица, расположенная в горах, и была их родиной, которую невозможно было бросить.
Прежде богатое и зажиточное селение постепенно начало приходить в упадок. Жить так близко к границе под постоянной угрозой набегов было очень трудно и опасно. Многие, не выдерживая подобного давления, бросали дома, скот, земли и уезжали из станицы.
К концу девяностых годов селение, когда-то насчитывавшее две тысячи человек, потеряло почти половину своих жителей. Люди уезжали, невзирая на трудности, с которыми им приходилось сталкиваться при переезде. Жить на линии огня, когда в любой день могли похитить вас или ваших близких, угнать ваш скот или отнять ваш урожай, было выше человеческих сил.
Дронго и его угрюмый спутник доехали до дома, где размещалось правление местного совхоза. Там находились несколько человек из местных жителей. В селах вставали рано, и, узнав о том, что к ним прибыла машина с чеченскими номерами, несколько человек с ружьями собрались в правлении, ожидая дальнейших указаний председателя.
Дронго вышел из автомобиля. Его встретило угрюмое молчание небритых хмурых людей, недовольно глядевших на приехавших. Они не скрывали своего недоброжелательного отношения к ним. Их было семь или восемь человек, и почти у каждого было ружье. Дронго поднялся по ступенькам в дом. На пороге стоял невысокий мужчина лет шестидесяти в хорошей норковой шапке, в дубленке, так не сочетавшейся с видом остальных плохо одетых и мрачных мужчин.
— Доброе утро, — вежливо поздоровался Дронго.
— Ну, — буркнул мужчина — очевидно, председатель совхоза. У него были маленькие глаза, которые словно иголки вонзились в гостя, и крупный, круглый подбородок.
— Нам нужен проводник, чтобы добраться до Кызылюрта или Аграханского полуострова, — объяснил ему Дронго. — Мы ищем упавший здесь две недели назад самолет.
Мужчина, к которому он обращался, молчал.
Он просто смотрел на гостя и молчал. Главным для него было то обстоятельство, что неизвестные появились с другой стороны и у них был чеченский номер на машине.
— Мы хотим уехать, — устало сказал Дронго. — Может, вы хотя бы скажете, куда нам ехать, и не слышали ли в ваших местах об упавшем самолете? Или, может быть, вы знаете, где работает правительственная комиссия по розыску?
— Никаких самолетов у нас не падало, — ответил наконец председатель совхоза, — а вы лучше уматывайте отсюда. Нет здесь ваших самолетов и никогда не было.
— Может, у вас есть хотя бы бензин? У нас почти кончился.
— Нет. А если даже и был бы, то и тогда не дал бы. Много тут ездит разных, на каждого бензина не напасешься.
Дронго чувствовал напряжение, вызванное большим количеством вооруженных людей. Он чувствовал и то, как нервничает чеченский сотрудник милиции, который привез их в эту станицу.
— Послушайте меня, — разозлился Дронго — я ведь сюда приехал не для собственного развлечения. Мне нужно знать, не слышал ли кто из ваших людей об упавшем самолете? Может, кто-нибудь знает, где именно упал самолет, или хотя бы слышал от соседей, родных, знакомых про погибший самолет. Как только я все узнаю, я немедленно уеду. Если, конечно, вы мне покажете, в какую сторону ехать.
— Никто и ничего про самолет не слышал, — упрямо повторил председатель, — а вы уезжайте. Нечего вам здесь делать.
Он повернулся, считая разговор законченным. Дронго подумал, что впервые в жизни столкнулся с такой ситуацией. Людей можно было понять. Они все время жили в напряжении, и такая ситуация однажды могла кончиться для них просто срывом. Но отступать было не в правилах Дронго.
— Хорошо, — крикнул он, — мы уезжаем! Я просто приехал вам сообщить постановление правительства. За информацию о самолете платят пять миллионов рублей. Может, ваш совхоз мог бы получить эти деньги.
Председатель повернулся к нему.
— Старыми? — заинтересованно спросил он.
— Конечно, старыми, — пожал плечами Дронго, — или пять тысяч новыми.
Это было больше восьмисот долларов. Для местных жителей подобная сумма была фантастически большой. Председатель недоверчиво посмотрел на приехавшего.
— Пять миллионов… — повторил он. — Когда их заплатят?
— Сразу, как только мы получим информацию.
— Деньги у тебя с собой?
— Да, — чуть поколебавшись, ответил Дронго. Он успел разменять в Махачкале две тысячи долларов на российские рубли, понимая, что в этих местах ему могут понадобиться именно такие деньги.
Председатель посмотрел на своих людей потом снова на гостя и тяжело вздохнул.
— Заходи, — недовольно сказал он. И, обращаясь к своим людям, негромко приказал:
— Найдите Степана. Пусть зайдет ко мне в правление. И позовите бухгалтера, чтобы оприходовала деньги.
Дронго незаметно улыбнулся. Председатель был честным человеком и бережливым хозяином. Он сразу смекнул, что деньги можно употребить на нужды совхоза. Неизвестный Степан должен был дать какую-то информацию, деньги за которую получит совхоз. Дронго прошел в кабинет председателя. Здесь было чисто, светло, удобно. В кабинете стояла довольно приличная польская мебель. На стене висел портрет Ленина. Председатель прошел к своему креслу, сел в него, не Раздеваясь, снял шапку. Он оказался абсолютно лысым, с маленькими ушами и тяжелыми складками кожи на затылке.
— Здорово ты нас, — вдруг подмигнул он гостю, — хитрый ты. Денежки, наверное, правительство не выделяло. Сам придумал?
У председателя был крестьянский практичный ум. Дронго развел руками.
— С вами по-другому невозможно разговаривать.
Председатель рассмеялся. Ему было приятно что он и здесь обошел гостя.
Ему даже в голову не пришло, что Дронго намеренно признавал свой обман, чтобы польстить хозяину кабинета.
— Расскажем мы тебе про этот самолет, — сказал председатель, доставая из сейфа бутылку с какой-то янтарной жидкостью и два стакана. — Сам-то откуда?
— Мы из Москвы, — решил соврать Дронго. — Ищем самолет от самой Чечни.
— Ну да, понятно. Дней десять назад приезжали ваши люди, тоже про самолетик спрашивали. Только они про премию ничего не говорили. А наши не любят заезжих гостей. Так ничего им и не сказали. Но Степана не было, он только два дня как приехал и все мне рассказал. А я решил пока не торопиться. Самолетик чужой, люди чужие, зачем нам в их дела вмешиваться? Это пусть они сами решают, где им искать.
Он разлил жидкость в два стакана и поднял свой.
— С приездом, — сказал председатель, опорожняя свой стакан.
Дронго начал пить маленькими глотками. Жидкость не просто обжигала, она оглушала. Это была невообразимая смесь, сразу бившая в голову. Он непривычки поморщился. Председатель улыбнулся. — Наша настойка, — с гордостью сообщил он — Очень забористая.
В этот момент в комнату вошел высокий пожилой мужчина. Ему было под семьдесят. Одет он был в обычный тулуп — нечто среднее между дубленкой и выделанной шубой, какую носят чабаны. Незнакомец молча кивнул председателю, снял шапку и сел на один из стульев.
— Ты расскажи, Степан, что видел. Только пусть сначала наш гость деньги отдаст, — хитро подмигнул председатель. — Он говорил, что совхоз деньги получит.
