Эдуардо Мендоса - Кошачья свара. Мадрид, 1936
Он на мгновение замолчал, чтобы продемонстрировать, что может совладать с национальным пороком, а потом продолжил, понизив голос.
- В двух словах обрисую условия моего предложения: как можно быстрее, потому что на счету каждый день и даже каждый час, вы отправляетесь в Мадрид, где связываетесь с заинтересованной персоной, чье имя я раскрою, если мы придем к соглашению. Как только вы с ней свяжетесь, заинтересованная персона покажет вам семейную коллекцию или ее часть, а вы выскажете свое мнение, в соответствии с заявленными целями, затем, выбрав картину, вы оцените ее, пользуясь всеми своими знаниями, и сообщите полученную сумму по телефону с помощью ключа или шифра, который будет вам выдан в нужное время. Эта сумма немедленно и без торга будет положена в лондонский банк на счет заинтересованной персоны, и как только платеж будет подтвержден, объект продажи отправится в путешествие. В этом последнем этапе всей процедуры вы не будете принимать участия, таким образом, те неприятности, которые могут произойти, не будут для вас иметь никаких правовых последствий. Ваше имя в любом случае останется неназванным, а личность анонимной, если только вы не захотите обратного. Расходы на поездку несет заинтересованная сторона, а вы, что вполне естественно, получите обычную для подобных консультаций комиссию. Как только вы выполните свою миссию, вы можете вернуться или остаться в Испании, как вам будем угодно. Что касается того, что вы должны сохранять операцию в тайне, то вашего слова джентльмена будет достаточно.
Он сделал короткую паузу, чтобы не дать возможности возразить, и добавил следующее:
- Два последних соображения, чтобы развеять ваши колебания и сомнения. Вывоз одного малозначительного произведения из всего огромного культурного наследия Испании в теперешних обстоятельствах нужно рассматривать не как обход закона, а как спасение этого произведения. Если разразится революция, с произведениями искусства случится та же беда, что и с остальной страной, и это будет непоправимо. Второе соображение не менее важное, потому что ваше вмешательство, господин Уайтлендс, без сомнения спасет несколько человеческих жизней. Подумайте и примите решение в согласии со своей совестью.
Три дня спустя, стоя перед филенчатой дверью особняка с неприятным осадком в душе, Энтони Уэйтлендс спрашивал себя, приехал ли он сюда, откликнувшись на альтруистические доводы Педро Тичера или просто из желания покинуть свою рутину, и под влиянием импульса, как оно и случилось, покончить с осложнениями своего бессмысленного романа. И пока он пытался придать своему унылому настроению тот дух авантюризма, который у него полностью отсутствовал, дверь особняка отворилась, и дворецкий спросил, кто он такой и какова причина его визита.
Глава 4
- Скажите сеньору герцогу, что меня прислал Педро Тичер.
Дворецкий был на удивление молод, со смуглым лицом, кудрявыми волосами, длинными бакенбардами и осанкой тореро. Трудно было представить людей более непохожих, чем англичанин и этот цыган. Дворецкий пристально осмотрел посетителя и когда, казалось, уже был готов захлопнуть дверь перед его носом, отошел в сторону и торопливым жестом пригласил войти, быстро закрыв дверь за его спиной.
- Подождите здесь, - предложил он сухим тоном, больше похожим на тон заговорщика, чем слуги. - Я доложу его светлости.
Он исчез в одной из боковых дверей, оставив Энтони Уайтлендса в просторной приемной с высоким потолком и мраморным полом, но без мебели, явно предназначенной для того, чтобы друзья сразу проходили внутрь, а незнакомцев можно было принять без особого внимания и стоя. Помещение выглядело бы мрачно, если бы не золотистый свет, просачивающийся через высокие узкие окна, выходящие в сад.
Слепой ко всему, что не имеет отношения к ограниченному кругу его интересов, оставшись в одиночестве, Энтони осмотрел несколько висящих на стенах картин. В основном они представляли собой охотничьи сценки, одна из картин привлекла его пристальное внимание.
"Смерть Актеона" считалась одной из важнейших работ зрелого периода Тициана. Картина, которую он сейчас созерцал, представляла собой прекрасную копию оригинала, его Энтони никогда не видел, хотя видел много репродукций и так много о ней читал, что немедленно узнал картину. Изображенное событие описывалось в нескольких источниках, наиболее известным из которых являлись "Метаморфозы" Овидия. Отправившись на охоту с друзьями, Актеон заблудился и, бродя по лесу, наткнулся на Диану, скинувшую с себя одежду, чтобы искупаться в пруду. Разозлившись, богиня превратила Актеона в оленя, на которого набросились его собственные собаки. Хоть и без особой нужды, Овидий дал всем собакам из своры Актеона клички, а в некоторых случаях и их родителям, описав их происхождение и перечислив качества.
