Вторая встреча - Николай Прокофьевич Лобко
— И вам было невдомёк, с какой целью приходили эти мужчины? — спросил майор.
— Нет. Возможно моё состояние... или потому, что они были так внимательны к моему горю и любезны, но я ничего дурного не заподозрила.
— Продолжайте.
— В томительном ожидании прошло месяца два. За это время я уже точно узнала, что отец был осуждён по делу о крупной растрате на базе, которой он руководил. Как-то поздно вечером ко мне неожиданно явился один из мужчин, назвавшихся фронтовыми товарищами отца, сообщил, что сделать для папы пока ничего не удалось, но надежды на успех терять не следовало. Затем он сказал, что тому влиятельному лицу, на имя которого я писала заявление, потребовался точный список работников лаборатории. Я заподозрила, что тут не всё ладно, и отказалась выполнить требование. Тогда мужчина объяснил мне, что моё заявление и расписка на деньги будут предъявлены в соответствующие органы и это может отразиться на положении отца, которое и без того тяжёлое. Полученные деньги я бережно хранила, думая, что они могут потребоваться в любую секунду. Я тут же выложила их на стол. Но мужчина только засмеялся.
— И вы пошли на преступление? — строго спросил Кочетов.
— Да, — почти беззвучно произнесла девушка. — Он обещал мне вернуть написанные мною документы, если я дам ему список. Боясь повредить отцу, я сделала это. Так началось моё падение...
— Что же было дальше?
— Расписку мне не вернули. Вербовщики, я потом поняла, что это были они, куда-то исчезли, предварительно познакомив меня со связным, которому я обязана была во всём подчиняться... Медленно проползли четыре года. Связной беспокоил меня редко, да и то больше, как он выражался, «для порядка, чтоб не забывалась». И вдруг вернулся отец. Радости моей не было конца. Папа сказал, что пятно, которое на нём есть, он смоет, будет трудиться не покладая рук. Я смотрела на него с гордостью, восхищалась им... И вот тогда особенно остро поняла я всю мерзость своей ошибки и решила её исправить... насколько это окажется ещё возможным.
Последнюю часть фразы девушка промолвила потупясь и едва слышно. Красивые, длинные пальцы её нервно перебирали край спустившегося с плеча шёлкового шарфика.
— А становясь на путь предательства, разве вы не понимали глубину своего падения? — с едва заметной укоризной поинтересовался майор.
Глаза девушки под приспущенными ресницами испуганно забегали из стороны в сторону.
— Понимала. Но у меня было такое состояние... Я знаю, вы скажете, что никто другой в положении, подобном моему, не совершил бы такого проступка. Но со мной так случилось.
«Искренний ответ, — отметил про себя майор. — Тут ей представлялось широкое поле для сердцещипательной мелодрамы, чтобы попытаться растрогать и расположить к себе следователя».
Однако он стремился с предельной ясностью уточнить причину, побудившую девушку «открыться» — явиться с повинной, и потому, будто вскользь, напомнил:
— Но, по вашим словам, отец ваш находится дома четвёртый месяц.
— Три месяца и шестнадцать дней, — уточнила девушка.
— Это время вы что же — раздумывали, сомневались, не могли сразу решиться?
Девушка отрицательно покачала головой:
— Меня, вероятно, арестуют и осудят. Я виновата перед Родиной... В общем, я не хотела приходить с пустыми руками.
Кочетов, внешне оставаясь спокойным, внутренне насторожился.
— Не понимаю, объясните, — попросил он.
— Мне очень не повезло, — вздохнула девушка и кончиком языка смочила пересохшие губы. — Я хотела сдать вам того, кому была подчинена. Но он спился и бросился под трамвай на другой день после того, как возвратился отец домой. Потом — не хочу скрывать — я надеялась, что меня не станут беспокоить и всё забудется. Но сегодня мне позвонили и назвали пароль.
— Какой?
— Мне сказали, что у вас имеется томик уникального издания стихотворений Николая Алексеевича Некрасова, 1853 года.
— Что вы ответили?
— У меня был четвёртый том издания 1856 года, но я продала его на той неделе, в субботу.
— Это отзыв на пароль?
— Да.
— Кто звонил?
— Не знаю. Голос мужской, незнакомый, немного картавит.
— Что он вам сказал?
— Чтобы я пришла в кинотеатр «Художественный» на сеанс, который начинается в 19 часов 30 минут.
— Вы согласились?
— Да.
— Как вы узнаете этого человека?
— Он сам подойдёт ко мне.
— Где? Когда?
— Не знаю.
Кочетов взглянул на часы. Стрелки показывали двадцать шесть минут седьмого.
— Когда он позвонил вам?
— В пять тридцать. Я тут же поспешила к вам, но пока ждала трамвай... ехала...
— Ясно.
Майор быстро дописал протокол и, кладя его перед девушкой, сказал:
— Прочитайте внимательно. Если у вас не будет возражений против того, что здесь изложено с ваших слов, подпишите.
Она скользнула глазами по записям, схватила со стола ручку и, задирая пером бумагу, разбрызгивая чернила, торопливо расписалась.
Профессиональный опыт давно научил Кочетова не спешить составлять мнение о человеке, не поддаваться первому впечатлению, однако, наблюдая за девушкой, он в душе искренне пожалел её.
«Молодо-зелено...»
Он нажал кнопку электрического звонка.
Дверь тут же открылась, и в комнату вошёл лейтенант.
— Проводите гражданку Забелину в соседнюю комнату, — приказал ему майор.
Лейтенант сделал шаг в сторону от двери.
— Прошу.
Забелина с беспокойством посмотрела на Кочетова.
— Но, товарищ... гражданин майор, я думала, — начала было она, однако он мягко прервал её:
— Не волнуйтесь, все необходимые меры будут приняты нами. Идите и постарайтесь успокоиться.
Девушка вскочила со стула. Чтобы не разрыдаться, она закусила кончики пальцев и почти выбежала из комнаты.
Следом за ней вышел лейтенант.
Майор снял трубку внутреннего телефона.
— Пятый... Товарищ полковник, докладывает майор Кочетов.
Он коротко, но очень точно изложил суть дела. Получив приказ немедленно явиться, сунул протокол в папку и
