Владимир Шитов - Один на льдине

— Мы дали телеграмму в Визингу. Сообщили, что вас арестовали. Если была бы ответная телефонограмма, то мы вас, с санкции прокурора, отправили бы по этапу в тюрьму города Визиги. Но нам пока не ответили. Сейчас даю вторую телеграмму. Если не ответят на вторую, то будем решать с вами вопрос. Понятно?

Чего ж тут не понять. Я уже прокручиваю в голове все возможные и невозможные нюансы защиты и деталей поведения на следствии. И чувствую — не тот я, что был. Не тот. Нет живости фантазий — только страх.

Поверил в свою новую, относительно благопристойную жизнь — да хто ж тебе дасть? Такая жизнь расслабляет, однако. Похоже, что не для меня она, эта жизнь. Побаловались и — будет. Суши сухари.

В пять утра снова заходит он же, мой неусыпный страж, и уже в нормальном подпитии говорит:

— Я вас отпускаю. В соответствии с законом я не имею права вас продержать более трех часов. Ну нет почему-то ответа на телеграмму, санкция на арест не подтверждена. Все. Извините, до свидания.

Вот тебе булка с маком, наркоман проклятый! У нас ведь как: либо в рыло, либо ручку пожалуйте.

До свидания, — говорю и я.

Позвольте анекдот.

В темной пещере висят вниз головой, по своему обыкновению, летучие мыши. Вдруг одна резко вскидывается и садится головою кверху. "Что это с ней?" — встревожено спрашивает одна из них свою соседку. "Опять сознание потеряла…" — печально отвечает та.

Таковым необычным, но на редкость соответствующим соблюдению законности, было поведение мента. Может быть, у него была кратковременная потеря сознания?.. Но история советской милиции может гордиться подвигом неизвестного майора. Даже сейчас, во время демократии, насколько мне известно, ничего похожего не происходит.

Я прихожу домой:

— Ирина! Собирай детей в путь, быстро! Меня посадят. Уже явно дело возбуждено, тюрьма плачет. Просто в ночь на субботу никого на местах не было — ни прокурора, ни начальника милиции. А дежурный пьяный сидит. Он и выпустил.

Мы быстренько всей семьей в самолет — и в Сочи. Отдыхаем, называется. Эх, думаю, "погибоши, аки обри". Жду. Мы три недели там были. Я знаю, что если вернусь, то меня наверняка посадят. Я жду и уже знаю, что из Коми надо бежать. Бежать в большой многомиллионный город. А город этот, как вы догадываетесь, — Москва, хоть я в ней и наследил изрядно.

Круг замкнулся, дамы и господа.

Чего хотел я достичь, садясь за написание этой книги? Наверное, сбросить груз прошлого и направить свою волю к достижению семи дел духовного милосердия:

неведущего научить истине и добру;

обратить грешника от заблуждения пути его;

подать ближнему благовременный совет;

печального утешить;

молиться за ближних, а особенно за погибающего грешника;

не воздавать ближнему злом за зло;

простить в сердце врага.

Однако боюсь, что все это — лишь договор о намерениях между собственной совестью и Небом. Увы! — мне есть в чем упрекнуть себя. И я решился всего лишь на упрек. Менять лошадей поздно — жизнь позади.

Но я пишу вторую и третью книги о новом времени. О современном грязном бизнесе, где так трудно оставаться человеком, масть которого — один на льдине.

Каждый человек боится смерти. Он должен выбрать себе приличную болезнь и с ней тихонько привыкать к умиранию. Моя болезнь — бизнес.

Это, на мой взгляд, звучит предельно оптимистично.

И это — финал первой части книги моей судьбы, дамы и господа.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ

Литературная запись Николая ШИПИЛОВА

Все перепечатки и издательство настоящего текста без согласования с автором не допускаются.

Москва, тел/факс (095) 788-18-62

Примечания

1

Шешеня — главарь крупнейшей банды, действовавшей в наших местах с 43 по 50 г.г. минувшего века и убитый моим дедом Михаилом Хорошко. (Здесь и далее прим. автора)

2

По причине своего рождения на "временно оккупированной территории" я не мог поступить в суворовское училище в г. Москву после 4 класса в 11 лет, хотя, как большинство послевоенных мальчишек, мечтал об офицерских погонах. И кто знает, как сложилась бы моя маленькая жизнь! Знали бы советские особисты, что немецкие оккупанты спасли мне жизнь в своем походном лазарете, когда, едва научившись ходить, я, играя с другими детьми на их военном аэродроме, упал в двухметровой глубины яму с битым стеклом. Разбил голову так, что до сих пор на ней остались шрамы. А штопали ее — немецкие врачи.(Автор.)