Такое количество деталей сделало убийство, в котором все участники известны, но не в состоянии говорить, да и различить их невозможно, еще мрачней. Овидий поведал, что первыми настигли своего превратившегося в оленя хозяина две собаки, которые сначала отстали, но потом срезали путь. В этом трагическом событии, говорит поэт, нельзя никого винить, потому что сбиться с пути - это не преступление. По другим версиям, Актеон хотел соблазнить богиню речами или взять силой. Некоторые преуменьшают причину: никто не может повстречать божество, что в одежде, что без, и уйти без последствий.
Тициан изобразил сцену в нескладной манере: Диана осталась в одежде и выглядит так, будто собирается не проклясть Актеона, а выпустить стрелу или уже ее выпустила, превращение несчастного охотника уже началось: у него тело человека, но непропорционально маленькая голова оленя, это не мешает собакам броситься на него с обычным охотничьим азартом, хотя они должны были бы учуять запах хозяина. На первый взгляд, эти недостатки могут быть связаны с поспешностью художника или его нежеланием делать работу по заказу.
Тициан писал картину в конце жизни, и это растянулось более чем на десять лет. После его смерти картина еще оставалась у автора. Она прошла через несколько рук и несколько стран, пока не оказалась в частной коллекции в Англии. Копия, которую сейчас рассматривал Энтони, имела несколько меньший размер, чем оригинал, и была написана, судя по всему, в конце XIX века искусным художником. Как она попала в приемную особняка, оставалось загадкой, которую пытался разрешить Энтони, когда услышал за спиной голос:
- Простите, сеньор, вы новый преподаватель английского?
Обернувшись, он оказался лицом к лицу с девочкой в школьной форме и с длинными косичками.
- Боюсь, что нет. Как ты поняла, что я англичанин?
- По внешности.
- Это так заметно, да?
Девочка подошла к посетителю чуть ближе, словно хотела убедиться в правильности своей догадки или искренности собеседника. Вблизи она выглядела старше, чем подсказывали ее одежда и детское поведение, была худощавой, с тонкими чертами лица и большими любопытными глазами.
- Отец хочет, чтобы я выучила английский, раз уж мы уезжаем из Мадрида. Я уже месяц не хожу в школу. Но мне не нравится учить языки. Англичане протестанты, правильно?
- Большинство.
- Падре Родриго говорит, что протестанты мгновенно отправятся в ад. Негры, хоть и язычники, если хорошо себя ведут, то попадут в чистилище. А протестанты нет, даже если хорошо себя ведут, потому что могли бы стать католиками, но совершили ошибку.
- Что ж, не буду спорить с падре Родриго. Как тебя зовут?
- Альба-Мария, но все зовут меня Лили.
- Лили, к вашим услугам, - поправил ее голос из-за спины.
Это был высокий мужчина унылого вида, с гладким лбом и седыми волосами. Он быстро оглядел сцену, подошел к девочке с ласковым жестом и протянул ту же руку англичанину с таким же выражением.
- Простите, что заставил вас ждать. Я Альваро дель Валье и Саламеро, герцог де ла Игуалада. А вас послал Педро Тичер. Надеюсь, что это землетрясение не повлияло на вашу решимость.
Лили спряталась за спину отца. Она встала на цыпочки и что-то прошептала ему на ухо, а потом выбежала из приемной.
- Никоим образом, - ответил англичанин, - ваша дочь вела себя как превосходная хозяйка и весьма забавным образом предсказала мне вечные муки.
- Не обращайте внимания, - отозвался герцог, - и не думайте, что ее и правда заботит спасение вашей души. Она только что мне сказала, что вы похожи на Лесли Говарда [3]. Но что мы здесь стоим. Проходите в мой кабинет, будьте любезны.
Они миновали две комнаты и вошли в уютный кабинет. Вместо крепкой кастильской мебели библиотека была декорирована в английском стиле, с полками из светлого дерева, уставленными старинными книгами в кожаных обложках и с золотыми обрезами. На одной стене висел морской пейзаж Сорольи, а на другой - рисунки, чье авторство англичанин не определил. Рядом с картинами висели семейные фотографии в скромных серебряных рамах. Лишь в углу стоял неизбежный испанский секретер, вероятно, фамильное наследие. Это место явно служило убежищем.
