Андрей Воробьев - Секс-ловушка для Папы Карло
В бывшей учительской, скорее напоминавшей «красный уголок», изменений было не столь много. Разве что на месте карты СССР теперь красовался портрет всеамериканского любимца Саакашвили, чья черная косая челка и усы-клякса «а-ля фюрер», пририсованные неизвестным умником, были испещрены дырочками от дротиков дартса. Пара дротиков торчала в породистом носу «розового» лидера. Да на столе, повидавшем на своем веку немало школьных тетрадей и классных журналов, возвышалась бутылка чачи в окружении нехитрой, но аппетитной закуски, добытой на местном рынке.
— …Нет, биджо, есть такие слова и понятия, которые с грузинского на русский не перевести, — покачал головой младший лейтенант Вахтанг Хачапуридзе.
— Да нет таких слов и понятий… Ваха, русский — это самый великий и могучий язык, на него все перевести можно, — улыбнулся в ответ капитан Синцов, разливая по стаканам абхазскую чачу.
Офицеры отдельного батальона российских миротворцев сегодня не несли боевое дежурство и могли позволить себе немного расслабиться. А в моменты отдыха разговоры нередко шли в русле острой темы межнациональных отношений. Вахтанг Хачапуридзе был из той породы грузин, которые не видели будущего своей страны без союза с Россией. Но российское гражданство он в свое время принял по куда более прозаической причине — ему нужно было кормить жену и троих детей, а сделать это на тбилисскую зарплату было физически невозможно. Так бывший прапорщик советской армии поступил на службу в российскую воинскую часть, расквартированную в Тбилиси. А после вывода российских войск из Грузии был переведен на службу в миротворческий корпус в зоне грузино-абхазского конфликта. И дослужился до младшего лейтенанта. Как и большинство простых грузин, он не понимал, что им делить с русскими, с которыми они столетиями жили бок о бок в мире и согласии.
В этом с ним был солидарен и капитан Синцов, который, хотя и был сторонником имперских взглядов, но уважал древнюю грузинскую культуру и тот вклад, который внес этот гордый народ в общую историческую копилку Большой Родины.
Поэтому споры между Хачапуридзе и Синцовым чаще всего носили «культурологический» характер. Например, выясняли, что легче пьется — водка или чача, или спорили, чьи девушки красивее. Иногда, правда, друзья расходились во мнениях столь сильно, что один из них спрашивал нечто вроде: «А ты знаешь, биджо, кого называют демократическим интеллигентом»? И сам же отвечал: «Человека, способного не только понять тонкий намек, но и дать за него в глаз». Впрочем, на подобном теоретическом изыске обычно полемика и заканчивалась. Но на этот раз спор был куда серьезнее и достиг высот «структурной лингвистики».
— Ну, например, слово «чашник», — начал развивать мысль Вахтанг. — Его только в общих чертах можно перевести, как процесс пробы молодого грузинского вина. Но русский никогда не поймет, какие чувства мы вкладываем в это слово.
— Ну, «чашник» — это мы понимаем, это как свежесваренный самогон достать из ледяного погреба. А он — как слеза, — капитан не забывал подливать чачу в глиняные стаканы. — Ты вот попробуй понять своим грузинским умом, кто такой чижик-пыжик. Он вроде русский, родной мне и вместе с тем такой на всю голову потерянный. Выпил рюмку, выпил две — и вовсе «башню снесло». Недаром гениальный Тальков пел песню про чижика-пыжика на мотив «Кто был ничем, тот станет всем». В общем, чижик-пыжик — это русский загул и бунт, бессмысленный и беспощадный. А русский загул и бунт — это вам не revolution of roses, товар уникальный и в другие страны экспорту не подлежит.
— Не знаю, не знаю! — возмутился Хачапуридзе. — По-моему, ваш чижик-пыжик — это просто птичка-невеличка, этакий цыпленок, ничего особенного. А вот возьми, например, грузинское слово «кеци»: вроде бы просто сковородка, в которой можно запечь цыпленка или кукурузную лепешку, но те неповторимые чувства, которые мы испытываем, когда на стол подают кецши шемцвари цицила, не передать словами ни одного языка мира.
— Ну, брат, на этот счет у нас тоже есть асимметричный ответ, — усмехнулся Синцов, опрокидывая в себя очередную порцию чачи. — Вам, грузинам, никогда не понять, кто такой цыпленок жареный — цыпленок пареный, которого поймали и арестовали, когда он пошел по Невскому гулять. А для нас он как родной, историю этого цыпленка профессоры разбирали, так до того доразбирались, что решили: «генезис данного текста имеет провербиальный характер».
— Какой-какой характер? — не понял младший лейтенант.