3

Вот показательная история одного, лучшего из конотопских зданий, которому за двести лет. Серо-зеленого камня дом в готическом исполнении. Администрации каких только властей не пережил он со времен сургучных печатей и до времен штемпельной краски! Вокруг него разбит городской парк бывший имени Кирова (Кострикова) и брусчатая площадь, по которой приятно, наверное, маршировать военным. И все властолюбцы выбирали для штаб-квартиры именно этот исторический дом. Теперь в нем — мэрия, при царе была — жандармерия, при советах — горисполком, при немцах — гестапо: комм, комм. Нынче все чиновники выстроили себе личные замки. Нет чтобы построить себе новое здание — отдай чужое и готовенькое! Говорят, что теперь его выкрасили в белый цвет, под Белый Дом закосили. Наш брат мошенник — чистое дитя в сравнении с ними. Мы-то сполна платим. Я лично хлебнул каторги. Они мошенничают под сенью законов. Вот кто настоящие воры при законе.

Так меняются декорации и актеры, а суть вселенского театра — не меняется. Тут вспомнишь и Пушкина, и Шекспира — гениальных лирических философов.(Автор)

4

"Жужелкой" у нас называют угольный шлак из паровозных топок, целые горы которого высились в тупиках у железной дороги.(Автор)

5

Торгсин — торговля с иностранцами была организована большевиками во время голодовки 1933 года.

6

Необходимым условием сдачи и приемки было поставлено лицемерное условие, что принимается только лом золотых изделий и драгоценных камней. То есть, даже если вы сдавали целую и невредимую фамильную драгоценность — кольцо, например, с изумрудом — то оценивалось не изделие, а его составляющие, находящиеся якобы в непригодности. Так за бесценок вымарщивалось из-под ног будущих поколений "россиян" пресловутое "материальное благосостояние".

7

Считаю своим долгом процитировать из журнала "Посев" за 1983 год, № 12: "…Украина наиболее пострадала от этого преступления… как наиболее земледельческая территория. Коммунистам не так уж нужны были колхозы, им нужно было, чтобы сломленный крестьянин пришел к партии за куском хлеба… работать на партию… да еще платить налоги…" Это о 1929-33 гг.(Автор)

8

Старший полицейский типа урядника в криминальной полиции.(Автор)

9

Халявой всегда называлось голенище сапога, а не то, что подразумевается сегодня. Русский язык, если учесть, что под словом "язык" наши предки подразумевали понятие "народ", пострадал не меньше самого этого народа.(Автор)

10

Как тут не вспомнить акына Джамбула Джабаева, который однажды от усердия обмочил под собой подушечку, сидя на сцене Большого театра и вопияше: "…Слушайте, степи акына Джамбула! Слушай Каскен, Каскелен, Каракон — я славлю Великий Советский Закон!" И эти, сделанные русскими — да и русскими ли? — переводчиками стихи мы учили на уроках литературы, которая была одним из моих любимых предметов. (Автор)

11

Гребля — запруд (укр.). (Автор)

12

Партийный деятель на послевоенной Украине.(Автор)

13

По определению международного трибунала в Мадриде применение интернационалистическим капиталом, т. е. не принадлежащим по сути своей ни одному государству или нации, методик МВФ для населения "развивающихся" стран, таких как Аргентина, и России в их числе, имело своей целью следующее. Цитирую: "…целенаправленное убийство людей посредством навязанных обманным путем договоров, и эту политику следует расценивать, как следствие преступления, а не ошибки". О Государственном геноциде в России, М., 1998 г.(Автор)

14

Маркшейдеры — подземные геодезисты.(Автор)

15

10 % из зарплаты вычитались, если специалист занимал инженерную должность, не имея диплома о высшем образовании. (Автор)

16

Бан (жарг.) — железнодорожный вокзал.(Автор)

17

Иск. — термоски.(Автор)