Код Адольфа Гитлера. Финал - Владимир Иванович Науменко
– Науке неизвестно, Ханна, откуда берёт своё начало человек. Возможно, он является высшей стадией эволюции какого-либо млекопитающего, прошедшего путь развития от пресмыкающегося к млекопитающему, может быть, через обезьяну к человеку. Мы всего лишь этап творения и дети природы, и для нас актуальны те же законы, что и для всех живых существ. В природе с самого начала царит закон борьбы. Всё нежизнеспособное и слабое подлежит искоренению. Лишь человек, и прежде всего церковь, поставили целью искусственно сохранять жизнь слабым, нежизнеспособным и неполноценным. Чувства Бога колеблются с событиями в мирах, над которыми он главенствует, но он предоставил человеку свободу выбора. И часто он делает его неверно. Верующий не может указывать Богу, как ему действовать. Бог всегда принимает сторону сильных людей. Да и есть ли он, – большой вопрос. Чем ближе человек к церкви, тем дальше от него Бог, но всякий, кто не верит в будущую жизнь, мёртв и для этой. Догмат силы – вот моя основная заповедь. Вы сами видите. Напряжение последних дней спало, фройляйн Райч! Внутри меня – только гигантская пустота. Прежде чем мы завершим этот разговор, Ханна, я в свою очередь хочу вам кое в чём признаться, – после недолгого колебания Гитлер вполголоса произнёс: – Самоубийство отменяется! У меня в запасе есть самолёт и искусный пилот.
Гитлер сразу же пожалел о сказанном, но было поздно. Открыв Ханне эту тайну, фюрер мог не опасаться и быть спокоен. Гитлер читал в её глазах намёк на то, что Райч была из категории неболтливых людей и не побежит рассказывать первому встречному о том, в чём он ей только что признался – в запасном варианте побега из города по воздуху. Но из Берлина фюрера вывезет не она, а другой пилот. Кто он? – Ханне было неизвестно. Послав Райч улыбку хитреца, – она, как фюрер видел, правильно понимала сказанное, – Гитлер побрёл прочь. Пройдёт не одно десятилетие после этого дня, но Райч сохранит спокойствие и верность своему кумиру и на публике не станет говорить лишнее.
22 часа 40 минут – 23 часа 00 минут
– Я ознакомился с твоим письмом, Фегеляйн! – сказал Гитлер. – Эта безжалостная война, что пожаловала в центр Берлина, обесценила глупость твоих предложений, содержащихся в нём. Ты предлагаешь мне, фюреру рейха, спасти жизни тысяч солдат и офицеров. Посредством чего? Посредством безоговорочной капитуляции. Ты ошибся в одном, Фегеляйн. Роль твоя в бункере сыграна, СС вчера утратила в моих глазах авторитет, а предложений изменника я даже не сподоблюсь рассматривать. Будь мужествен и приготовься к смерти! Да, кстати. Вот, Фегеляйн, – заявил фюрер, глядя на него, – трибунал рассмотрел твоё дело об измене и приговорил тебя к смертной казни.
– Нет! – истерически закричал Фегеляйн. Свой приговор он воспринял весьма болезненно. Жить-то хотелось.
– Ты напуган, Фегеляйн? Напрасно! Смерть, Герман, является вдохновляющей музой философии жизни! Я люблю соблюдать формальности! Их придумал не я, а война. Как ты считаешь, Ева, – обратился фюрер к спутнице, – ты его золовка? Мне подписать этот приговор? А может быть, отправить его на фронт?
– Нет! – покачав головой, Ева взглянула на Гитлера. Взор фюрера потеплел. – Этот человек предал мою сестру Гретль, в тайне от нас состоял в любовной связи с английской шпионкой и выполнял все указания предавшего тебя Гиммлера. Этот человек обокрал меня, собирался сдать нас нашим врагам, и я не желаю считаться ни с какими родственными связями.
– Пусть будет по-твоему! – кивнув в знак согласия, фюрер взял со стола ручку и поставил свою подпись под смертным приговором. Обернувшись к Петеру Хёглю, он отдал роковые распоряжения: – Приведите приговор в исполнение! Прямо сейчас!
Взяв под руку Еву, равнодушный к происходящему, Гитлер вместе с ней удалился из комнаты.
Эсэсовцы проворно взяли Фегеляйна под локти и поволокли его в полуобморочном состоянии из бункера в парк рейхсканцелярии. Стояла глубокая ночь, нарушаемая шумом окрестных боёв. На смертника с высоты бесстрастно взирала бронзовая статуя женщины с колосом в руке. Её не трогали чужие эмоции, она привыкла созерцать смерть. Двое рослых эсэсовцев поставили Фегеляйна лицом к разбитой во многих местах стене. Он понял, что сейчас произойдёт. В подтверждение своей догадке Фегеляйн услышал лязг затвора автомата. И обмер. Так и есть! Смерть не могла долго оставаться вдали от него. Внутри себя он утратил все смыслы. И Герман, как это ни выглядело странным в его положении, в последние минуты жизни решил продемонстрировать, как он предан фюреру. Повернувшись к палачам и застегнув на пуговицы униформу, Фегеляйн вскинул руку, успев прокричать:
– Хайль Гитлер!
Солдат выпустил ему короткую очередь в грудь. Из груди Фегеляйна вырвались клочки эсэсовского мундира. Кровь пролилась. Чувствуя, как жизнь покидает тело, Фегеляйн рухнул ничком на весеннюю землю и затих. Навсегда. В свой предсмертный час он так и не понял, что произошло. Смертный приговор был приведён в исполнение, и расстрельная команда вернулась в громадное каменное здание со множеством колонн. Воцарился покой, даже шум боёв казался далёким, приглушённым. Осталось лишь сжечь его тело.
23 часа 15 минут
– Теперь я точно не стану зятем предателя! – в словах Гитлера Ева улавливала полное удовлетворение тем, что случилось. – Нам можно спокойно сыграть нашу свадьбу!
Неожиданно появился Борман. Он был чем-то взволнован.