— Тебе, Хачапуридзе, этого не объяснить, провербиальный характер — это чисто русская тема, непереводимая.
— А зачем цыпленка арестовывать? — удивился Вахтанг.
— Просто цыпленок этот — символ русской воли, а что такое воля — никому кроме русских не понять, эта вам не пошлый freedom какой-нибудь. Недаром в одной из версий песни про цыпленка поется, что улетел он в Божий рай.
— Мшыбзи'а! — поздоровалась по-абхазски запыхавшаяся девушка в форме резервиста горно-стрелковых частей абхазской армии.
Выглядела она не просто растерянно, а как-то потерянно: глаза красные, словно в них насыпали корейского перца, волосы девушки распущены и спутаны, а штатная бандана безвольно болталась в руке.
— Быша'оу, Кa'ма? — приветливо откликнулся по-абхазски Хачапуридзе. — Что с тобой стряслось?
— Кама грядеши? — загадочно приветствовал ее капитан Синцов, которого по-прежнему не покидало философское настроение.
— Мы тут с капитаном Авидзбой в ущелье на разведке были, такого навидались — «хищники» и «чужие» просто отдыхают! — сообщила Кама.
Синцов и Хачапуров с удивлением посмотрели на напуганную девушку. Она была единственным офицером абхазского спецназа, без труда жонглировала шестнадцатикилограммовыми гирями и однажды на спор поборола в схватке сразу двоих российских миротворцев. Такую девушку могло напугать только что-то из ряда вон выходящее.
— Вы, наверное, уже в курсе, что вчера в Кодори пропало целое отделение наших резервистов, совсем молодые ребята. Вот нас и направили разведать обстановку. Сидим мы в засаде, наблюдаем, как вдруг с грузинской стороны летят! — взахлеб начала рассказывать девушка-спецназовец.
— Да кто летит-то, говори ты толком! — перебил ее Хачапуридзе.
— Как кто? Инопланетяне! — развела руками Кама. — На двух летающих тарелках диаметром метров пять-шесть каждая. Сначала их совсем не было видно, они летели с погашенными огнями на высоте метров пяти. Но потом мы их засекли по звуку двигателей. Чем-то на вертолет похож звук, только гораздо тише. Но потом звук стал такой резкий, что мне пришлось заткнуть уши руками и зажмурить глаза. Вы знаете, что я ничего не боюсь, но тут мне захотелось немедленно удрать из этого места.
— Да, всякое мне за годы службы здесь приходилось слышать, — скептически разлил чачу по стаканам капитан Синцов. — Но вот грузины-инопланетяне — это уже слишком. А вдоль дороги мертвых с косами там еще случайно не стояло?
— Если не верите, можете у Авдзинбы спросить, — нахмурилась суровая девица.
В этот момент в «красный уголок» офицерского общежития зашли четверо. Одним из них был вышеупомянутый абхазский капитан Авдзинба, другим — полковник Моралов, негласно представлявший ГРУ Генштаба России в расположении миротворческих сил. Двоих других — молодого капитана и крепко сбитого майора в камуфляжной форме, никто из присутствовавших в «красном уголке» ранее не видел.
По команде «Товарищи офицеры!», поданной капитаном Синцовым, младший лейтенант Хачапуридзе и лейтенант Кама Лакоба вытянулись во фрунт.
— Вольно! — махнул рукой полковник Моралов. — Знакомьтесь: это наши коллеги, сегодня прибыли из Москвы для организации особо секретной операции, в которой все вы в той или иной степени примете участие. Имен называть не будем. Зовите их просто: Товарищ первый, — полковник указал на молодого капитана, — и Товарищ второй, — представил он коренастого майора в годах.
— Ну что ж, товарищи офицеры, — Товарищ первый решил приступить к ознакомлению с обстановкой сразу после того, как с формальностями знакомства было покончено и высокое начальство в лице Моралова убыло по своим делам. — Летающих тарелок или еще чего-нибудь необычного вы в последнее время в Кодорском ущелье не наблюдали?..
* * *Совершенно секретно
В одном экземпляре
Управление Федеральной службы безопасности
по Санкт-Петербургу и Ленинградской области
Аналитическая записка
в отношении деятельности спецслужб Грузии…
— … в июне 2002 г. руководитель грузинской разведки Автандил Иоселиани считал, что пришло время передвинуть «голубые каски» (российские миротворческие силы) в глубину Абхазии, на границу между Гальским и Очамчирским районами, то есть фактически вернуть Гальский район Грузии. Фактически речь идет об активизировании процесса постепенного возвращения Абхазии. По утверждению Иоселиани, «Путину мешают реакционные генералы», которые готовы сделать все возможное для сохранения абхазского статус-кво…
