Диверсанты - Евгений Андреянович Ивин

третий термос? – сказал капитан и вытащил из-под стола украшенную яркой розой на голубом фоне посуду. – Смотри не пролей, – напутствовал он проводника, – тут очень редкий и ценный чай, сами его изготовляют и пьют. В магазинах такого нет. А чего это мои попутчики сами не пришли? – удивленно-простодушно спросил Рыбалко.

– Карты любят, партнера нашли, один в купе едет, решили туда, – ответил доверительно проводник.

– Ну что же, приятной им дороги, – сказал капитан и про себя добавил: «Баба с воза – кобыле легче».

Всю дорогу ехал один в купе, отоспался за все тревожные дни и бодрым, энергичным высадился из поезда в столице…

Здесь у него были старые друзья, с которыми он служил в воздушно– десантных войсках. Потом неожиданно их всех троих: Германа Лазарева, Федора Шумского и Рыбалко уволили в запас. Правда, Лазарева вскоре взяли работать в Комитет государственной безопасности, Шумского – где-то сработала какая-то пружина – судьба вдруг привела в Академию. Еще не высохли чернила на приказе об увольнении, а другим приказом Шумский уже сдавал экзамены. Рыбалко достался уголовный розыск.

Виделись они редко, но перезванивались довольно часто и были в курсе семейных и служебных дел друг друга.

После телефонного звонка и короткого разговора с Шумским встреча друзей объявлялась на вечер.

В небольшой комнате, за столом, уставленным закусками и бутылками, сидели пятеро – две женщины и трое мужчин. Одним из них был капитан Рыбалко, другим – офицер с погонами майора, Шумский, третьим, в дорогом штатском костюме и при галстуке, Лазарев.

Женщины, занятые своими проблемами, тихо обсуждали какие-то вопросы. Мужчины, уже выпив, чувствовали себя довольно свободно, курили и разговаривали между собой.

– Разбросала нас жизнь по разным местам, словно десантников на парашютах, – заметил Герман Николаевич Лазарев.

– Верно ты сказал, Гера, как десантников на парашютах! – откликнулся Федор Кондратьевич Шумский. – Были мы десантники, воздушная пехота. Не жалеете, что жизнь нас повернула на другую колею? Я вот в Академии, а скучаю по живому делу. Разве можно сравнить операции на макетах с тем, как нас выбрасывали среди ночи в глухую тайгу? Мы шли вперед, прорывали оборону, захватывали «вражеские» объекты, пусть ненастоящие, но воевали по-настоящему, как в настоящем бою.

Я получал тогда удовлетворение, а сейчас мне грустно порой, хотя сознанием я понимаю, что без макетной штабной работы, без моделирования обстановки нам на практике придется вслепую и наступать, и отступать, как в прошлую войну: научены были думать, что будем сражаться на территории врага, отступление считалось равносильным предательству, а в окружении оказывались целые дивизии с комсоставом и всей техникой. Такого мы не моделировали, позиций не подготавливали, а просто откатывались, как диктор вещал: «На заранее подготовленные позиции». А эти позиции нам подготовлял наш враг.

– Что ты, Федя, скучно так говоришь, – заметил Лазарев. – Сейчас и война-то будет другая, без «заранее подготовленных позиций».

– Ошибаешься, Гера, без людей войну не выигрывают, какая бы она не была: моторная, ракетная, ядерная.

– Ребята, давайте об этом не будем: в газетах про это, радио, телевидение. У нас другая причина для встречи. Гриня приехал, и пусть он поведает нам, зачем сюда заявился, – прервал начатый разговор Лазарев и перевел его на другую тему.

– Я ведь сыщик, преступление есть – меня на след, нюхай, ищи, и я ищу. Парнишку одного нашего, киевского, убили на трассе Москва – Симферополь, а я его на свою голову опознал. Когда проверили гильзу – оказывается, пистолет этот уже был в действии: три года назад человека из него убили в Волгограде. Вот и получается, что жертва была в Сочи, а убили далеко от моря.

– Мотивы? – спросил Лазарев, еще не показывая, что ему это интересно.

– Знать бы мне. Объекты между собой так далеки, что увязать их трудно. Один мелкий вор, жулик, правда, отбывал пять лет за случайное убийство. Иконами пробавлялся последние полгода, какой-то тип его подрядил. Возможно, он его и убил за обман.

– Да-да, такое между уголовниками бывает, – воскликнул радостно Шумский, почувствовав, что и он может влезть в тему, от которой был так далек, как биолог от металлурга.

– А на кой черт ему было тогда тащить его к Москве? – возразил Лазарев, фактически высказав сомнения, которые были и у Рыбалко. – Уголовник убил бы его там же, в Сочи, или поблизости, но не терпел бы возле себя, да еще в машине, столько часов.

– Убийца, на мой взгляд, неординарная личность, – сказал Рыбалко. – Французский коньяк, американские сигареты с наркотиком, машина… и какой-то мелкий фарцовщик, переключившийся на фанеру, то бишь на иконы. Вот вторая жертва…

– Стой, Григорий! Давай сначала об этом, а то сразу свернешь на другой путь, – остановил его Лазарев. – Очевидно этот… какая у него кличка?

– Согласно росту – Шкет.

– Так вот, этот Шкет, видно, что-то знал или узнал такое про своего хозяина, что жить ему никак нельзя было. Опасен стал. Допустим, стал шантажировать, что сообщит о его иконных делах. Стоит за это убивать? Как в твоих уголовных кругах это?

– Нет! За это не убивают. Даже если эти иконы отвозит и продает папе римскому.

– И все-таки что-то есть такое, что он его срочно убрал.

– Вот первую жертву в Волгограде нельзя сопоставить со второй. Интеллигент, искусствовед, в музыке разбирается, литература, у него одних книг было дома около шести тысяч. Наследники не объявились, словно дедушка-сиротка. В театральных кругах был свой человек, с артистами на короткой ноге. В заключении не был, но странное дело – неожиданно я установил, что он имел связь с уголовным миром. Двое у него были на связи: валюту, ценности свозили. Один, по кличке Жиган, с отрубленным прошлым – мало что известно – был убит при попытке к бегству. Второго я видел. Хороший парень, женился, со старым покончил, его подозревали в убийстве, но все отпало. В этом деле тоже просматривается машина.

– И что ты собираешься делать? – спросил Лазарев. – Чего вдруг Москва?

– Есть шаткая информация, что этот тип, который иконами занимался, и живет в Москве.

– Ну и задачка! – покачал головой Шумский. – В Москве кого-то искать – что иголку в стоге сена.

– Поиск у меня сужен. Этот с иконами владее, как будто бы пятью иностранными языками.

– Это уже не иголка в стоге сена, – резюмировал Лазарев. – Скажи, Гриша, а этого искусствоведа глубоко разрабатывали? Место рождения, сослуживцы, война. Он был на войне? Или молодой?

– По возрасту в самый раз. Никто его не копал. Как только напали на след парня, которого подозревали в убийстве, так все и бросили. Хорошая версия, удобный объект, отпечатки пальцев. А потом, когда провалилась версия, осталось нераскрытым. Да и