Пин-код для Золушки - Данил Корецкий
— Ценю ваш юмор. Но ситуация не располагает к веселью! Если бы мы вовремя не вмешались, то, скорей всего, сейчас вас бы отпевали в церкви…
— Не могу ничего сказать, — покачала головой Оливия. — К сожалению, в жизни много несправедливости и жестокости. Мне жаль, что я отобрала жизни у четверых человек. Но, согласитесь, если бы я этого не сделала, то, скорее всего, они бы лишили жизни меня!
— Не переводите разговор, — сказал Батлер. — Я хочу предложить вам сотрудничество. Вы — опытный профессионал. Ваш муж, насколько я понимаю, тоже. И мы могли бы найти для вас необременительную и, вместе с тем, интересную работу, которая к тому же хорошо оплачивается.
— Спасибо, мистер Батлер. Но я не понимаю, о чем вы говорите. И совершенно не представляю, как мой профессионализм школьной учительницы, а также кулинарные способности могут пригодиться вашей организации…
— То есть вы отказываетесь?
— Правильней будет сказать не соглашаюсь на то, чему не обучена, — улыбнулась Оливия.
— Тогда позвольте откланяться. И предупреждаю, что до прояснения всех вопросов выезд с Острова для вас закрыт.
— Мы и не собирались никуда уезжать, нам здесь очень нравится. И дела идут успешно.
— Тем лучше! — сказал контрразведчик и направился к машине.
Глава 12
«Черный леопард» на тропе мести
Кровь лежит не только на убийце, но и на всех, кто ему помогал: дал копье, одолжил коня, указал дорогу…
Из «Закона мести Рикарди»
Париж есть Париж. Эта крылатая фраза столь же широко известна, сколь и неоднозначна: разные люди вкладывают в нее разный смысл. Романтики вспоминают необыкновенную атмосферу легендарного города, воспетого мастерами мировой культуры: восторгаются узкими улочками старых кварталов со следами трех мушкетеров и д'Артаньяна, собором Парижской Богоматери, связавшим судьбы несчастного Квазимодо и Эсмеральды, кафешками с вековой биографией, где собирались прославившие страну писатели, художники и поэты…
Туристы навсегда запоминают площадь Трокадеро с головокружительными соревнованиями по паркуру молодых людей разных рас и национальностей, ресторан «Тотем», откуда открывается великолепный вид на совсем близкую Эйфелеву башню, ароматный кофе и хрустящие круассаны, огромные бутерброды из длинных, разрезанных вдоль багетов…
Исторически подкованные, или просто старые, но с хорошей памятью брюзги утверждают, что Париж — уже давно обычная помойка, где еще со времен террористической организации ОАС убрали урны, чтобы в них не закладывали бомбы, но ОАС канула в Лету, а урны, спустя полвека, вернуть забыли, и теперь мусор привычно бросают прямо на тротуар, превращая в свалки знаменитые улицы и площади…
Снобы, а может, просто внимательные и дальновидные люди в последние десятилетия озабочены другим: дескать, Париж превратился в отстойник для беженцев из стран третьего мира. И действительно — на улицах города много африканцев и индусов, они же преимущественно работают в отелях и ресторанах. Но «новые парижане» не делятся впечатлениями о мировом центре культуры, искусства, моды и гастрономии, потому что мало интересуются этими абстрактными категориями. В центре их внимания более материальные вещи: социальное жилье, пособия, вид на жительство… И, конечно, свобода, которая позволяет бить витрины, жечь машины и автобусы, бросать булыжники в полицейских, если что-то пойдет не так, как, по их представлениям, должно идти…
Но атлетически сложенный африканец в дорогом европейском костюме, с белоснежной сорочкой и галстуком, не походил на беженца. И костюм, и уверенные манеры производили впечатление на окружающих, которые с первого взгляда принимали его за солидного и состоятельного джентльмена — бизнесмена или крупного чиновника. Он прилетел бизнес-классом из Нефтяного Королевства, предъявил на пограничном контроле удостоверение личности на имя Хафиза абу Халялья и поехал на такси в десятый округ, к Северному вокзалу — в один из самых криминальных районов Парижа, категорически не рекомендуемый туристам для посещений. Но кроме туристов сюда вынуждены прибывать тысячи пассажиров, чтобы за два часа добраться через туннель под Ла-Маншем до Лондона, за час до Брюсселя и за три часа до Амстердама. Им настоятельно предлагается не отходить от вокзала и не гулять по району вечером.
Но Хафиз не собирался дальше никуда ехать. Собственно, он вообще исчез. Из аэропорта Шарль-де-Голль вышел уже Мадиба Окпара, оставивший прежнее имя там же, где и национальную одежду Королевства. Он хорошо знал опасный район, причем со специфической стороны, так как неоднократно находил здесь беглецов от режима Кинизела Бело, наивно полагающих, что в Париже им не грозят бессудные репрессии, поскольку их права надежно защищены демократичными законами и грамотными адвокатами. Визит «черного леопарда» разбивал в пух и прах эти вредные заблуждения — переоценившие силу французских законов и возможности цивилизованных адвокатов перебежчики в конечном счете оказывались один на один с борсханскими законами, а в качестве адвокатов у них выступали грифы и гиены.
Так что майор Окпара хорошо знал, где собираются выходцы из Африки, в том числе из Борсханы, он даже имел тут своих агентов, которые вряд ли знали, что он уже бывший офицер БББ и сам находится в розыске.
Он поселился в расположенной рядом с вокзалом неброской, но вполне приличной гостинице Hotel Hot, где минимальная цена номера составляла 160 евро за ночь, что надежно отпугивало беженцев и всяких маргиналов. Когда он оформлял заселение, то индус-администратор, бросив на него внимательный взгляд, улыбнулся более приветливо, чем секунду назад. Значит, узнал, хотя Окпара его и не помнил.
Не откладывая дела на потом, он тут же двинулся по знакомому маршруту и вскоре оказался в нужном районе. Если человека с завязанными глазами привести сюда, а потом снять повязку, то он подумает, что попал в одну из стран Африканского континента, ибо куда ни бросишь взгляд — всюду увидишь черные лица. Но Мадиба не рассматривал лица соплеменников. Он знал, что́ ищет и где это «что» может находиться, а потому решительно шел по узкой улочке, между трех-четырехэтажными домами с облупившимися фасадами, развешанным на уровне второго этажа бельем, сидящими на табуретках, ящиках или просто на корточках черными мужчинами в трусах и майках, увлеченно играющими в кости или карты… Когда он проходил, они отрывались от игры и провожали чужака пристальными взглядами. Судя по внешнему виду, в его карманах есть чем поживиться… Но атлетическая фигура и манера держаться по-хозяйски отбивали охоту примерять его на роль жертвы… Так шакалам не приходит в голову рассматривать льва в качестве добычи.
Мадиба действительно чувствовал себя здесь хозяином. Он знал места сбора интересующего его контингента: кафе «Гусь и противень», «Сова», полуподвальный бар «Ду Шаш»… Но начать надо с «Колодца» — именно
